Тем временем Мельников нагнулся над убитым, лежащим возле костра. Это был молодой парень с многодневной небритостью, в донельзя изорванной одежде без погон и петлиц. Только на рукаве видна была нашивка обер-ефрейтора. Или ротенфюрера. Разбери тут.
Нечто похожее Мельников видел. В сорок первом - наших солдат в таком виде, в сорок четвертом в Белоруссии - немецких. Типичный окруженец. Второй был примерно в таком же грязном и драном виде. Но у него была черная танкистская форма и знаки различия шарфюрера СС.
- Что-то не похожи они на партизан, - словно прочел его мысль Копелян.
- Знаешь, когда окруженцы в отряд приходили, у них и похуже видок был. Но ты прав в том смысле, что это точно люди, посланные неким действующим Центром. Ладно, поговорим с тем, кто живой… Никифоров! Вы соберите с людьми оружие. Копелян! Иди туда, помоги клиента доставить.
Вскоре старший сержант и другой боец появились, подталкивая стволами пленного.
- Товарищ сержант, а этот - он наш! - обратился к лейтенанту боец, карауливший "языка".
- Русский, что ли?
- Никак нет. Я сам с Украины, так он, когда очухался, по-нашему, по-украински, ругался. То есть, не совсем по-украински…
Мельников оглядел пленного. Он был такой же грязный и небритый, от него на три шага пахло немытым телом.
- Розповидай, сволоту, звидки ти такий взявся… - спросил Мельников, переходя на язык Шевченко. - Ты знаешь, я в партизанах воевал, умею с такими разговаривать. К тому ж ты кто? Просто бандит.
Судя по тому, как пленный напрягся, ему доводилось кое-что слышать о партизанах и об их своеобразных методах - особенно по отношению к тем, кто поступил к немцам на службу.
- Ну так как? - поднапер лейтенант.
- Так все равно ж расстреляете… - наконец ответил он.
- Так тебя еще судить будут, а суд у нас гуманный. А если тебя я сейчас допрашивать буду, ты сам будешь смерть звать.
Пленный вздохнул. Похоже, смерти он не боялся. По той причине, что человек смертельно устал. Не физической, а моральной усталостью, когда человеку уже все равно. Но мучиться-то все одно не хотелось.
- Ладно, раз поймали. Данила Басюк, штурман, дивизия СС "Галичина". Сам из-под Львова.
- Что по лесам бегал?
- А куда мне? Все одно расстреляете. Ваши наших в плен не брали.
- Теперь война кончилась, дела другие. Кто остальные?
- Двое, кроме меня, - наши. Трое - добровольцы из СС. Двое эстонцев. А один то ли швед, то ли норвежец. В общем, откуда-то с севера. Командир, танкист, - немец. Он говорил, я, дескать, никогда не сдамся.
- И что вы собирались делать?
- А бис его знает. Иногда думали - на Запад прорваться. И в общем, так получалось…
- А немца зачем в городе убили?
- Немца? Это не мы!
- И машину подбили не вы?
- Машину - мы. Жрать-то что-то надо. А там одно вино оказалось. Никто из нас тут и не знает никого и ничего. Немец-то - он из Баварии.
- Ладно, двинулись в обратный путь. Пленного не потеряйте!
На обратном пути Копелян подошел к Мельникову.
- Лейтенант, как думаешь, он правду говорит?
- Похоже на то. На машину напасть или, допустим, ферму ограбить - в их стиле. Но устраивать такую уголовщину… Что-то не похоже. Я вот только не пойму. Эти украинцы и эстонцы - они предатели. Их и в самом деле не очень-то в плен брали. Но вот немец? Такой нацист, что ли? Или этот, который швед или норвежец.
- Могу тебе сказать как историк, хоть и недоучившийся. После любой войны такие остаются, которые остановиться не могут. А скандинав, так он по международному праву считается не пленным, а наемником. Швеция ведь не воевала. А раз наемник… Тоже в Сибирь не хотел. Слушай, ты вот немецкий знаешь, украинский знаешь… А какие еще?
- Белорусский, понятное дело. Польский неплохо. Сербский.
- А этот-то откуда?
- А были у нас в соседнем отряде сербы. Их фрицы в армию призвали. А им воевать за них не хотелось. Вот они к нам и перебежали. Немцы, кстати, к нам тоже перебегали. Поглядели, что их соотечественники у нас вытворяют, кое-кто и не выдерживал. А с сербами я так, болтал время от времени, вот и научился.
- Везет кое-кому, - вздохнул армянин. - Я вот и русскому-то с трудом выучился. А немецкий так и не осилил.
- Это уж не моя заслуга. Кто-то поет хорошо, кто-то стихи пишет. А у меня, один студент говорил, как это… врожденный лингвистический талант. Ладно, самое главное, что никаких партизан в округе нет. Хотя, кто же того немца убил?
Глава 2.
СМЕРТЬ НЕ ПРИХОДИТ ОДНА
Вечером в комендантском взводе разговоры, разумеется, крутились вокруг ночного боя.
- А что, лейтенант, как думаешь, дадут тебе за это медаль? - спросил Копелян.
- Было б за что. Если б в отряде нам за каждый такой случай медали давали, мы б сейчас ходили вроде древних богатырей - вся грудь в железе. Те, кто жив, конечно, остался. Меня-то раненым вывезли, когда все более-менее хорошо было. А потом, я слыхал, круто нашим досталось. Перед самым нашим наступлением немцы вообще озверели. А вот стреляешь ты, Оганес, косовато. Сразу видно - артиллерия, привык к более серьезным калибрам. Надеюсь, что больше стрелять не понадобится. Хотя… Черт его знает. Наверняка ведь много всяких недобитков осталось, по которым веревка плачет. Для них-то война не кончилась. Не все ж драпануть успели. Да и некуда тут было особо драпать. Где-то ведь отсиживаются.
- Да, всякие бывают случаи, - подал голос Никифоров. - Вон ребята-шоферы рассказывали. Под Оршей одного такого нашего поймали. В лесу сидел три месяца. Ему жена еду носила. Старостой был. Так он на коленях перед ними стоял - только через деревню его не ведите.
- И что?
- Повели… А дальше вести уже некого было. И даже особо хоронить было нечего. Если только по кусочкам собирать…
- Нет, бабам нельзя давать на расправу, - покачал головой Мельников. - Жуткие они вещи делают… Мы вот в отряде были против жестокости. Полицаев мы просто вешали. Ну разве что какой-нибудь волостной староста попадался или повыше. Тогда-то конечно. Такие петлей не отделывались. Но потом другая установка вышла - кто из полицаев сам перебегал, того брали в отряды. Мы, правда, не брали. Но мы вообще мало кого брали.
- Элита, - усмехнулся Копелян.
- Вроде того. У нас командиром был пограничник, у него не забалуешь. Зато и воевали мы… Пленные немцы говорили - они были убеждены, что мы - это заброшенная из Москвы элитная диверсионная часть.
- А немцы? Пленные? Что с ними делали, товарищ лейтенант? - спросил молодой рядовой Егоров, который сидел в сторонке и жадно слушал рассказы про войну, на которой он не успел побывать. Парень даже не представлял, насколько ему повезло…
- Какие пленные, парень? У нас, знаешь, тыла не имелось, отправлять пленных было некуда. Обычных солдат мы просто ставили к стенке. А вот каратели… Кто в руки к партизанам попадался - тот сто раз проклинал, что родился на свет.
Мельников потянулся к бутылке с вином, но передумал.
- Надоело мне эту кислятину пить. Рядовой Егоров!
- Я! - вытянулся солдат.
- К одноногому бегом марш!
- Я по-немецки…
- На слова "цвай шнапс" тебя хватит. И скажи еще "лейтенант". Он поймет, что для меня. Бегом, я сказал!
Но выпить не удалось. Молодой, выскочив, вскоре ворвался с вытаращенными глазами.
- Товарищ старший сержант! Там стреляют!
- Из чего?
- Да… - замялся Егоров. В самом деле, где б он умел научиться различать звуки выстрелов?
- Мать твою! Сколько раз стреляли?
- Два…
Мельников схватил автомат.
- Копелян, Никифоров, за мной! Егоров, показывай, где и что.
Они выскочили на ночную улицу.
- Где?
- Вон откуда-то оттуда.
- Егоров, не маячь посреди улицы, прижмись к домам, идиот! И бегом обратно в дом! - прикрикнул Сергей на салагу.
Трое бывалых солдат двинулись по разным сторонам улицы. Вокруг висела глубокая провинциальная тишина, которую нарушал только треск кузнечиков. Городок спал. Луна с неба таращилась на зрелище, казалось бы, уже ушедшее в прошлое - на трех людей с "ППШ", крадущихся вдоль стен. Никакого движения в домах не наблюдалось. Глухомань глухоманью - но война все-таки наложила свой отпечаток на местных обывателей. При звуках выстрелов люди старались не высовывать носа.
…Впереди показалась тень. Мельников вскинул автомат, но в последнюю минуту удержал палец, уже готовый нажать на курок. Он разглядел одноногий силуэт того самого инвалида, к которому не добежал Егоров.
- Фридрих, чтоб тебя… - Мельников загнул чрезвычайно многосложное немецкое ругательство. - Под Сталинградом тебя не убили, так хочешь, дома пулю получить?
- Я слышал - стреляли. Из нашей… Из маузеровской винтовки. Откуда-то оттуда, где развалины пивоварни, - Франц показал рукой в темноту в сторону низкого холма.
- Куда стреляли, не понял? - спросил между тем лейтенант.
- Я думаю, вон по тому дому. - Немец кивнул на строение, стоящее на краю городка. - Я слышал звон стекла…