- Хорошая у вас работа. Полезная. И в армии, значит, по своей специальности определились. Это хорошо. А я вот на гражданке мастером был, бригадиром то есть, ставили дома. По колхозам клубы строили, фермы. А в армии по специальности не попал. Я и в лошадях понимаю, и шить умею. А по специальности вот не устроился, в пехоте служу, у нашего лейтенанта в ординарцах. В штаб хотел, да письменных способностей нет, почерком не обладаю.
Коновод ничего не ответил и посмотрел наверх. С верхней площадки, крутясь в воздухе, пролетела коробка из-под папирос. Коновод смотрел, как летит коробка. Она упала неподалеку и раскрылась.
Ганс подошел к Шестакову, лизнул сапог.
- Ты иди к себе, Ганс. Иди, тебе говорят! - Шестаков несильно толкнул пса, тот заскулил и побежал, прыгая по камням. - Иди, иди, не мешай. У меня серьезный разговор. Закурите моего, Василий Тимофеевич. - Шестаков вытащил кисет и протянул его коноводу. - Махорка. Наша, солдатская.
- Пожалуй, - сказал коновод. - А то в штабе все время легкий табак выдают. Никакой крепости, одно баловство.
- Газетку, пожалуйста. Свежая, вчера читал. Я, Василий Тимофеевич, человек родственный. Собака, она что? Она все понимает, а сказать ничего не может. Человеку нужен человек. Вот вы, Василий Тимофеевич, мне сильно нравитесь. Имею к вам доверие. Потому обращаюсь к вам. Возьмите меня к себе, Василий Тимофеевич.
- Это дело непростое.
- Очень мне хочется по специальности. Я и в лошадях понимаю, и шить могу, особенно верхнее, и плотник на все руки. С первой войны георгиевский кавалер. И современные ордена есть. Я воин хороший, от немцев не прятался. Про меня в газетах писали. И перед дочками мне не стыдно. Три дочки у меня. Я на двух войнах воевал. Вот вы рассказывали: тоже под огнем были. Мы с вами жизнь познали, теперь можно и в штабе посидеть. Пусть теперь молодые в атаку побегают.
- Я с Евгением Петровичем поговорю, адъютантом. Он всеми нами ведает. У меня восемь лошадей. Мне помощник нужен.
- Вот это мужской разговор. Договорились, значит? Запомните, Василий Тимофеевич: ефрейтор второй роты первого батальона Шестаков Федор Иванович. У нас в батальоне еще один Шестаков есть, но тот Терентий, а я Федор. И вызов шлите прямо на моего командира.
- Вы бы на бумажке написали, Федор Иванович. Как бы не забыть.
По лестнице спускался высокий круглолицый лейтенант. Он прыгнул через ступеньку на бетон и сказал:
- Пора, Шестаков. Наше время.
- Я напишу, Василий Тимофеевич, напишу. - Шаря в карманах, Шестаков встревоженно повернулся к Войновскому и пояснил: - Земляка встретил. Адресок надо записать. Карандашик где-то был. У вас нет карандашика, Василий Тимофеевич?
Коновод помотал головой.
- За мной, Шестаков. Потом напишете.
Шестаков с потерянным видом побрел за Войновским, то и дело оглядываясь на коновода.
Войновский построил патруль и повел солдат к берегу.
С верхней площадки маяка было видно, как цепочка солдат извилисто двигалась по тропинке вдоль берега и уходила все дальше от маяка.
Игорь Владимирович посмотрел вниз через край площадки и повернулся к Шмелеву:
- Доложите, какова интенсивность движения противника по автостраде?
- В районе Устрикова, - ответил Шмелев, - дорога на протяжении километра идет непосредственно по берегу. Мы видим все. Проходит до тысячи машин в сутки.
Игорь Владимирович раскрыл планшет, там лежала карта со сложным узором.
- Что вы можете сказать о железной дороге? - спросил он.
- Железная дорога проходит вне пределов нашей видимости, в десяти километрах от берега, - сказал Шмелев, косясь на карту. - Но можно полагать, что и там столь же интенсивное движение. Мы часто наблюдаем дымы от паровозов.
- Вы видите дымы? - с интересом переспросил командующий, показывая Шмелеву планшет. - Смотрите. Это карты аэрофотосъемки, сделанные с высоты трех тысяч метров. Каждый раз почти в тех же самых местах засечены дымы, особенно часто на разъезде Псижа. Вот видите, на разъезде стоят вагоны, вернее, тень, отбрасываемая ими. - Игорь Владимирович выпрямился и посмотрел сквозь Шмелева. - Комбат-один, мне нужна эта железная дорога. Хотя бы на сорок восемь часов. Ваше решение.
- Товарищ генерал, - сказал Шмелев, - дайте в мое распоряжение двести рыбачьих лодок. Ночью, под прикрытием темноты, мы форсируем озеро, захватим часть берега и перережем обе дороги, шоссейную и железную. Двести лодок, товарищ генерал...
- И прямо на Берлин, - сказал красивый полковник из штаба армии. Он стоял рядом с командующим с планшетом в руках и улыбался.
- Подождите, Борис Аркадьевич, - сказал Игорь Владимирович, поднимая бровь. - Что скажет комбат-два?
- Полностью согласен с капитаном Шмелевым, товарищ генерал-лейтенант. Но будет правильнее послать два батальона, его и мой. Тогда мы продержимся не сорок восемь часов, а четверо суток. И даже пять. Лодки сделаем сами, товарищ генерал-лейтенант, из подручных средств.
- Вы, разумеется, в курсе, Виктор Алексеевич? - спросил командующий, оборачиваясь к полковнику Рясному.
- Этот план принадлежит капитану Шмелеву, - ответил Рясной. - Мой штаб разрабатывает его. На всякий случай.
- В порядке игры, - иронически уточнил Славин, красивый полковник.
- Смело. Смело и интересно, - сказал Игорь Владимирович. - Если бы это было месяца три назад, я не задумываясь принял бы такой план. А сейчас, в преддверии зимы...
- Но ведь это же двадцать семь километров, Игорь Владимирович, - сказал полковник Славин, показывая командующему карту. - Двадцать семь километров водной преграды, это же почти Ла-Манш. Как будут обеспечены коммуникации? Линии снабжения? Эвакуация раненых?
- Мы под Ла-Маншем не стояли, товарищ полковник. - Клюев сделал этакое простецкое лицо. - Нам Ла-Манш неизвестен. А здешняя обстановка нам ясна. Дорога через Елань-озеро одна - по воде. Все прямо и прямо. Пойдем и ляжем.
- Артиллерийской поддержки на таком расстоянии не будет, - сказал коренастый тучный полковник, начальник артиллерии. - Не достанем.
- Положить людей, майор, не хитрая штука, - сказал Славин. - А надо победить.
- Положим и победим, - сказал Клюев. - А надо будет - сами ляжем.
- Это абсурд, - сказал Славин. - Ставка никогда не утвердит такой операции.
- Пойдемте с нами, товарищ полковник, - сказал Шмелев. - Пойдемте и проверим, абсурд или нет.
- Весьма сожалею, капитан, но я не сторонник авантюр. Смерть никогда не считалась доблестью военного искусства.
Командир батареи Беспалов протиснулся вдруг вперед и поднес к глазам бинокль. Теплый влажный туман стлался над самой водой.
- Товарищ командующий, - радостно закричал Беспалов, - разрешите доложить. В направлении на северо-запад движется к берегу катер противника. Вон там. - Беспалов был возбужден и порывисто размахивал руками, помогая командующему найти катер в бинокль. Катер вышел из тумана и был отчетливо виден, хотя до него оставалось не меньше двух километров. Игорь Владимирович поймал катер и увидел высокий крутой нос, черную мачту с перекладиной. Нос опускался, разрезая воду, потом снова поднимался. Катер держал курс прямо на маяк.
- Действительно, это немецкий катер, - сказал Игорь Владимирович, продолжая смотреть в бинокль.
Патруль Войновского двигался по берегу озера. Войновский осмотрел горизонт в бинокль и пошел дальше, думая о том, что эти патрули никому не нужны.
Рядом с Войновским шагал Севастьянов, чуть позади - Шестаков, потом - другие. Стайкин был замыкающим.
Они прошли мимо серого валуна, где был отрыт окоп полного профиля.
- Севастьянов, - позвал Войновский, - подойдите сюда.
Севастьянов подошел ближе.
- Помните, мы в этом месте атаковали берег и полковник объявил нам благодарность?
- Конечно, помню. У нас событий не много.
- Интервал десять метров, - скомандовал Войновский и ускорил шаг. Патруль отстал.
- Я хотел бы посоветоваться с вами, Севастьянов, - начал Войновский, оглядываясь назад. За окопом на берегу были вырыты стрелковые ячейки, и патруль стоял там, где они начинались.
- Пожалуйста, товарищ лейтенант. Если я в состоянии...
- Как вы думаете, Севастьянов? Если написать письмо, ну, скажем, в город Горький, но написать незнакомой девушке. Совсем незнакомой. Девушке, не получающей писем с фронта. Прилично это или неприлично?..
- По-моему, тут нет ничего... - Севастьянов вдруг вскрикнул: - Ой, смотрите!
Войновский остановился и стал смотреть на озеро. В серой пелене тумана возникло и медленно двигалось продолговатое темное пятно.
Патруль подошел к Войновскому. Донеслось четкое тарахтенье мотора. Катер вышел из тумана, и даже простым глазом можно было разглядеть серый стальной борт, пустую палубу и косую трубу с хвостом дыма.
- Откуда он взялся? - спросил Войновский и посмотрел на Севастьянова. Севастьянов пожал плечами.
- Никак, немец, - сказал Шестаков и почему-то пригнул голову.
- За мной! - крикнул Войновский и побежал к окопам.
Солдаты залегли в ячейках, поставили ручной пулемет, и Войновский медленно вел ствол пулемета вслед за катером. Рядом лежал Шестаков.
- Десант! - сказал Войновский. - Сейчас будем настоящий десант отбивать. Хорошо бы, они против нас высадились. - Войновский отчетливо вспомнил, как они атаковали пустой берег, сбрасывали воображаемого врага в озеро, и крепче сжал приклад пулемета.
Увидев с маяка немецкий катер, Сергей Шмелев вызвал по телефону штаб батальона и объявил тревогу. Стоя рядом со Шмелевым, полковник Рясной одобрительно кивал головой.