В Грозном ситуация не изменилась - война. Цанаев живет и работает, просто существует в полуразрушенном здании института. Главу он более не видел, только частенько на экране допотопного телевизора, а доступа к нему нет. А с наступлением осени, с дождями, с прохладой Цанаев заболел, простыл, его энтузиазм остыл. И он уже подумывает, как только выздоровеет, уедет в Москву, здесь не до науки. И уже билет на последние деньги купил, как про него вспомнили - совещание правительства в том же Гудермесе, в том же зале, только в президиуме один Глава и разговор совсем иной - конкретный, четкий. Что касается Цанаева, то через три дня в институт прибудет комиссия.
Цанаев, конечно, ожидал, хотя мало верил. А тут, такая охрана - Глава и все правительство с ним. Ди-ректор просил восстановить одно здание. А Глава осмотрелся и своим министрам:
- Сделайте отвод земель. Здесь будет научный центр - Академгородок, - он пальцем указал территорию… - А ты почему ко мне не заходишь?
- К вам не допускают, - оторопел Цанаев.
- Есть предложение, - Глава несколько отвел его в сторону. - Согласишься моим советником по науке и образованию стать? Я ведь все сам не осилю.
- Сочту за честь.
- Тогда служебную машину и квартиру получай и все свои и не свои вопросы по данной сфере решай. А я - рядом.
Работы - непочатый край. Цанаев не только советник, директор, но и профессор в местном университете и нефтяном институте - вузам для аккредитации профессоры нужны, а также руководитель экспертной комиссии при правительстве республики. Так что любимая баня только раз в месяц, - это когда он ежемесячно на недельку командирован в Москву, где еще больше дел - согласование проектов, экспертизы, финансирование, штатное расписание и прочее, прочее.
Его труд можно было оценить по-разному. Но Глава им был доволен. А вот жена ворчит: мол, нашел там какую-нибудь старую жеро . Но это более профилактически, ибо, ему казалось, что жена тоже им довольна - как-никак, а так получилось, что в Грозном он получает в пять-шесть раз больше, чем в Москве. Да все это не просто так - буквально сутками пашет, с зари на работе. А как-то, впрочем, как обычно, в ин-ститут спозаранку пришел, а сторож ему:
'Жеро (чеченск.) - свободная, разведенная женщина.
- Вас какая-то дамочка уже ожидает, - даже в его тоне было что-то не то.
Наверное, поэтому Цанаев лишь мельком глянул на нее в приемной и сказал:
- У нас рабочий день с девяти, сейчас семь тридцать, - плотно закрыв за собой дверь, он сел за рабочий стол и разбирая многочисленную корреспонденцию, уже забыл было о ней, как легкий стук и, не ожидая ответа, она вошла, поздоровалась на русском, стала прямо перед ним.
Можно было бы об этом не говорить, но его взгляд скользнул по столу, и первое, что он увидел и более положенного приковало взгляд, - ее ноги… Учитывая холостяцкий образ жизни в Грозном, можно было бы это простить, ибо он, как положено, посмотрел на лицо, которое не хотелось описывать - невзрачно; перевел взгляд на костюм - такие в Грозном не носят, только деловые женщины в Москве. Правда, этот серый костюм уже изрядно поношен, да это не умаляет его достоинства, ибо он строго по фигуре сшит - прекрасное лекало. И мало того, смоляно-чер-ные толстые две косы прямо ниспадают, словно прикрывая грудь, и до талии, которой они не коснутся, разве что она сядет.
- У нас рабочий день с девяти, - опомнился он.
- А мне сказали, с раннего утра вас лучше всего застать.
- Кто сказал?
- Неважно, - от этого Цанаев опустил взгляд.
А она, с вызовом, будто выдающийся ученый:
- Я микробиолог, доцент МГУ.
- А что вы тут делаете?
- Обстоятельства, - тут ее голос чуть дрогнул.
А он по протоколу продолжал:
- В нашем институте микробиологией не занимаются. У нас, если честно, и микроскопа нет.
- Я могу и по другой специальности, - настаивает она.
- Как это "по другой специальности"? Вы микробиолог или специалист по всем наукам?
- Мне нужна работа.
- Простите, но вакансий нет, штат переполнен. После нового года обещают дать несколько единиц, тогда посмотрим. Но микробиологией мы не занимаемся, простите, я очень занят, - как бы выпроваживая ее, Цанаев встал, мужским взглядом проводил до двери. А если честно, то еще и в окно выглядывал, пока она не скрылась за поворотом.
Конечно, ему не понравился ее вызывающий тон - "доцент МГУ микробиолог", - так на работу не устраиваются, тем более, в Чечне, тем более, что он сказал ей так, как есть, и совесть его чиста. И более он ее не вспоминал, в Москву срочно надо было вести отчет. Там-то ему о ней и напомнили - в гости пришел Ломаев.
Ломаев чуть старше, для него более чем уважаемый человек, потому что их отцы дружили. Отец Цанаева Ломаева любил, и не без помощи отца Ломаев в аспирантуру МГУ поступил. И Цанаев-старший всегда с горечью говорил: "Не дай Бог, помру, Ломаев не защитится - базы нет". Так и случилось. Но Ломаев упорный, в университете лаборантом остался, женился на коллеге, русской. И Цанаев думал, что он никогда не защитится, а вот защитил кандидатскую, и не просто так, а на стыке наук - биофизика.
В отличие от Цанаева, Ломаев вел довольно правильный образ жизни, поэтому они и раньше редко встречались, больше по телефону общались, и тут он нагрянул:
- Как там, в Чечне? Как институт? Война не закончилась? - все его интересует, и вдруг: - К тебе на днях заходила девушка, Аврора зовут?
- Какая Аврора?
- Такая, - он в воздухе описал фигуру, аж страсть в руках.
- А! - было от чего Цанаеву засмеяться. - Так ее Аврора зовут?.. А что она про тебя не сказала?
- Ненормальная.
- Ха-ха, то-то и видно.
- Не-не, она хорошая девушка, все знает, вот-вот должна была защитить докторскую.
- А что она в Грозном делает? - перебил Цанаев.
- Я конкретно не знаю, но большое горе в ее семье. Война… Возьми ее на работу, - умолял Ломаев.
- А что ты печешься о ней? - усмехнулся профессор. - Если честно, то штат переполнен. Да и зачем мне микробиолог?
- Она все знает, все умеет!
- По-твоему - гений! - съязвил Цанаев. - А меж вами?.. - он сделал непристойный знак: реакция Ло-маева сильно поразила его.
- Не смей, - побагровел гость, вена вздулась на шее. - Я таких достойных не встречал… И, вообще, как ты смеешь про чеченскую девушку!? - он нервно сжимал ручки кресла.
- Ой, ой! "Чеченские девушки", "чеченские джигиты"! - Цанаев тоже занервничал, встал.
Чуть не предложил чай, что в данной ситуации было бы равносильно "уходи". Наступила неловкая пауза, и Цанаев уже думал, почему бы ее на работу не взять, ведь директор - на то и директор, чтобы решить любой кадровый вопрос.
А Ломаев вдруг сказал:
- Я бы тебя так не упрашивал, не будь она достойной и не будь я ей очень обязан, - теперь он тоже встал, тронулся к выходу.
- Возьму я ее на работу! - почти крикнул хозяин, так что жена заглянула в комнату:
- Что-то случилось?
- Закрой дверь! - еще громче крикнул Цанаев. - А ты сядь, не суетись. Из-за какой-то… - на полуслове он сумел остановиться.
- Она не "какая-то", - процедил Ломаев. - А если честно, тебе скажу, - тут он вновь тяжко вздохнул. - Она мне написала диссертацию и помогла защититься.
Еще более Цанаев заинтриговался.
- Ты физик, а она, как я знаю, биолог, даже микробиолог.
- Вот и сделали мы, точнее, она, на стыке биологии и физики. В двух словах это не объяснить. В общем, ее микробиологические опыты мы описали с позиции физики. Конечно, что-то спорно, но это наука, - можно было подумать, что он защищается перед ним.
А Цанаев о своем:
- Сколько?
- Что? - Ломаев всегда носил очки, теперь линзы, но так занервничал, что машинально попытался поправить очки, словно они еще на носу. - Ты, небось, о деньгах?.. Какие деньги!? И разве они когда водились у меня?
Цанаев лишь повел плечами: мол, если не деньги, то за что ему написали диссертацию? Амурные дела?
- Нет! - вскричал Ломаев, как-будто читал мысли. - Ты там, в Чечне, совсем очерствел…
- Но-но-но, - перебил командно Цанаев. - Еще скажешь - озверел.
- Так ты и мыслишь, - исподлобья косился Ломаев. - А все не так. Она замечательная девушка.
- Она девушка? Замужем не была? - что на уме ляпнул Цанаев.
У Ломаева на лице появилась какая-то болезненная, мучительная гримаса. Наступила тягучая пауза, в течение которой его лицо, видимо, из-за воспоминаний, стало резко меняться: совсем задумчивое, печальное, и тут он, словно для себя, глядя прямо перед собой, стал медленно, негромко говорить:
- Ты ведь знаешь, я в науке слабоват, слабая сельская школа - базы нет, и как бы я не пыхтел, а диссертацию к сроку подготовить не смог. И вернулся бы в Грозный, да женился на Кате, ребенок. Наверное, из-за нее меня оставили на кафедре, и так как степени нет, предложили профсоюзную линию. Вот где мое упорство и кропотливость дали некие плоды: в начале девяностых, когда во всей стране бардак, а в Чечне совсем ужас царил, но войны еще не было, я уже некий профсоюзный босс МГУ. И как-то звонок с проходной общежития главного корпуса - девушка из Чечни, на вокзале обворовали: ни паспорта, ни денег, спрашивает земляков.