Девочка озадаченно посмотрела на мать. Когда разъяснилось таинственное и непонятное, исчез и порожденный им страх. Теперь мать с дочерью разглядывали серебристую ткань, пытаясь понять: как же выбрался из болота парашютист?
- Он утоп, маманя? - спросила Маруся.
- Типун тебе на язык! - рассердилась Дарья Даниловна. Ей и самой торкнулась в голову такая догадка; вокруг болотца щетиной торчала густая трава, и не было на ней примятин, которые неминуемо оставил бы вылезавший из воды человек. Кроме того, веревки парашюта все до одной уходили под воду, а на этих веревках (Дарья Даниловна помнила картинку в календаре) должен был висеть человек. "Неуж и впрямь утоп?" - с жалостью подумала она.
- Ты, стрекотуха, помалкивай, - строго сказала она дочери, - Не то нас с тобой в каталажку засодют!..
- А я помалкиваю.
- Вот-вот! О чем тебе и вдалбливаю!.. А красный парашютист не утоп. Не такой он, чтоб зря утопнуть. Небось видел, куда садился. - Последние слова Дарья Даниловна произнесла больше для своего успокоения, чем для дочери.
Марусю же разжигало любопытство:
- Маманя, а где он будет ночевать, тот парашютист?
- Под кустом переночует. Не зима теперича - лето.
- А кушать ему чего?
- Люди вынесут.
- А что делать он будет?
- Я не бабка-всезнайка… Откуда мне знать?
В молчании прошли они обратный путь. Дарья Даниловна несла, перегнувшись, вязку травы. Маруся бежала впереди, подпрыгивая и балуясь серпом. Срезанные девочкой, никли стебли болиголова и молочая.
Они подошли к возку с дровами; из-за него поднялся вдруг человек с болезненно запавшими глазами, с засохшими кровоподтеками на лице, в грязной и разодранной во многих местах красноармейской форме. Одной рукой он держался за самодельный костыль, в другой был синевато поблескивающий на солнце тупорылый автомат.
Верёвка выскользнула из рук женщины. Шелестя, упала вязка травы. Следом опустилась на землю и сама Дарья Даниловна - ноги отказались служить. С криком "Маманя!" бросилась к ней Маруся.
С досадой увидел Никифор, какое ошеломляющее впечатление произвел он на женщину и девочку. И надо ему появиться перед ними так внезапно! "Еще, дурень, автомат напоказ выставил", - выругал себя и сделал дружелюбный, успокоительный жест.
- Не бойтесь, - сказал он. - Я худого не сделаю. Заблудился я… И ногу, как на грех, повредил. Это что там за деревня, мамаша?
Дарья Даниловна криво улыбнулась, медленно встала на ноги.
- Испужал ты меня до смерти, сынок, - слабым голосом проговорила она, не сводя с Никифора часто мигающих глаз.
- Простите, нечаянно так вышло. Так далеко до деревни-то?
- Село у нас. Километра три, и то не будет. Женщина мало-помалу приходила в себя от испуга.
Она смотрела на Никифора острым любопытствующим взглядом.
- Как же ваше село называется?
- Большой Знаменкой. А наш край - Алексеевной. - И, осмелев, сама задала вопрос: - Ты откуда, сынок?
- Дальний я, - уклончиво ответил Никифор. - Что ж, в вашем селе немцы стоят?
- Немцы в Каменке. Там комендатура ихняя. А у нас полицаи.
- Полицаи хуже немцев! - выпалила Маруся. - Вам, дяденька, поскореича надо уходить, а то они всех парашютистов ловят…
- Цыц! - крикнула мать. - Кому говорила, чтоб помалкивала?..
- Каких парашютистов? - с неуклюже разыгранным удивлением спросил Никифор.
- Вот что, - сказала Дарья Даниловна. - Стара я, сынок, чтоб меня за нос водили. Мы твой парашют видели на болоте. Хошь притворяйся, хошь нет - только советую: из плавней поскореича выбирайся: тут полицаи облавы делают и тебя могут поймать.
Под серым налетом грязи на лице у Никифора проступил румянец.
- Что ж, - сказал он внезапно охрипшим голосом. - Если вы догадались, то помогите мне… - Он опустился на пенек, осторожно вытянув больную ногу. - Мне укрыться где-нибудь… На время. Пока подживет нога.
Дарья Даниловна ответила ему не сразу. Нелегко сказать "да", когда за это можно заплатить ценою собственной жизни. Но сказать "нет" тоже не могла. А Никифор, видя нелегкое раздумье женщины, заподозрил неладное: "Уж не обдумывает ли она, как выдать меня немцам?.."
Дарья Даниловна Козлова - бывший депутат Знаменского сельсовета и передовая ланкова колхоза "Вторая пятилетка" - раздумывала сейчас не о том, помогать или не помогать. Она прикидывала, как лучше и безопаснее спрятать парашютиста. Но ничего лучшего, чем взять его в свою хату, не придумала.
Так и сказала:
- Сховаю тебя покуда в своей хате, а поправишься - побачим.
- Спасибо, - выдавил из себя Никифор.
Он колебался: довериться ли этой женщине или поставить свои условия, при которых она не смогла бы безнаказанно его предать.
- Мы тебя в возке довезем. Хворостом завалим и довезем…
"А-а! - решил Никифор. - Будь что будет!"
- Ты племянником моим скажешься, - толковала женщина. - Меня зовут Дарья Даниловна, а по фамилии Козлова. А тебя как величать?
Вопрос застал Никифора врасплох.
- Дмитрием… э-э… Махиным.
Это была первая пришедшая на ум фамилия - фамилия мужа сестры. Он почему-то полагал, что свою настоящую фамилию должен скрыть. Словно не все равно, под какой фамилией умирать, если попадешься в лапы к немцам!..
Дарья Даниловна свалила с возка хворост, разостлала на днище траву. Никифор полез туда с автоматом в руках, но Дарья Даниловна запротестовала:
- Господь с тобою, Митя! Свою стрелялку здесь оставь. Обыск в хате сделают, тогда верный конец. А так еще попробуй докажи, что ты не мой племянник!..
Никифор слабо улыбнулся: женщина оказалась не такой уж простоватой, а самое главное - он начинал ей верить.
Автомат он спрятал в дупле старой ивы. Огляделся, запоминая место.
В маленькой ручной тележке пришлось лежать боком, скорчившись в три погибели. Сверху Дарья Даниловна с помощью Маруси соорудила перекрытие из хвороста, но, как ни старалась, не сумела уложить хворост так, чтобы при движении возка он не беспокоил больную ногу Никифора. Стоило возку тронуться, как большие и мелкие сучки стали долбить, сверлить тело. Никифор изо всех сил упирался в хворостяной настил, чтобы создать промежуток между ним и собой. На ухабах возок раскачивался, хворост давил с двойной тяжестью, и Никифор скрипел зубами от боли.
Время от времени Дарья Даниловна останавливалась передохнуть и шепотом окликала:
- Митя? Как тебе?
- Ничего. Нормально, - отвечал Никифор. Снова катился возок и снова мучился от боли Никифор. Тело его обсыпало скользким потом, руки одеревенели.
Шелест деревьев прекратился, а стук колес стал звонче - Никифор догадался, что выехали из леса. Вскоре рядом послышалось квохтанье кур, мемекнул теленок, где-то хлопнула дверь и женский голос певуче произнес:
- Коленька-а! Иди, сыночек, к маме. Ну? Ножками топ-топ…
Потом грубый мужской бас прокричал:
- Эй, а ну погоди!
Возок остановился. "Попался!.. - ёкнуло у Никифора сердце. - Черт меня дернул оставить автомат…" Неторопливые грузные шаги оборвались рядом.
- В плавни ездила? А пропуск имеешь?
- Как же, господин Эсаулов! Вот он. Раевский вчерась выдал, - взволнованно зачастила Дарья Даниловна.
- Гм! - откашлялся бас.
- А это зачем у тебя?..
Он подошел вплотную к возку - Никифор слышал его сиплое дыханье - и выдернул клок травы из-под самого бока Никифора.
- В пропуске сказано, дозволяется заготовка дров, а про траву ничего не сказано. Это как?
- Я не знала, господин Эсаулов… Завсегда в плавнях для скотины косили!
- Не знаешь, шалава? При Советской власти, небось, все знала, а теперь не знаешь! - разгневанно зарокотал бас. - Вот я заставлю свезти возок в сельуправу, тогда узнаешь! Сколько сегодня привезла?
- Первый это, хоть до хаты пройдить да поглядить, - залопотала Дарья Даниловна.
Господин Эсаулов посопел носом и сказал:
- На этот раз прощаю. А в следующий… - Он еще посопел и неожиданно предложил: - Если хочешь корма запасти, держи со мною связь. Я сам выпишу пропуск и достану лошадь… Только так: два воза ко мне свезешь, один - к себе. Я зла людям не желаю, заготовляй, сколько надобно. Но только чтобы было по закону. Согласна?
- Согласна, - пролепетала Дарья Даниловна.
- Ну, прощевай. Пришлю сказать, когда лошадь будет, - сказал Эсаулов.
Возок вновь заскрипел, закачался. Никифор перевел дыханье. А что пережила за эти минуты его спасительница, он и представить себе не мог.
Навстречу им выскочила из хаты старшая дочь Дарьи Даниловны - Поля.
- Вы, маманя, будто на торги ездили, а не за дровами. Ить вечер на дворе! Чего так долго?
Маруся, шагавшая рядом с матерью, молча показала сестре язык.
С удивлением Поля смотрела, как мать затолкала возок в сарай, а не свалила хворост в углу двора, как обычно. Маруся осталась разгружать. А мать плотно прикрыла дверь сарая и молча поманила старшую дочь за собой в хату.
В десятом часу вечера Зоя Приданцева с пустым глечиком и самодельным бумажным ковриком подходила к хате Козловой. Коврик с розовыми лебедями на густо-синем озере Зоя несла в подарок Дарье Даниловне. Через плетень девушка увидела, как из хаты, гремя подойником, выскочила Поля и помчалась к хлеву. "Поздно доят, - отметила Зоя. - Мои соседи давно с коровой управились и спать легли".