- Вот встреча-то! - возбужденно продолжал Никита, не замечая сухого тона Силаева. - Только вышел из больницы, иду по улице и вдруг смотрю - Василий мне навстречу. Чудеса, да и только. - Он был рад неожиданной встрече с Силаевым, хотя считал его прежде пустым человеком. Василий уехал из колхоза несколько лет назад, и Никита, работавший до того бригадиром, принял его грузовик, так как никто больше в колхозе не мог водить машин, а Никита умел управляться с ними еще с фронта, где водил артиллерийский тягач. Правда, Василий знал свое дело, машину водил с присвистом, но Никита держался от него подальше: слишком молод и озорен. Не выдержал Васька, с легкостью оставил родное село, новую хорошую машину, уехал "искать интересные горизонты". Человек стоящий, полагал Никита, не мог бы поступить таким образом.
Впрочем, сейчас Никита не думал об этом. Он сидел рядом с Василием и радовался теплу кабины. Настроение его уже не было таким тягостным. Василий выручит, не откажет земляку. Видишь, как он в городе поднялся.
Самосвал со скрежетом затормозил перед светофором. Василий достал папиросы и протянул Никите.
- Как состояние колхоза? - спросил он. - Цела моя колымага?
- Бегает. Прошлой зимой на капиталке находилась. Как новая стала. Через нее и пострадал.
- Непонятно, - сказал Василий, трогая с места.
- Я же говорю, только из больницы выписался.
Никита любил рассказывать историю своей болезни. Сколько раз он рассказывал ее в больнице - всем новичкам, которые появлялись в палате.
- Месяц всего после капиталки поездил, - начал с готовностью Никита, - и втулка сломалась. Я снял ее, пошел в мастерскую, все уже сделал, а когда стал шабрить, стружка и угодила в глаз. Я повязался тряпкой, поставил втулку и поехал на элеватор зерно возить. Три рейса сделал, к вечеру снял тряпку, глаз не раскрывается вовсе. Утром проснулся - ничего не вижу. И другой принялся болеть. Меня в район. Врач говорит: "Районная медицина в данном случае бессильна. Нужна экстренная операция". Меня в область, там тоже не под силу стружку вытащить. Тогда прямо в Москву. На самолете доставили, как был, в одной рубахе. Чудеса. А профессор Федор Родионович уже ждет, ему телеграмму, значит, передали. Однако большая задержка случилась: пока меня туда-сюда возили - не вышло с первого раза - не вижу ничего. Потому пришлось еще дважды резать. Вся медицина мой глаз выручала. А три месяца пропали ни за что. Дом-то какой! - ахнул Никита, прервав самого себя. - Это высотное здание и есть? Какое это? Которое у Красных ворот или Смоленская площадь?
- Пальцем в небо. Площадь Восстания.
- Ишь ты, всю Москву знаешь! - Никита замолчал, обдумывая заманчивую мысль, которая зародилась у него, как только! он сел рядом с Василием в кабину. - Значит, окончательно в москвичи записался? - спросил он как бы невзначай. - Домой не собираешься? А то поедем вместе.
- На самолете? Или на телеге? Опять на трудодни садиться? Я теперь на государственном обеспечении. Хоть урожай небывалый, хоть засуха - хлеб в булочной всегда есть.
- Сколько же за месяц выходит?
- Две, а то и все три.
- Сотни? - поразился Никита.
- Гривенники, - усмехнулся Василий. - В Москве и денег уходит больше. Ты дома пошел на огород, нарвал помидоров, луку надергал. Пожалте, закусон к действию готов. А в Москве за каждый огурец ассигнации требуются. И потребности здесь неизмеримо выше - обстановка для квартиры нужна, одежда. Театры...
- Квартиру имеешь? - поинтересовался Никита.
- Планируется...
Самосвал ехал тише, петляя по узким переулкам. Василий миновал заснеженный сквер, ловко развернул машину около открытого колодца и подъехал к нему задним ходом. Никита с интересом смотрел из окна кабины, как кузов задрался кверху. На снежную кучу наехал бульдозер, подгреб ее к дыре и снег провалился вниз, тяжело ухнув в глубине.
- Эй, Зоя, садись! Погрею! - крикнул Василий девушке, которая стояла у колодца.
Никита настороженно покосился на девушку. На ней был не старый еще полушубок, перехваченный ремнем, теплые валенки, яркий пушистый платок.
- Освобождай место! - строго крикнула девушка. - Не задерживай!
Василий понимающе улыбнулся и отъехал. Только тогда Никита понял, что сердитые слова девушки относились не к нему и что он может по-прежнему сидеть в теплой кабине.
- Вот так и живем, - сказал Василий. - Рейс совершил, четвертак в кармане.
- Богато, - согласился Никита. Он почувствовал превосходство Силаева и понял, что должен признать его.
Прежняя заманчивая мысль не давала Никите покоя. С нарочитым интересом разглядывая московские улицы и дома, которые проносились перед ним, он сосредоточенно обдумывал, как лучше приступить к делу и что будет, когда оно удастся. Если Василий даст ему денег, он купит что-нибудь из вещей, приедет домой не с пустыми руками. Васька тут такие деньги зашибает, что ему стоит отвалить несколько десяток для земляка.
Наконец Никита решился.
- Да, - начал он издалека, - самосвал - это вещь. На такой машине можно заработать. Не то что на нашей с тобой колымаге. В том году совсем плохо было. Хлеба, которые полегли, а которые градом побило. С государством еще как-нибудь сочтемся, а себе уж ничего не останется.
Никита старался описать положение дома как можно более мрачными красками, преследуя этим две цели: он как бы одобрял тем самым уход Василия и вызывал сочувствие к себе.
- Приедешь домой - получать нечего, - продолжал Никита. - Вышел из больницы и не знаю, куда путь направить. И вдруг смотрю, навстречу Василий Петрович. Неужели, думаю, это наш Васька Силаев? Солидный стал, не узнать. Вот встреча-то. А то я прямо не знал, что делать, куда обратиться.
- Теперь знаешь? - холодно спросил Василий.
- Может, ты что посоветуешь? - Никита стал осторожнее. - Ума сам не приложу. Как выписали из больницы, в кармане семь рублей. И до дому не хватит добраться. Может, поможешь земляку, Василий Петрович?
- Ты все бобылем живешь? - без всякой видимой связи спросил Василий, однако Никита увидел в этом доброе предзнаменование и постарался еще больше разжалобить Василия.
- Все один. Как Наталья умерла, ни к кому душа не лежит. Тетка Катерина вела хозяйство - и ладно. А позапрошлым летом и ее похоронил. Один совсем остался, за домом и то присмотреть некому. Что теперь с коровой? Отписал из больницы бабке Устинье, чтобы к себе во двор корову забрала. А ответа не дали. И дальше как быть, не знаю. Может, вот ты, Василий Петрович, выручишь земляка, дашь взаймы полста...
- Свободных не имею, - отрезал Василий.
Никите стало жарко. Однако он еще не терял надежды.
- Хотя бы червонцев несколько, Василий Петрович. Я отдам, ей-ей. По почте пришлю.
- В долг не даю, - непреклонно ответил Василий. - Но помочь земляку можно. Иди на автобазу. Хоть на мою машину: мой напарник уволился, на север устремился.
- Примут разве? - с сомнением спросил Никита.
- Не твоя забота. С тебя одно требуется - магарыч на бочку.
- Так примут, говоришь? На две сотни?
- Ну, такой кусок не каждому. Оклад - восемьдесят. Но работа сдельная. Выпал снег - хорошо. Нет снега - другая реальность.
- А летом?
- Летом мусор по городу собираем, возим на свалку. Зимой, конечно, работенка чище.
- А что? - размышлял вслух Никита. - Восемьдесят тоже неплохо. Все равно в колхозе зимой делать нечего, машина на приколе. До сих пор дорог не наладят. Только вот боязно в Москве, движение такое. Значки на каждом углу.
- Курсы пройдешь. Да ты не робей. - Василий впервые улыбнулся Никите, даже руку положил ему на плечо для убедительности, но в глазах сверкнула холодная, недобрая искра. Сверкнула и погасла. Никита и не заметил ее, радуясь дружескому участию.
Они уже побывали несколько раз у колодца и сейчас снова стояли на широкой улице, в очереди к снегопогрузчику.
- Со мной не пропадешь, - продолжал Василий, убрав руку, - Я земляку всегда рад помощь предоставить.
- Соскучился по дому я, - Никите трудно было расстаться с первоначальным планом, который так удачно сложился у него в голове. - Корова там, изба. Может, все-таки дашь два червонца? Отпустишь меня с миром...
- Дурной ты, - добродушно сказал Василий, - Деревенщиной был и остался. А я? Погляди! - Василий задорно тряхнул головой и достал из телогрейки новый бумажник из цветной кожи. Никита заметил в нем толстую пачку десяток.
- На это не смотри. Они все одинаковые, - Василий небрежно задвинул деньги поглубже и вытащил из бумажника черный пакет. - Вот! Гляди!
На фотографии Василий стоял, опершись на дамский велосипед. На нем была шляпа, лихо заломленная на затылок. Левую ногу Василий гордо выставил вперед. И костюм, и шляпа, и блестящие штиблеты - все было с иголочки.
- Жених, честное слово, жених, - восхищался Никита. - Парень что надо.
- Москва, брат, - охотно подтвердил Василий. - Я приехал сюда, не лучше тебя был. Ходил с вытаращенными глазами...
Они снова подъехали к колодцу, и Василий высыпал снег в дыру. Девушка в полушубке по-прежнему была там.
- Не она? - спросил Никита, указывая на фотографию, где Василий стоял рядом с тонкой девушкой в светлом платье.
- Не твое дело, - Василий отобрал фотографии и спрятал их. - Зойка, сколько ездок записала? - крикнул он, открыв дверцу.
- Двадцать три, - ответила Зоя, заглянув в книжечку.
- Неужели мы столько наездили? - удивился Никита.
- Я до тебя ворон считал, - беззлобно огрызнулся Василий и позвал Зою. - Познакомься, мой земляк, Никита Кольцов. Поступает в нашу организацию. Будет моим компаньоном. Прошу любить и жаловать.