* * *
- Какое дерьмо! - прохрипел Стервятник, плотно прикрывая дверь больничной палаты фон Доденбурга, чтобы никто из персонала и врачей не смог услышать его. - Полнейшее, законченное, вонючее дерьмо!
Он поставил на маленький прикроватный столик бутылку шампанского, которую притащил с собой, и швырнул туда же свою фуражку.
- Практически весь наш батальон оказался уничтожен в течение каких-то десяти минут. Можете мне поверить, фон Доденбург, - жестянок мы на этом не заработаем, вот уж совершенно точно!
Фон Доденбург уставился на раскрасневшегося от злости Гейера, который так неожиданно вломился в его палату.
- А каковы все-таки точные цифры потерь? - медленно спросил он. Несмотря на то, что гауптштурмфюрер уже как две недели находился в этом бельгийском госпитале, его голова по-прежнему сильно болела, а любое неожиданное напряжение немедленно отзывалось нестерпимой болью.
- Разумеется, в штабе решили засекретить точные цифры наших потерь, - саркастически отозвался Стервятник, почесывая свой громадный нос. - Те, кто рассчитывает служить и занимать высокие должности - в дальнейшем, - уже сейчас начинают прикрывать свои задницы. Думаете, тех, кто планировал эту операцию в Берлине, взволновало то, что англичане неожиданно решили использовать против нас такое "примитивное" оружие, как искусственную стену огня? Ничуть не бывало! - Стервятник бросил быстрый взгляд на дверь, чтобы убедиться, что она была надежно закрыта. - Наши потери? Половина личного состава батальона убита и серьезно ранена. По сути, все придется начинать сначала. От мысли об этом у меня просто разрывается сердце.
Фон Доденбург медленно кивнул головой. Он знал, что в действительности Стервятника не слишком волновали цифры потерь. Все, о чем он по-настоящему беспокоился, это было его собственное продвижение по службе. Фон Доденбург подумал о молодых бойцах, которые отплывали из Остенде, бодро распевая боевую песню "Мы поплывем на завоевание Англии!", и невольно закусил губу.
- Не стоит выглядеть таким подавленным, - сурово изрек Стервятник. - Слава богу, о нашей неудаче нигде не было опубликовано ни слова - и, уверяю вас, фон Доденбург, никогда не будет опубликовано. Насколько известно всему миру, немцы пока так и не сделали ни одной попытки вторгнуться на территорию Англии.
- Но неужели англичане тоже промолчали об этом? - удивился фон Доденбург.
- Этот старый пьяница Черчилль - исключительно хитрая лиса, - почти восхищенно проговорил Гейер. - С того самого момента, как мы вышибли англичан из Европы, он не переставая вопит о том, что Англии необходимо оказать немедленную помощь. И этот еврей Рузвельт окажет ему помощь лишь в том случае, если будет думать, что вермахт серьезно угрожает Англии. Поэтому Черчиллю совсем не выгодно обнародовать тот факт, что на самом деле он довольно легко справился с отражением немецкой атаки. Но в следующий раз - обещаю вам это, фон Доденбург, - все будет по-другому!
- В следующий раз?
- Да. На совещание, которое вчера прошло в штабе дивизии, обергруппенфюрер Дитрих посвятил нас в планы секретного реформирования нашей части. Дивизия будет преобразована в бронетанковую. Мы получим тяжелые танки Pz-IV. И когда мы в следующий раз пойдем в атаку на англичан, то высадимся на побережье Великобритании уже с танками!
Бледное лицо фон Доденбурга осветилось.
- Это замечательные новости, Гейер! - воскликнул он и, забыв о боли, сел на кровати.
Стервятник, улыбаясь, заставил его лечь обратно.
- Мой дорогой фон Доденбург, не стоит так волноваться. Здешние медики уверяют меня, что вы сможете вернуться в строй лишь по истечении еще двух недель. Они говорят, что у вас серьезное сотрясение мозга или что-то в этом роде. И хотя, как мне кажется, они сами толком не знают, что именно с вами не в порядке, как и всякие шарлатаны, они умело набрасывают на свою собственную некомпетентность плотную дымовую завесу. - Стервятник взял с больничного столика свою фуражку, украшенную изображением черепа - "мертвой головы", символа СС. - Вы должны хорошенько отдохнуть. Вы мне очень понадобитесь в предстоящие месяцы. - Он вздохнул: - А теперь я должен распрощаться. Хочу навестить остальных бойцов. - Стервятник сморщил нос: - Не знаете, среди них много раненых в живот?
- Я знаю, что у двоих бойцов моей роты точно имелись раны в животе, - сказал фон Доденбург.
Стервятник стукнул стеком по своему сапогу.
- Какая неприятность! От этих проникающих ранений в живот идет такая вонь!
Он приложил кончик стека к тулье фуражки, отдавая честь фон Доденбургу, и удалился.
Куно нахмурился. Он знал, что в душе у Гейера нет ни капли сочувствия к рядовым бойцам "Вотана". Единственная вещь, которая в по-настоящему волновала его - это собственная карьера. Стервятник мечтал о том, чтобы стать генералом - точно так же, как и его отец. Фон Доденбургу было неприятно, что это желание Гейера проявляется столь открыто…
* * *
Симона Ванненберг, бельгийская медсестра, которая рисовала краской цифру "2" на груди фон Доденбурга в ту первую страшную ночь после бегства из Англии, внимательно посмотрела на гауптштурмфюрера. Выражение ее прекрасного лица было абсолютно холодным и предельно сдержанным. Но ее глаза… Фон Доденбургу почему-то показалось, что они рассматривают его не только лишь с профессиональным медицинским интересом.
Неожиданно она сама спросила:
- Почему вы так смотрите на меня, фон Доденбург?
- Как?
- Так, словно вы пытаетесь анализировать меня.
- Я вовсе не пытаюсь вас анализировать! Я никогда не пытаюсь анализировать красивых женщин! Мне просто нравится смотреть на них. - Он потянулся к ее руке, но она быстро убрала ее.
- В таком случае вы не должны смотреть на меня, - проговорила она на своем правильном и четком немецком с небольшим акцентом. - В конце концов, я - ваш враг.
Улыбка исчезла с лица фон Доденбурга.
- Что вы имеете в виду, заявляя, что вы - мой враг?
- Я - бельгийка. И я не собираюсь уподобляться тем бесхребетным предателям из Антверпена, которые выражают восторг по поводу присутствия немцев на нашей земле. Вы оккупировали мою страну, следовательно, вы, немцы - мои враги.
- Но в действительности мы ведь не оккупировали вас по-настоящему, - возразил Куно. - Мы пришли сюда, чтобы освободить вас - освободить вас от вашей старой формы правления, которая являлась заурядной и посредственной. Ведь все маленькие страны обречены на то, чтобы быть посредственными - посмотрите хоть на Швейцарию ради примера. Сейчас же вы являетесь частью Великого германского сообщества. Все теперь изменилось. Ваш народ получил шанс подняться над обыденностью и серостью своего прежнего существования. Вы получили возможность стать великими!
Симона Ванненберг не ответила. Она молча вытащила из-под кровати фон Доденбурга ночной горшок и опорожнила его содержимое в свое ведро, после чего направилась к двери. Фон Доденбург не мог не отметить, что у медсестры была замечательная фигура.
- А что, если мы не хотим быть великими? - бросила она, открыв дверь. На ее прекрасном лице промелькнула мимолетная улыбка.
У фон Доденбурга не было ответа на ее вопрос. Но когда дверь закрылась, Куно почему-то показалось, что эта женщина чуть-чуть симпатизирует ему.
Прошло два дня, и он получил подтверждение этому.
В полдень дверь его палаты приоткрылась, и фон Доденбург увидел хорошо знакомое широкое лицо унтершарфюрера Шульце. Стоя в дверях, весельчак обратился к нему так, как было положено обращаться к офицерам в старой кайзеровской армии:
- Может ли унтершарфюрер Шульце получить разрешение войти в комнату господина гауптштурмфюрера?
Фон Доденбург лишь ухмыльнулся:
- Да проходи же, старый негодяй! Я думал, мы потеряли тебя в Англии.
Здоровенный бывший докер из Гамбурга с трудом протиснулся через слишком узкий для его крупного тела дверной проем.
- Таких крепких парней, как я, трудно убить, господин гауптштурмфюрер! - По его обветренному лицу расползлась широкая добродушная улыбка. - Хотя, признаюсь, был момент, когда я уже подумал, что англичане действительно взяли нас за жабры. И когда вы вдруг побежали вперед на англичан, мне пришлось вас вырубить.
- Что-что? Что ты мелешь?
- Ну да, вырубить, господин гауптштурмфюрер. - Шульце потряс в воздухе огромным кулаком.- После того, как вам на голову сверху упал обломок скалы, вы вдруг побежали назад, навстречу англичанам, вопя, как сумасшедший. Да, господин гауптштурмфюрер, хорошо известно, что многие офицеры и джентльмены - немного ненормальные, но в данном случае все зашло слишком далеко. И, чтобы спасти своего командира, мне пришлось вырубить его - то есть вас - одним сильным ударом и погрузить в катер.
Фон Доденбург осторожно потрогал свою челюсть.
- Да, похоже на то.
Он указал на стул рядом с кроватью:
- Садись, Шульце. И расскажи, что происходит сейчас в роте.