- Тыловая крыса ему нужна, а не язык. Тыловая крыса с железной дороги. Тыловая крыса, которая знает пропускную способность, - вот что ему надо. - Чагода снова стал пить. - Задумал операцию. Сидит над картой и дымит. Разрабатывает свою гениальную операцию. Любит над картой сидеть. Голова.
- А когда приказ будет, не знаешь?
- Не торопись. Он там все разработает, стрелки нарисует, а вы потом по этим стрелкам пойдете и ляжете.
- Уж лучше пойти и лечь, чем в американскую банку стрелять. Дорога эта важная - за нее можно и лечь. Я его понимаю.
- Смотри какой стратег выискался. Это тебе не в банку стрелять. Расскажи, как ты тут за всю армию командовал, когда генерал к вам приезжал? Всю армию, говорят, хотел положить за Устриково.
- Уже легенды пошли?
Над озером зажглась далекая зеленая звезда. Она поднялась круто вверх, описала дугу и стала падать в озеро, потом соединилась со своим отражением и погасла.
- Откуда бросает? - спросил Чагода. - Не из Устрикова?
- Ближе. Из Красной Нивы, - ответил Шмелев.
- А из Устрикова бросает? - спросил Чагода.
- Там меньше, - сказал Шмелев. - Там совсем редко.
- А тут часто? - спросил Чагода.
- А тебе зачем? - с подозрением спросил Шмелев.
- Это он меня боится, - сказал Чагода, - оттого и бросает. Боится, как бы я не подполз к нему и не украл его. Не хочет, чтобы я его крал. На. Хлебни еще.
Шмелев нащупал влажную флягу и сделал глоток.
- Значит, боится, если бросает, - продолжал Чагода. - А я его не боюсь. Я двадцать фрицев приволок. Ох, и боялись они меня, дотронуться тошно, а я их все равно приволок.
- Ты молодец, что приехал ко мне. Я страшно рад, что ты приехал.
- Я тоже. Давно к тебе собирался.
- А я тебя ждал. Знал, что ты приедешь.
- Вот я и приехал.
- Хочешь еще?
- Нет. Мне хватит. Сегодня хватит.
Шмелев положил флягу на колени. Голова у него согрелась и мысли стали спокойными и простыми. Ему было приятно, что капитан Чагода сидит рядом на камне, а потом они пойдут в избу, зажгут лампу и будут еще долго сидеть, есть рыбу и разговаривать о всяких мудрых вещах.
- Который час? - спросил Чагода.
- Куда торопиться? Сиди.
- Эх, парень. Какой парень пропадает ни за грош в обороне. - Чагода легко и пружинисто встал.
- Тогда пойдем судака есть, - сказал Шмелев и тоже поднялся.
На столе дымилась огромная сковорода, широкие, румяные судаки были плотно уложены на ней. На краю стола стояла лампа из медной гильзы, и тонкое лезвие огня часто вздрагивало и потрескивало. Старшина Кашаров резал финкой хлеб и сало и раскладывал куски на газете. Чагода сел за стол, положил подбородок на руки. Шмелев увидел его усталые печальные глаза.
- Налить? - спросил Шмелев, поднимая флягу над столом.
- Сегодня хватит. - Чагода опустил руки, зажал большие пальцы в кулаки и громко хрустнул пальцами, как там, на берегу.
- Тогда ешь, - Шмелев подвинул сковороду Чагоде. Чагода разжал кулаки, взял кусок жареной рыбы. Судак легко переломился и хрустнул.
- Войновский, - позвал Шмелев.
Войновский вошел в комнату и приложил руку к фуражке.
- Бери кружку. Садись, - Шмелев подвинулся в глубь стола. Войновский пошел в первую комнату и вернулся с кружкой в руках.
Шмелев разлил водку в кружки.
- Выпьем за моего друга, капитана Чагоду. За тебя, Николай. - Шмелев поднял кружку над столом и посмотрел на старшину Кашарова: - А тебе что, особое приглашение надо?
- За ваше здоровье, товарищ капитан, - сказал Войновский и долго держал кружку у рта, с каждым глотком все выше запрокидывая голову.
Старшина Кашаров выпил стоя, крякнул и сказал:
- Кушайте рыбку, товарищ капитан. Свежая, после обеда наловленная.
- Живы будем - не умрем, - сказал Чагода и принялся есть рыбу.
- Скажите, товарищ капитан, - сказал Войновский, - о Куце и его разведчиках нет никаких сведений?
- А тебе какие сведения нужны? Какие такие сведения ты хотел получить? - Чагода зло смотрел на Войновского, а тот смущенно молчал, не понимая, почему сердится Чагода. - Нет, ты ответь мне: какие тебе сведения нужны? А-а, не знаешь? Тогда молчи.
- Я думал, может, они другой дорогой вернулись?
- Ты когда-нибудь видел, как с того света возвращаются? Туда дорог много, а обратно никакой. - Чагода так же внезапно перестал сердиться, лицо его расплылось в улыбке. - Ай судак! Какой судак! Генеральский! Просто генеральский судак.
- Возьмите еще, товарищ капитан, - сказал Кашаров.
- Плесни пару капель.
Шмелев удивленно посмотрел на Чагоду, а тот продолжал улыбаться. Только в глазах спряталась тоска.
- Чудак. Сам же говорил: ночи холодные.
- У меня тебе не будет холодно. - Шмелев налил в кружку из фляги.
- Сейчас печку для вас затопим, товарищ капитан, - сказал старшина Кашаров.
Чагода поднял кружку над столом и засмеялся:
- Чудаки вы, ребята. Честное слово. Хорошие вы ребята, но чудаки. Пью за чудаков.
- Сам ты чудак порядочный, - сказал Шмелев и чокнулся с Чагодой.
Чагода поставил кружку на стол и расстегнул ворот гимнастерки.
- А все-таки плохо, когда человек один, - сказал он. - Человек должен иметь продолжение, тогда жизнь не кончится. А когда человек один, продолжения нет.
- Теперь я знаю, - сказал Шмелев. - Ты не чудак. Ты - философ.
- Подтверждаю: человек должен продолжать себя.
- Вот кончим войну и заведем себе продолжение. Как вернемся домой, ничего не будем делать - только продолжать себя. С утра до вечера только и будем делать продолжение. Ничего больше не будем делать.
- Молодец, комбат. Ты у меня умница. Просто удивительно, какой ты умник. Спасибо за хлеб-соль. - Чагода ловко перекинул ноги через скамейку, по-кошачьи прошелся по избе, а посреди избы вдруг нагнулся, закинул руки за спину и начал стягивать с себя гимнастерку. Оставшись в одной тельняшке, он выпрямился, хитро посмотрел на Шмелева. - Ах, какой умник. Держи-ка. - Чагода перебросил гимнастерку через стол. - Пора.
Шмелев поймал гимнастерку, зажал в руке. Гимнастерка была теплой, ордена негромко звенели, касаясь друг друга, а сам он стал вдруг совершенно трезвым и ругал себя последними словами.
- Беклемишев! - крикнул Чагода.
Из первой комнаты, где ужинали разведчики, появился маленький юркий сержант; в руках у него - старая засаленная телогрейка. Чагода надел телогрейку, перетянул себя ремнем и стал прыгать легко и бесшумно.
- Где "Чайка"? - спросил он, не переставая прыгать.
- Лодка стоит у берега, товарищ капитан, - сказал Беклемишев.
- Отвечай, Сергей, идет ко мне походный костюм? Вот так, комбат. Давай, продолжай. Кому в банку стрелять, а кому на работу. Постреляй тут за меня в банку со своим распрекрасным Обушенко.
- Что ж, пошли. - Шмелев положил гимнастерку на край стола и первым пошел к двери.
Лодка сразу же растворилась в темноте, как только Шмелев изо всех сил оттолкнул ее руками от берега. Но тихий плеск еще доносился оттуда, куда ушла лодка, - то ли весла ударяли по воде, то ли волны плескались о борт. А может, это озеро шумело и глухо играло, провожая в последний путь капитана Чагоду? Шмелеву стало вдруг жутко оставаться на берегу.
- Чагода-а-а! - закричал он.
- Да-а-а, - донеслось из черной темноты, и больше ничего не было слышно.
Далекая зеленая звезда косо поднялась над озером, упала и погасла.
Дорога уходит все дальше и дальше.