Флобер начал ее, возвратившись из путешествия на Корсику, и закончил осенью 1842 года. В это время он стал студентом юридического факультета и не сомневался в том, что сумеет получить диплом адвоката, но внутренне все больше противился этому и чувствовал, что наступило время разрешить, наконец, сомнения в том, способен ли он быть писателем. Сделать это можно было только одним способом: написать книгу и доказать себе, есть у него талант или нет. Флобер думает о трех произведениях в разных жанрах, требующих разной манеры письма. "Я вложу в них все, что сумею вложить, по части стиля, страсти, ума, а там - посмотрим", - пишет он своему бывшему учителю Гурго-Дюгазону в январе 1842 года. Речь идет о неосуществленном замысле восточной сказки, о первом "Воспитании чувств" и о повести "Ноябрь" - самой глубокой по содержанию и совершенной по форме из всех книг, созданных Флобером до 1845 года.
Ее название указывает на реальное время действия повести - вечер поздней осени, когда герою являются воспоминания обо всей его прошедшей жизни. Флобер дает повести подзаголовок - "фрагменты в неопределенном стиле", намекая на присутствие в ней разных "голосов". Она начинается от первого лица и продолжает исповедь, начатую "Мемуарами безумца". Но теперь автор выступает в облике тоскующего, обреченного на смерть поэта. В его воспоминаниях о детстве, юности, мечтах о дальних путешествиях, творчестве, славе и любви, нарушая законы автобиографии, воскресает голос героини, звучит ее исповедь. А после смерти поэта рассказ, от третьего лица, завершает его друг, и так происходит окончательное превращение автобиографии в повесть, исповедальный рассказ о себе становится отстраненным анализом "другого".
Несмотря на присутствие разных голосов, повесть обладает внутренним единством. Мотивы любви и смерти, возникая на первых страницах, придают цельность лирическим "фрагментам", в которых Флобер прощается с юностью.
Мотив любви возникает как "пленительная тайна женщины", неотделимая от тайны будущего, похожего на волшебную сказку. На смену детскому предчувствию любви приходит любовь отроческая, "когда чувственность ничего не значит и что-то бесконечное переполняет душу". Вслед за ней - взросление ума и сердца, мечты о страстях, известных по книгам и непреодолимая жажда испытать их все, пробуждение юношеской чувственности и встреча с женщиной, на которую обращена первая страсть.
Прообразом героини, куртизанки Мари, стала Элали Фуко де Ланглад, владелица гостиницы "Ришелье" в Марселе, где по дороге на Корсику останавливался Флобер. Хозяйка и молодой постоялец столкнулись во дворе у фонтана, когда Гюстав возвращался в гостиницу после морского купания. Днем Элали пришла в его комнату, а затем явилась к нему ночью. На следующий день Флобер уехал из Марселя и больше никогда не видел Элали. Они писали друг другу, но недолго - с января по август 1841 года. Именно в это время Флобер работал над повестью, и личный опыт немедленно трансформировался в художественное повествование.
Между Элали и Мари нет внешнего сходства. Ее облик напоминает Элизу Шлезингер, и даже имя, данное Элали в повести, созвучно имени, которым Флобер назвал в "Мемуарах безумца" госпожу Шлезингер. Мария - "любовь небесная", Мари - "любовь земная". Античная красота Мари, золотое сияние, окружающее ее в первой сцене, подчеркивают символический характер этого образа, и первый чувственный опыт героя приобретает смысл иерогамии - символического священного брака. Встреча с ней - завершающий аккорд "воспитания чувств" поэта: "Я пытался вернуть прежние фантазии, но в них вплеталась память о недавних впечатлениях, и все смешалось - призрачное и телесное, мечта и явь, женщина, только что оставленная мною, заключала в себе все - она была итогом прошлого, и с нее начиналось будущее".
Мари рассказывает свою историю, полностью вымышленную автором, и в повести возникает еще одно "я", настолько близкое герою, словно перед нами его символическая биография: "Незнакомые друг с другом, она - в разврате, я - в невинности, мы шли одной дорогой, к одной и той же бездне. Я искал любимую, она искала любимого, она искала в мире, я - в душе, но оба тщетно".
Герою важно обрести идеал не только в любви, но и в творчестве, однако, как иронически замечает третий рассказчик, "он был слишком поэт, чтобы преуспеть в литературе". Правда, голос этого повествователя, возникающий после смерти главного героя, с тем чтобы до конца довести рассказ, не тождествен голосу автора. "Разумный" друг героя предвещает появление Анри - героя первого "Воспитания чувств", а образ поэта предшествует образу Жюля, с которым Флобер "изживает свои юношеские романтические представления о стихийно-интуитивном творчестве".
Разочарованный, утративший силы и желание жить, поэт угасает, "уничтожая себя одной лишь силой мысли". Смерть его символична и подобна мнимой смерти в обряде инициаций: юный автор словно приносит в жертву самому себе свое прежнее "я", но это не означает полного отрицания прежней личности.
Поэт "Ноября" должен умереть, чтобы возродиться Художником в первом "Воспитании чувств". Не случайно Флобер особенно дорожил этой повестью, читал многим своим друзьям, часто цитировал фрагменты в письмах. "Если ты хорошо слушала "Ноябрь", - писал он Луизе Коле, - ты должна была угадать многое невыразимое и, возможно, объясняющее, каков я. ‹…› "Ноябрь" был завершением моей юности. Осталось во мне от юности немного, но сидит оно крепко".
ВЕЧЕРНИЕ ЭТЮДЫ
Вечер шестой
ПУТЕШЕСТВИЕ В АД
I
И был я на вершине горы Атлас, и видел оттуда мир, роскошь его и нищету, добродетель и гордыню.
II
И явился мне Сатана и сказал: "Иди со мной, смотри, вглядись! Ты увидишь мое царство, мой мир".
III
И повел меня с собою Сатана и показал мне мир.
IV
И, летя на крыльях, достигли мы Европы. Там видел я ученых, писателей, женщин, фатов, педантов, королей и мудрецов. И эти последние были безумнее всех.
V
И видел я, как брат убивал брата, мать лгала дочери, как писатели, радея лишь о славе своего пера, творили зло, как предавали священники, педанты иссушали юность, и война снимала свою жатву.
VI
Там интриган, пресмыкаясь в грязи, полз к ногам людей великих и жалил, словно змея. А когда те падали, и благородные головы пятнала грязь, он трясся от злобной радости.
VII
Там, на ложе порока, где сыновья наследовали от отцов науку измены, король наслаждался ласками куртизанки. Она правила Францией, а слепой народ рукоплескал королю.
VIII
И вот предо мною два гиганта. Один - старый, согбенный, морщинистый и тощий. Он опирается на длинный кривой посох Педантизма. Второй гигант молодой, благородный и сильный, у него рост Геркулеса, голова поэта и плечи из золота. Огромная палица была его опорой. Но кривой посох сокрушил палицу. Разум, так называлась она.
IX
И гиганты сошлись в мощной схватке, и сдался, наконец, старик. Я спросил, как его имя.
- Абсолютизм, - ответил он.
- А твой победитель?
- У него два имени.
- Какие же?
- Одни зовут его Цивилизацией, другие - Свободой.
X
И Сатана ввел меня в храм, но храм тот был разрушен.
XI
И там свинцовые гробы переплавляли в пушечные ядра. И прах клубился вокруг, но никому не было до него дела. И был тот век веком кровавым.
XII
И опустели руины. Один только нищий в лохмотьях остался у подножия колонны, седой, согбенный горестями, бесчестьем и позором, один из тех, чей лоб избороздили заботы, в двадцать лет он вобрал в себя все боли века.
XIII
И казался он муравьем у подножия пирамиды.
XIV
И долго смотрел он на людей, и те бросали на него взгляды, полные презрения и жалости, и он проклял их всех, потому что был тот старик самой Истиной.
- Так покажи мне твое царство! - просил я Сатану.
- Вот оно!
- Но где же?
И ответил мне Сатана:
- Мир - это и есть Ад.
Г. Флобер
МЫСЛЬ