- Нам бы очень хотелось этого. Хлеб хлебом, но мы тоже не можем останавливать стройку. Верно? Верно. Скоро ударят ночные заморозки, а у нас три тысячи человек живут в палатках. Поймите, товарищ Оси́нков... виноват, Осинко́в.
- Не тратьте время.
- Верно, мы слишком долго убеждаем друг друга в том, в чем давным-давно убеждены.
Зазвонил телефон. В комнате установилась тишина.
- Пожалуйста, товарищ Осинков, соединяют с первым, - Синев подал трубку, но уполномоченный по Целинному району сердито отвернулся.
- Что?.. Никто не отвечает? Какая досада! Перенесите разговор на вечер. - Он отодвинул телефон и косо глянул, тая усмешку, на Осинкова.
- Считаю, Алексей Викторович, что вопрос остается открытым только до завтра, - сказал Осинков. - Завтра получите решение бюро райкома.
Братчиков утвердительно наклонил свою седую голову.
- Вы, кажется, оговорились, речь идет о решении бюро обкома, - сказал Синев.
- Раньше за подобный саботаж выгоняли из партии!
Синев вспыхнул, подошел к Осинкову и, чеканя каждое слово, сказал ему в лицо:
- Не удастся вам сделать меня беспартийным. Опоздали, дорогой товарищ.
- Посмотрим, посмотрим... - в замешательстве говорил тот, направляясь к двери.
Витковский и Захар тоже встали.
- Жаль, что не договорились мирно, - прощаясь с Синевым, сказал Витковский.
- По вашей вине.
- То есть?
- У вашей стороны не оказалось законных полномочий.
Захар покачал головой неодобрительно и вышел вслед за директором совхоза.
Строители остались одни. С минуту они молчали, остывая после этой перепалки. Алексей Викторович бесцельно перебирал служебные бумаги на столе. Зареченцев углубился в чертежи, а Синев мерным шагом ходил по кабинету. Наконец он остановился, спросил Зареченцева:
- Вениамин Николаевич, вы знаете этого Осинкова?
- Встречался иногда в президиуме какого-нибудь собрания.
- Хорошо, что его поздно стали выбирать в президиум, а то бы такой д е я т е л ь не одного упрятал туда, где Макар телят не пас, - он вспомнил шофера Гущина и улыбнулся.
- Да, мужик крутой.
- А отступил, когда дело дошло до первого секретаря, - сказал Братчиков.
- Не понимаю, почему вы-то готовы были отдать грузовики без боя? В такое время?
- Видите ли, Василий Александрович, - неохотно начал, протирая пенсне, Зареченцев, - возможно, придется законсервировать стройку до весны.
- Что, что?!
- До холодов остается месяц-полтора, а на площадке подготовлено к сдаче в эксплуатацию максимум четыре тысячи квадратных метров жилой площади. Примерно столько же находится в заделе. Мы не можем рисковать здоровьем людей. Кстати, чтобы сохранить кадры, временно переведем их на соседние стройки.
- Зачем же было огород городить? Это что, окончательное решение или только предположение?
- Это мнение некоторых товарищей из совнархоза.
- В том числе и ваше? Тогда мы с вами, Вениамин Николаевич, непримиримые враги.
- Хочу верить, что не на всю жизнь.
- Мнение некоторых товарищей! А вы посоветовались, к примеру, с теми товарищами, о здоровье которых так печетесь? Что они скажут, как вы думаете? В конце концов речь не только о консервации стройки. Это еще полбеды. Но в какое положение вы ставите людей? Молодых людей? Какое разочарование вызовет у них эта ваша консервация?.. Что же ты молчишь, Алексей?
- Мы уже здесь накричались до хрипоты. Вечером партийное собрание, надо поберечь голосовые связки.
- Партсобрание? Очень хорошо. А завтра надо собрать всех рабочих.
- Не следует устраивать митингов, - недовольно поморщился Зареченцев.
- Вениамин Николаевич, я уважаю вас как опытного специалиста...
- Весьма признателен вам.
- Но без горячих слов не обойдется. Стройка - это не только проекты, техника, материалы. Значительная часть жизни каждого из нас накрепко связана теперь с этой стройкой. И уж разрешите нам помитинговать. Если с нами не согласятся в совнархозе, пойдем в обком, не согласятся в обкоме - тогда в ЦК. Строителям нечего терять, кроме своих палаток! Так, что ли, Алексей?
- Гм...
- Наступление, как говорил еще Клаузевиц, сильная форма обороны.
- Послушайте, товарищи, положение весьма, весьма сложное, - Зареченцев свернул в трубочку план микрорайона и подошел к окну. - Нас подвели железнодорожники. Мы надеялись, что они откроют рабочее движение по новой ветке в июле, максимум в августе. Однако первый поезд прибудет на площадку, видимо, не раньше октябрьских праздников. Наличный автопарк не сможет обеспечить подвоз материалов, необходимых для достройки начатого жилья. Мы вступим в зиму абсолютно неподготовленными... - Он говорил тихо, не спеша, по памяти называя цифры.
Братчиков слушал внимательно, раздумывая, Синев слушал по обязанности, ему не терпелось прервать Зареченцева на полуслове.
- Простите меня за солдатскую прямолинейность, но мне кажется, что вам не удалось защитить эту диссертацию на тему "Новейшие методы консервации ударных строек!"
Братчиков предостерегающе поднял руку, но Синев и без того почувствовал себя неловко (что-то он со всеми задирается, как мальчишка!).
- Я, в свою очередь, должен признаться, что ваша горячность доставляет мне истинное удовольствие, - сказал Зареченцев. - Я рад, что недавний артиллерист столь быстро принял строительную веру.
Синев промолчал. Взглянув на часы, он вспомнил, что не обедал, и поспешил в столовую, пока ее не закрыли.
Навстречу ему шли молодые люди, направляясь на свои объекты. Многие были одеты по-военному: защитные гимнастерки с темными следами от погон, лихо заломленные пилотки. Эти молодцы не успели еще отвыкнуть и от строевого шага.
"Трудненько придется Вениамину Николаевичу Зареченцеву отстаивать мнение н е к о т о р ы х товарищей", - весело подумал он, с удовольствием отвечая на приветствия браво козыряющих парней.
Действительно, на закрытом партсобрании Зареченцев выступал дважды. Первую речь он посвятил обстоятельному обзору состояния стройки. Он говорил долго, то и дело снимая пенсне и надевая роговые очки, когда обращался к документам. В конце прозрачно намекнул, что работы, возможно, придется прекратить до будущей весны. Поднялся шум, все требовали слова. Лишь двое инженеров из управления треста поддержали начальника строительного управления совнархоза. Здесь бы ему и сделать для себя единственно верный вывод: присоединиться к большинству. Но он выступил вторично, стал расписывать суровый характер степной зимы с ее черными метелями, крепчайшими морозами, буйными ветрами. И как это Зареченцев допустил такой просчет, словно позабыв, что перед ним не просто вербованные люди. Туго, туго пришлось Вениамину Николаевичу. Один не в меру разгорячившийся оратор обвинил его чуть ли не в злом умысле.
Председательствовал Федор Герасимов. Заключая прения, он сказал:
- Моя бригада не уйдет из палаток до тех пор, пока не переселятся в капитальные дома все семейные.
- И моя тоже!.. И моя!.. - послышалось со всех сторон.
Зареченцев низко склонил голову, сделав вид, что что-то пишет, хотя по привычке рисовал чертиков.
Синев возвращался с собрания вместе с Алексеем Викторовичем. Брезентовый городок уже спал, громкоговорители были выключены. Только там, в степи, виднелись белые огни автомобилей и далекие созвездия комбайновых агрегатов. Возбужденно переговариваясь, коммунисты расходились по своим палаткам.
- А Витковский тоже, наверное, обиделся, - сказал Братчиков, остановившись, чтобы прикурить.
- Ничего, пообвыкнет.
- Нелегко твоему братцу в одной упряжке с ним. Генерал и старшина! А впрочем, у хорошего старшины и генерал хорош.
- Постарел мой брат Захар, стал дипломатом. Все одергивал меня, когда я примерялся силами с этим Осинковым.
- Всю жизнь на хлебозаготовках, постареешь...
Они поговорили еще минут десять, не торопясь докуривая сигареты, и расстались, кивнув друг другу на прощание.
Утро выдалось хмурым. Дул пронизывающий северный ветер. Природа словно испытывала строителей, которые вчера, на партийном собрании, заявили вгорячах, что готовы, если надо, жить в палатках до ползимы.
Но к обеду снова выглянуло солнце, разогрело степь: август, конечно, пошутил, он любит припугнуть свежим утренником.
Ранняя осень просигналила и остановилась - лето не уступило ей дороги, сплошь забитой хлебными обозами.
9
Удивительно скоро приживаются люди в новых местах. Сегодня Федор записал в свой дневник:
"Кажется, совсем недавно у нас здесь было настоящее царство "первобытного коммунизма", как говорил Алексей Викторович Братчиков. А теперь все пришло в норму. Впечатление такое, что люди, впервые встретившиеся этой весной, знают друг друга с детства. Наверное, ничто так не объединяет людей, как труд. Есть в нем даже что-то и интимное, посильнее иной любви".
Да, время требовало от Федора самозабвения (время всегда готово прийти на помощь тому, кто терпелив). Закончив поликлинику-больницу, его бригада взялась за школу.