Штаны на мальчике висели так, словно их надели на него для просушки. Упитанностью он не отличался. Лицо его, еще совсем детское, сморщилось и пожелтело.
- Жуй мясо, жуй! Еда недурная. Тут тебе и витамины, и жиры, и чего только нет! Ведь для организма безразлично, съел ли ты ящерицу, кузнечика или кусок жареной телятины. Разумеется, в смысле калорий и всяких подобных материй.
- Я бы предпочел кусок жареной телятины стае кузнечиков.
- Согласен.
- И то хорошо. Для этого тоже голова нужна.
Голый выпрямился. Кинул на мальчика внимательный взгляд.
- М-да… да ты, случайно, не из Сплита? Гляжу, умен не по годам. Смотри! Не очень-то умничай. Нет, дело не во мне, а так, вообще… Полагаю, совет неплохой! Ну, а теперь пошли! Карманы полны мясом. Вот только соли не хватает.
- Ладно, зубы и желудок есть.
- Я хотел сказать, что огонь легко раздобыть…
- Чего-чего, а огня на войне хватает.
- Пошли! - Голый строго поглядел на мальчика. - Ты - разведка! Я - главные силы и тяжелая артиллерия. Докладывай обо всем немедленно!
- Что?.. Ладно.
- Боеприпасы беречь. Сколько у тебя патронов?
- Девять.
- У меня сто тридцать два. - Голый провел пальцами по пулеметным лентам.
Они поднялись немного вверх и пошли неровной крутой тропой, вьющейся почти по самому верху хребта. В ясное небо уходила длинная цепь вершин. Вдали голубело лесистое плато. Хребет, которым они шли, то спускался в тенистое ущелье, то поднимался на голые каменистые кряжи. Где-то вдали раздавались и замирали артиллерийские залпы.
Партизаны взяли курс на северо-запад.
Впрочем, они знали, что, куда бы они ни пошли, они придут к своим. Только бы не наткнуться на вражескую засаду!
Мальчик шел впереди. Худой, в длинной итальянской гимнастерке и широченных штанах, с винтовкой на плече, с гранатами на поясе и в кармане. Несколько минут он шагал почти бодро. Но потом начал спотыкаться и волочить ноги.
За ним осторожно, точно по чему-то острому или хрупкому, ступали две тощие волосатые ноги.
Партизаны явно переоценили свои силы. Сырое мясо в желудках выполняло свою задачу вовсе не так, как они думали.
- Подожди, - сказал Голый. - Переходи в арьергард.
Мальчик понуро повиновался.
Некоторое время они тащились по крутому скату, а потом пошли грабовой чащей, с усилием продираясь между деревьями.
Солнце пригревало все сильнее. Словно сейчас мирное время - ложись и загорай перед домом.
- Полежим немножко на солнышке, - предложил мальчик.
- Времени нет. Немцы в нескольких местах перешли реку. Надо быть начеку. Отойдем подальше, там отдохнем.
Не прошли они и пятидесяти шагов, как мальчик заметил, что из-за скалы, сквозь ветви, на них смотрят три или четыре солдата. Дула автоматов и винтовок нацелены прямо на них. Каких-нибудь десять метров отделяло солдат от партизан. В любое мгновение могли забить смертоносные струи. Мальчик краем глаза увидел фашистов, но счел за благо притвориться, что ничего не видит. И товарищу он не сказал ни слова. Усталость как рукой сняло. От мальчика не укрылось, что его спутник тоже зашагал бодрее, без всякой надобности сошел с тропинки и спустился в ущелье. Скоро солдаты остались далеко позади. Но партизаны, не замедляя шага, по-прежнему молча продолжали идти дальше. Иногда даже бежали. Только когда они оказались на другой стороне горы и внимательно огляделись вокруг, оба повалились на землю как подкошенные.
- Видел немцев? - спросил мальчик.
- Конечно!
- Они приняли нас за авангард и пропустили. Не дождаться им добычи!
- Пошли, - сказал Голый.
Они двинулись дальше, хотя силы были на исходе. Опять тащились по склону, снова вошли в лес.
В кустах и под буками было много теплых укромных уголков, и мальчик сказал:
- Легче будет идти, если чуть отдохнем…
Голый поднял руку:
- Стоп!
- Что такое?
- Люди.
Мальчик впился глазами в склон горы - туда, куда смотрел Голый. В самом деле, под ними неприметной тропкой двигалась цепочка людей.
- Ну, теперь наша очередь, - оказал Голый. - Обходный маневр!
Мальчик не расслышал. Оглянулся.
- Нет, мы сделаем обходный маневр. Тихо вперед, - шепнул Голый и побежал наперерез цепочке, выставив пулемет и показывая, куда заходить мальчику. - Не стреляй, пока не скажу.
- Это наши, - сказал мальчик.
- Откуда ты взял? А если немцы?
- Наши.
- Стой! - воинственно крикнул Голый.
Люди окинули засаду равнодушным взглядом. Словно им было безразлично, погибнут они или нет. И, не задерживаясь, пошли дальше.
- У меня в кармане мясо! - сказал Голый. И это не произвело никакого впечатления.
- Мясо! А хлеба нет?
- Хлеба нет.
- Мясо мы и сами недавно ели. А воды нет?
Голый потряс пустой баклажкой:
- Ни капли. Вода позади осталась. Но мы ее найдем. В эту пору воды сколько угодно. Надо только поискать.
Выражение на лицах партизан не менялось. Все они были один к одному. Кожа да кости. Череп и огромные глаза. Будто выходцы с того света. Из широких воротников торчали худые шеи.
- Картошки бы, картошки! - сказал Голый и двинулся вперед первым.
За ним поплелись остальные.
- Эй, вода! - крикнул мальчик.
- Сказал же я, что она где-нибудь рядом.
Под большим камнем плескалось небо. Ручеек пропадал тут же, в низинке за кустами. Все сразу сошли вниз.
- Точно, вода! - воскликнул Голый. - Вода! Чудо природы!
Все припали к родничку, и каждый на свой лад стал тянуть прозрачную, убегающую жидкость. Затем сели на склоне, положив голову на колени.
- Надо наполнить фляжку, - сказал Голый. - Да только маловата она на всех. Придется произвести партизанскую операцию.
Он вытащил патрон из пулеметной ленты, камнем выбил пулю и взял винтовку.
- Учитесь, дело полезное, - сказал он, сунул дуло в горлышко фляжки и выстрелил. Фляжка равномерно, сохраняя форму, раздалась вдвое. - Сейчас она все равно что две. Можно идти дальше.
* * *
Шагали не очень-то бодро. Под тяжестью пулемета пошатывался и Голый. Колонна то поднималась, то опускалась, преодолевая ребра гор, отвесные кручи. Мальчик шел третьим. Ему, как и другим, казалось, что винтовка стала страшно тяжелой. Он перекладывал ее с плеча на плечо, как и все прочие. Один только Голый тащил пулемет с терпением мученика. Мальчика удивляло, откуда у него берутся силы.
- Дай-ка мне твою дубинку, - попросил он.
- Молчи, береги силы.
У мальчика и вправду было мало сил. Силы таяли и таяли, уходя в бездну, в темь.
Видел он все удивительно отчетливо и ярко, только все было каким-то плоским - точно силуэты на блестящей стеклянной поверхности. Мир то углублялся, превращаясь в реальность, то снова становился плоским. Хрустальная поверхность возникала чаще. Словно в полусне, мальчик, подобно другим, пытался жевать мясо. Но во рту то и дело пересыхало.
- Вода, - шептал он.
- Что - вода? - спросил его товарищ.
- Вода, - повторил он бессмысленно.
- Молчи, - сказал Голый.
Один из партизан опирался на винтовку, держа ее за ствол. Другой согнулся почти до земли и едва передвигал ноги, словно они у него деревянные. Трое были босы. На одном висели лохмотья немецкого полицейского мундира; пробираясь меж острых камней, продираясь сквозь колючие заросли, он оставлял на них лоскутья одежды и собственной кожи; ноги у него были сплошная рана.
Лица всех покрывала мертвенная бледность.
- Еще немного, - сказал один.
- Еще недолго, - сказал другой.
И шли, шли, хотя до цели было совсем не близко.
Тропка исчезала. Может, это была и не тропка, а просто след от ливня. Партизаны петляли вместе с воображаемой тропой, стремясь к цели. И никакая сила не могла заставить их забыть об этой цели, о ней не надо было говорить, не надо было напоминать.
Голый проявлял наибольшую активность. Он внимательно следил за тем, что делается по сторонам, сворачивал с тропки, осматривался, забегал вперед, чтоб заранее обнаружить засаду.
Прошло несколько минут, а может быть, полчаса или час с небольшим, и все, словно по команде, присели передохнуть. Сидели молча. Шедший последним неожиданно повалился навзничь и заснул. Его сосед вскочил, как ошпаренный.
- Нельзя спать, нельзя спать! - испуганно закричал он, поднимая товарища.
- Шагом марш! - торжественно отдал команду Голый и двинулся первым.
И снова долго шли. Медленно. Пошатываясь. Застывали перед малейшей выбоиной, словно предстояло перескочить ров. Перед спуском в пустынную долину, покрытую редким кустарником, камнями и рытвинами, остановились. Тут, над долиной, командир разрешил привал. Люди сели, опершись локтями о колени. Голый тер глаза, пристально вглядываясь сквозь орешник в какую-то точку на небольшом бугре, метрах в четырехстах от них. Наконец он произнес:
- Блиндажи?
- Я вижу только один, - сказал мальчик.
- С нас хватит и одного.
- Что верно, то верно.
- Надо выяснить обстановку. Кто пойдет? Надо проверить, есть ли кто в блиндаже.
Ни у кого не нашлось сил ответить.
- Здесь нельзя отдыхать. Давайте договоримся. Кому-то надо идти. Не лезть же всем очертя голову в петлю?
- Пойдем с тобой, - предложил мальчик.
- Не возражаете? - спросил Голый.
- Чего ж возражать, - вяло проговорил один из бойцов. - Мы больше вашего побродили. Наша бригада шла, шла… А вы на одном месте дрались…
- Старая песня. Ладно, пойдем с тобой, - кивнул Голый мальчику.