- Это действительно прелестное имя, Карделен-ханым, - согласился Рустэм-бей, в жизни не видевший подснежников и вообще не представлявший, о чем речь. Он пыхнул кальяном, ощутив незнакомый, но приятный вкус. Голова слегка поплыла, Рустэм смигнул.
Одна стена комнаты была фальшивой, и три девушки за висевшими коврами, сдерживая хихиканье, прислушивались, возбужденно перешептывались и наблюдали в три стратегически проделанные дырочки.
Игриво улыбаясь, Карделен театрально раскинулась на оттоманке.
- Расскажите о себе. Надеюсь, вы богаты. Я никогда не позволю, чтобы моих девочек забрали в нищету. Прежде всего, знаете ли, я пекусь об их благополучии. К ним привязываешься, как к родным дочерям, и у меня разорвется сердце, просто лопнет, если вдруг кто-то из них окажется в трущобе или, не приведи Аллах, в борделе.
- У меня огромное поместье, - сказал Рустэм-бей, смущенный упоминанием борделя. - Много слуг и работников из горожан. - Он помолчал. - Еще у меня много часов.
- А где находится ваш город, мой господин?
- За Смирной. Ближайший к нам большой город - Телмессос, но и мой городок довольно велик. У нас все есть. Там очень тихо.
- Надеюсь, не слишком тихо. Мои девочки, знаете ли, не выносят скуки. Чрезмерный покой утомляет, не так ли? На мой взгляд, полный покой - все равно что смерть.
- Город как город. Очень древний, почти весь на склоне холма, внизу в долине река, а сразу за холмом море. Что еще… На подъезде к городу чудесный сосновый бор, где мы, мусульмане, хороним наших мертвых. Побеленные могилы так красиво смотрятся среди деревьев. Увидишь их и понимаешь - наконец-то дома.
Карделен наигранно поежилась:
- Ох, перестаньте! Хватит о могилах. Чувствуешь себя таким… смертным. Что у вас еще есть, кроме могил?
Рустэм-бей силился вспомнить.
- У нас живет много христиан, такие, знаете, греки, но они совершенно безвредные, многие даже не говорят по-гречески. Есть евреи, которые занимаются обычными для евреев делами, армяне, наш аптекарь армянин. Когда поспевает урожай, приходят кочевники, и все торговцы, когда направляются в Телмессос, проходят через наш город. У нас красивая мечеть. - Помешкав, Рустэм добавил: - Я поклялся выстроить новую мечеть, если найду здесь хорошую женщину.
- Прошу извинить, - осторожно начала Карделен, - но мне крайне удивительно, что вы не женаты. То есть мужчина вашего положения…
- У меня есть жена. Но я с ней порвал. Она оказалась шлюхой.
- Хорошие шлюхи на дороге не валяются, мой господин, - возразила Карделен и, прежде чем Рустэм нашелся с ответом, спросила: - Вы разведены?
- Нет, но я ее выгнал.
- И ваши родные не нашли никого взамен?
- Все мои родные умерли. Их скосила лихорадка, занесенная с хаджа.
В этот момент словно ниоткуда возникла молодая негритянка с подносом, где стояли две чашечки кофе. Поставив их на низкий столик, она так же проворно исчезла.
- О да, Аллах собирает богатый урожай с каждого хаджа, - буднично заметила Карделен. - Ежегодно оглядывает рай и видит буквально тысячи новобранцев в зеленых тюрбанах. Это так красиво.
- Кто это был? - Игнорируя последнюю реплику, Рустэм дернул подбородком в сторону ушедшей девушки.
- Одна из моих девочек. Скажите определенно, что вам угодно?
Рустэм-бей вспыхнул, взял чашку и, избегая хозяйкиного взгляда, проговорил:
- Я слышал много хорошего о черкешенках.
Негритянка за ковром надула губы и прошептала:
- Значит, меня не возьмет. Дьявол! Он так хорош!
- Слишком серьезный, - ответила арабка с шаловливым личиком. - Тебе нужен веселый мужчина.
- Но до чего красив! - шептала девушка с шелковистой кожей цвета эбенового дерева. - Я бы с ним всю ночь! Каждую ночь, клянусь! - Она закатила глаза и надула щеки.
Две другие девушки зажали рты руками, делая вид, что потрясены.
- Ах ты, киска! - сказала одна, с прозрачной, как фарфор, кожей и длинными черными волосами. - Он же у тебя умрет от изнеможения!
Негритянка приложила палец к губам, и девушки, сдерживая смех и толкаясь, опять стали подслушивать.
- Черкешенки, - повторила Карделен. - Круглолицы и бледны, как луна. Вероятно, вы знаете легенду, почему многие женщины носят покрывала? Она весьма забавная.
- Наверное, слышал, но забыл, - ответил Рустэм-бей.
- О, это потеха! - хозяйка доверительно подалась вперед. - Легенда гласит, что в Бурсу, когда она еще была столицей, буквально хлынули черкесы, спасаясь от русских, этих мерзких насильников и пьяниц, которые вновь допекали мусульман. И вот черкесы ищут убежища в Бурсе, а их женщины так прекрасны, что местные мужчины поголовно в них влюбляются, и каждую ночь из-за красавиц-черкешенок происходят скандалы, драки и убийства. И тогда Султан, не помню который, они все одинаково чокнутые, призывает главного черкеса и говорит: "Пусть ваши женщины прикроют лица, они так прекрасны, что совсем нарушили наш покой". Главный велит женщинам прикрыться, мол. Султан хочет прекратить побоища. Черкешенки надевают покрывала, и все другие женщины тоже. Знаете, почему? Из тщеславия! Пусть все думают, что и они красавицы! И любая старая карга бродит по базару, притворяясь, будто она слишком красива, чтобы открыть личико! Вот уж потеха так потеха! Однако в том есть и польза - нам не приходится любоваться на всяких уродин. Так на чем мы остановились?
Конец истории неприятно кольнул Рустэм-бея, поскольку он из собственного опыта знал, какое безобразие может скрываться под покрывалом. Не сразу сообразив, что сказать, он наконец нашелся:
- Кажется, я слышал эту легенду, но запамятовал.
(- Такой важный! - шепнула арабка за ковром.)
Карделен жеманно прихлебнула кофе.
- Разумеется, в ней наверняка ни капли правды. Я поняла, что самые интересные истории всегда врут.
(Светлокожая девушка вздохнула и прошептала:
- По-моему, он именно то, что мне нужно. Какой красавец! И благородный!
- Повезло тебе! - прошелестела негритянка.
- Если еще выберет меня.
- Против тебя никто не устоит, - выдохнула арабка.
Светлокожая скорчила гримаску:
- Тот последний был просто кошмар. Если он меня разыщет, я покончу с собой.)
Карделен снова прихлебнула кофе и с таинственным видом сообщила:
- У меня как раз есть черкешенка.
(- Во наглость! - прыснула негритянка.)
- Такая печальная история, - вздохнула Карделен.
(- Ну-ка, ну-ка? - хихикнула арабка.)
- Ее отец был знаменитым разбойником, а вы знаете, какие они, черкесские лихие люди - сыновей оставляют и обучают своему ремеслу, а дочерей отдают воспитывать на сторону и забирают обратно, когда те готовы к замужеству. Но этого разбойника убили жандармы, и за бедняжкой Лейлой никто не пришел.
(- Лейла? - повторила светлокожая. - Меня теперь так зовут?
- Нельзя же быть Иоанной, раз ты черкешенка, - шепнула арабка.)
- Бедняжка Лейла! - взволнованно продолжала Карделен. - Ароматная, как роза, сладкая, как невшехирское яблочко, пьянящая, как понтский мед!
(- Блеск! - шепнула негритянка.)
Рустэм-бея кружило все сильнее, и он подумал, не в табаке ли дело. В голове ощущалась приятная, но смурная легкость, этакая нестойкая безмятежность.
- Могу я увидеть эту девушку? - спросил он.
Карделен подалась вперед и коснулась его колена:
- Если б вы видели ее обнаженной…
- А это возможно? - ляпнул Рустэм-бей к глубокому своему изумлению. Его тотчас обдало жгучим стыдом, и он огляделся, будто проверяя, не слышал ли кто. Однако животный инстинкт пересилил стыд, а еще сильнее оказалось здравое решение: если уж отдавать бешеные деньги этому болтливому гермафродиту, необходимо удостовериться, что товар стоит того.
Светлокожая с черными волосами неслышно выругалась за ковром и прошептала с яростью:
- Терпеть этого не могу! И никогда не предупредит заранее!
Она ускользнула как можно бесшумнее, а две другие девушки, улыбнувшись, заговорщически переглянулись.
- Знаете, Лейла любит ходить голой, когда остается одна. - Карделен воздела бровь и похотливо затрясла головой. - А я случайно знаю одну щелочку в занавесях.
Она взяла Рустэма за руку, и он понял, что сопротивляться не в силах. Его как будто загипнотизировали, внушив покорность. Держась за худую руку, Рустэм неуверенно двинулся за провожатой, и вскоре оказалось, что он, согнувшись в три погибели, пялится сквозь дырку от выпавшего сучка в плохо освещенную, но богато обставленную комнату.
Он узрел мраморно-белое тело обнаженной юной женщины - та полулежала на подушках и увлеченно расчесывала длинные, блестящие черные волосы. Время от времени она изящно затягивалась тонкой сигареткой, которую подносила к губам серебряными щипчиками с орнаментом. Девушка плавно повернулась, и Рустэм увидел округлую полную грудь, нежный холм живота (пупок украшен кроваво-красным гранатом в серебряной оправе), грациозный изгиб шеи и чувственный конус бедер. Обуздав свое благородство, он попытался разглядеть, как у нее между ног, но ее поза и густая тень лишили его такой возможности. Перехватило дыхание. Жену Тамару Рустэм никогда не видел столь обнаженной. И вообще обнаженной. Он вдруг с глубочайшим изумлением осознал, что до сих пор понятия не имел, как прекрасна женщина, как удивительна и ни на что не похожа ее красота. Болью кольнула мысль: неужели и Тамара так же хороша? Его охватило волнение от сопричастности к божественному.