Поднявшись наверх, они посмотрели вперед равнодушно и спокойно, не сожалея и не радуясь.
С этой стороны холм спускался так же полого, переходя в вереницу других подъемов, спусков, скалистых хребтов, поросших редкой растительностью. Грустная, безнадежная картина! Даже далекого села отсюда не было видно.
- Теперь, - сказал Голый, - час, а то и больше будет идти легче.
- Конечно, - ответил мальчик.
И, не отдыхая, они пошли дальше.
* * *
Лишь на вершине следующего холма - откуда они наконец увидели долгожданное село - они сели и не спеша съели кукурузную лепешку.
По нескольку раз приложились к фляжке. Потом долго сидели на небольшом камне спина к спине. Голый дважды повторил:
- Отсюда до села не больше двух часов ходу.
- Да, пустяки, - сказал мальчик.
- Придем засветло, - сказал Голый.
Мальчик старался сидеть прямо и изо всех сил таращил глаза. Он пил гораздо больше товарища. Раз он выпустил фляжку из рук и долго на ощупь, словно в темноте, искал ее, хотя она лежала у самых ног.
Они не помнили, как поднялись, и двинулись дальше. Точно автоматы, они шли и шли. Когда подошли к селу, до заката оставался еще добрый час.
Село карабкалось в гору. Круто бежали вниз полоски нив, за ними шла дорога, за дорогой - овраг, и сразу под ним начинался лес, уходивший далеко в горы. В селе бросалось в глаза большое здание, видимо, школа.
Бойцы спустились на проселок.
- Полгода, как не ходил по дороге, - сказал Голый.
От проселка отходила кривая улица с двумя рядами разномастных домишек.
Они приближались к селу медленно, будто паломники к святому городу. Ноги взбивали дорожную пыль. Долетал запах дыма.
У живой изгороди, где дорога переходила в улицу, Голый заметил, что метрах в пятидесяти от них, в зарослях боярышника, прячется человек. Партизан поднял пулемет и осторожно пошел к подозрительному месту. Мальчик снял винтовку с плеча и устремился за товарищем.
- Выходи, стрелять буду! - сказал Голый в кусты.
- Зачем, брат, стрелять! - Невысокий крестьянин нехотя вылез из кустов.
- Чего прячешься?
- Как же не прятаться? Откуда я знаю, кто идет.
- Кто в селе?
- "Кто в селе? Кто в селе?"!
- Говори!
- Будто легко сказать.
- Четники?
- Они.
Мальчик стоял с винтовкой наперевес в пяти шагах. Голый повернулся к нему.
- Хуже всего первые пять лет, - сказал он мальчику и снова обратился к крестьянину: - Идем! Пойдешь с нами, раз мы с тобой не можем. Вон туда, в лес.
- Куда я с вами пойду! Нельзя мне! Дома меня ждут.
- Поднимемся чуть выше, поговорить надо. Не бойся. Торопись, торопись, незачем нам стоять на дороге.
- Что вы надумали? Убить хотите?
- Зачем убивать? Мы уводим тебя с собой, чтоб ты не вздумал кому-нибудь про нас сболтнуть. А как немного отойдем - иди себе на все четыре стороны, понятно?
- Отпустите меня. Всем святым заклинаю! Убьют они меня, если застанут далеко от дома, да еще дознаются, с кем я был… Ничего я никому не скажу… Клянусь всем святым… Ничего не скажу… Ни слова.
- Марш, - пригрозил партизан пулеметом. - Без разговоров!
Испуганный крестьянин пошел вперед, но не замолчал.
- Зачем мне говорить? Никому и слова не скажу…
- Верю, - сказал Голый, - верю, что сейчас ты думаешь так, но по дороге домой возьмешь да передумаешь. Знаешь, с человеком всякое бывает.
Крестьянин протестовал, то и дело останавливался, вступал в пространные объяснения, но Голый был непреклонен.
- Нельзя, брат, нельзя.
А когда тот стал возбужденно размахивать руками, Голый сказал:
- Помоги-ка товарищу. Видишь, плохо ему. Укачали его горы, точно волны морские.
Крестьянин взял мальчика под руку.
Они сошли с дороги. Пересекли овраг и углубились метров на сто в лесную чащу. Отыскав укромное местечко, молча сели.
- Поесть чего с собой нету? - спросил Голый.
- С собой?! И в доме-то ничего нет. Пять армий кормим.
- А есть кто в селе, кроме четников?
Крестьянин понизил голос до шепота и опасливо оглянулся.
- Немцы есть; штаб, что ли, и часовых человек десять. А четников - сотня. И у них вроде бы свой штаб.
- Вот видишь! А наши не приходили?
- Не видал. Больные, может, и заходили, да коли в руки четников, бедняги, попали, плохо им пришлось. Но сам не видел, врать не хочу.
- Верю. Знаю, как это бывает, можешь не рассказывать.
- А вот теперь ты наведешь на меня беду. Как я ночью в селе появлюсь? Несдобровать мне, если застанут меня в такую пору на дороге.
- Ничего, выкрутишься. Не бойся, не так уж это трудно.
- Вот горе-то, что мне теперь делать? Дети у меня. Жена болеет.
- Жаль мне тебя, очень жаль, - сказал Голый, видя, что и вправду крестьянину нелегко. - Ну и нам не сладко.
- Я не говорю, что сладко. Боже сохрани.
Крестьянин внезапно успокоился. Вынул кисет и трубку. Долго возился с куревом, прикидывая, как бы истратить поменьше.
- Закуривай, - сказал он.
- Не курю, - сказал Голый. - Отучился. Забот меньше.
- Верно, забота немалая. И мне табак нелегко достается. Посадишь грядку, да и ту попробуй сохрани от четников. Весь извели, брат, - закончил он с неожиданной откровенностью, но тут же испугался и снова забеспокоился.
- А ты не хочешь? - протянул он кисет мальчику.
- Спасибо, не курю, - закашлявшись, ответил мальчик.
- А ты, парень, никак, больной? - спросил крестьянин.
- Не больной я, - сказал мальчик. - Это сейчас роскошь непозволительная.
- Да, да. Просто мне померещилось… Вот скоро солнце сядет, а вы меня держите здесь, точно дурня какого.
Усы крестьянина взъерошились, напоминая спицы раздвинутого зонтика, глаза тревожно забегали по сторонам.
- Ведь вы понимаете, что я должен быть дома засветло.
- А может, ты поставлен на дорогу нарочно - караульным, так сказать. Мы даже не посмотрели, было ли у тебя оружие. Винтовку в кусты спрятал?
- Будет, будет выдумывать-то! Жена меня ждет, дети. Не до шуток сейчас. Знаешь ведь, они за каждым в селе следят, особенно как немцы пришли. Видно, по их приказу.
Голому не хотелось спорить и заниматься расследованием. Охотнее всего он лег бы и заснул. Он смертельно устал. Кукурузная лепешка не прибавила сил и бодрости. А мальчик изо всех сил старался сидеть прямо.
Солнце спускалось к вершине горы; становилось свежо. Голый старательно натягивал кожух на свои тощие волосатые ноги. Крестьянин не мог отвести от них глаз, но вмешиваться в дела армии не решался.
- Слушай, - произнес наконец Голый, - а что, если ты дашь мне свои штаны? У тебя, наверно, дома есть другие, да и исподники под этими.
- Что ты, брат. Подумай, что говоришь? Нет у меня дома других, и исподников нету. Так-то. Война третий год идет, а сколько нас грабили, палили. Знаешь, что я два раза дом поднимал после итальянцев?
Голый замолк. Выспрашивать крестьянина об окрестных селах не хотелось: боялся довериться, попасть в беду и в то же время не мог и не верить. Сидя на пне, он совсем скорчился, подобрал под себя ноги, пытаясь согреться. Мальчик качался. Вот-вот упадет. Но оба знали, что должны выдержать хотя бы до ночи, а там - будь что будет.
Крестьянин заговорил словно сам с собой.
- Только свернул с дороги - соседа навестить, глядь, вы идете. Да, стоит отойти от дома, и голова долой. В какую-нибудь ловушку да попадешь!
- Лютая буря бушует над землей. Птице негде опуститься, не найти ей мирной ветки.
- Уж это точно.
- Мы тоже тишины не несем.
- Жизнь все время на волоске.
Голый пронзил его взглядом. Разъярился.
- Народ борется и в нашей стране, и во всем мире с тиранией. Скажи, как иначе вытащить страну из крови?
- Не знаю я.
- А я знаю. И народ знает. Народ возьмет власть в свои руки. И во имя будущего мы должны все вынести.
Голый хотел, чтоб крестьянин унес в село определенную идею, но ему не хватило воздуха. Он с трудом перевел дыхание. Потом неожиданно спросил:
- А картошка у вас есть?
- Картошка? - удивился крестьянин. - Есть.
- Есть?
- Не бог весть сколько. Схоронили люди в ямах.
Нелегко уберечь ее в такое время, войска все подбирают.
- Картошка! - сказал Голый. - Хорошая штука. И возни никакой. Если нельзя по-другому, можно просто отварить, или испечь, или поджарить, если есть на чем. Царское блюдо! У нас она растет на каждом шагу. У меня на нее глаз наметанный. Я б у нас ее тут же отыскал, прямо в поле.
- Я б угостил вас и чем получше. Есть у меня и ветчинка. Нашел бы и брынзы, и молока, и муки.
- И мясо есть?
- Можно бы телка зарезать. Для вас бы нашлось.
- Ладно. Не надо. Иди домой. Ступай.
- Ну, будьте здоровы! - сказал крестьянин и пустился вниз по склону, только пятки засверкали.
- Пойдем и мы, пока совсем не стемнело, - сказал Голый мальчику.
Мальчик с усилием встал и пошел за товарищем, опираясь на винтовку.