- У вас был лейтенант, мы еще с ним встретились на Гомельском формировочном пункте, забыл фамилию. Он до войны у вас командовал взводом.
- Самусь?
- Во-во. Погиб при бомбежке. Мы в одну часть попали.
Славный и удивительный был человек. При бомбежках не бежал в укрытия, а ложился на спину в какое-нибудь маломальское углубление и наблюдал, как в небе кружат железные вороны с крестами на крыльях. Когда его упрекали в безрассудстве, он хладнокровно возражал:
- Прямое попадение в щель, в которой вы прячетесь, столь же вероятно, сколько и в меня, если даже я лежу в обыкновенной канаве. Так что шансы у нас одинаковы.
И однажды бомба упала рядом с ним. От лейтенанта ничего не осталось.
- И Микола погиб. Помнишь его?
- Еще бы! А он как погиб?
Микола и Сташевский попали в окружение. Микола сказал Феликсу:
- В плен не пойду. Попробовал этой прелести.
Немцы накрыли их врасплох на ночевке, и это было неудивительно. Последние две недели бойцы выбились из сил, валились с ног. Микола сдержал слово. Когда пленных согнали в кучу, немецкий офицер в фуражке с высокой тульей снял пенсне и начал что-то говорить, смешно оттопыривая нижнюю губу. Понимал его один Феликс. Офицер хвастался, будто Москва пала, Красной Армии не существует в природе. Микола отстранил товарища и бросился на офицера. Схватил за горло и стал душить. Оба упали на землю. Это было так неожиданно и сверхъестественно, что конвоиры в первую минуту растерялись. У них вытянулись и поглупели лица. Опомнившись, кинулись стаскивать Миколу с офицера, но удалось им это не скоро - до того разъярился он. Они изрешетили Миколу из автоматов. Но и офицер не поднялся.
Пленных немедленно угнали, и Сташевский точно не мог сказать, до смерти задушил Микола офицера или нет, Пожалуй, до смерти, потому что, когда пленных, избивая прикладами, погнали прочь, Феликс успел заметить, что офицер лежал бездыханный и посиневший. На длинной шее у него багровели здоровенные синяки от яростных Миколиных рук.
Андреев ждал, что Федя расскажет ему и про Петьку Игонина, ждал внутренне сжавшись, готовый к любому печальному известию. Но Сташевский про Игонина не вспомнил.
- Про Игонина ничего не слышал?
Сташевский посмотрел на Андреева несколько удивленно:
- Но ведь Игонин здесь.
- Где, здесь?
- В отряде Давыдова.
Андреева ответ Сташевского ошеломил. Как? Петро Игонин, дружище Петька, здесь? Вот это новость!
- Может, сходим к нему? - спросил Григорий боязливо, вдруг Сташевский возьмет да скажет:
- Я пошутил - нет здесь никакого Игонина.
Глупости, не будет Федя-разведчик так жестоко шугать. Значит, к Игонину можно запросто пойти? И ничто не будет помехой - ни время, ни расстояние? Первое время Григорий о Петьке тосковал, потом тоска притупилась. Но вспоминал часто и не чаял встретить. И вдруг он рядом, дышит одним воздухом, готовится к одному заданию.
- Его сейчас нет, - отрезвил Григория спокойный голос Сташевского. - Он на задании, но скоро вернется.
- Что? Ах, да, на задании. Выходит, в лагере сейчас его нет? Жаль, - вздохнул Григорий.
Андреев хотел, чтобы Федя поподробнее рассказал ему об Игонине, но тот не догадался. Заспешил, то и дело посматривая на часы.
Расстались приятелями, прежний ледок растаял, но до той близости, какая у них была в отряде Анжерова, было далеко.
Каков, интересно, теперь Петро? Трудно даже вообразить. В первый день войны отмахали по адской жаре километров двадцать. На привале Петька лег в кювет, задрал ноги кверху. Когда стали строиться, неожиданна налетел старшина Береговой. У Петьки пряжка ремня съехала набок, гимнастерка на животе сбилась в ком, а пилотка была надета поперек головы. В довершение всего винтовку нес, как лопату, - взял за дуло и положил на плечо. Старшина побледнел, увидев Игонина таким. Береговой глубоко вдохнул воздух и прошептал яростно:
- Биндюжник!
И убежал, потому что побоялся сорваться. Петька спросил, как ни в чем не бывало:
- Его что, муха цеце укусила?
- Ты ж на архаровца похож, - сказал Андреев.
- Все равно война, - отмахнулся Игонин, но в порядок себя привел.
А через пятнадцать дней тот же самый Петька Игонин, после гибели Анжерова, принял под свое командование отряд, и то был совсем другой человек. Расхлябанность как рукой сняло, в бесшабашных глазах упруго билось трудное раздумье, и в самой осанке появилась командирская стать. Откуда что и взялось в Петьке Игонине, Григорий диву давался и гордился другом. Уже в конце похода сидели они с Петром на берегу тихой сонной речушки и мечтали вступить в партию. Петро говорил задумчиво:
- Но за что же меня принимать в партию? Возьмут и спросят: "Скажи, Игонин, какое ты доброе дело совершил в жизни?" Какое? Однажды тетку из воды вытащил, тонула, бедняга. И все? "Маловато", - скажут. - Ну, а насчет идейности? Хватит у тебя ума разобраться во всем и помочь разобраться другим, беспартийным, не свихнешься ты на крутом повороте?"
Григорий тогда вставил горячо:
- А сможешь ты без страха умереть за все это, если потребуется?
Нет, ничего не забыл Григорий Андреев из пережитого, мог перебрать в памяти каждый день, проведенный с Игониным! Такое не забывается. И вот Петька где-то здесь рядом и не знает, что среди гвардейцев есть сержант Андреев, Гришуха, как он любил звать друга.
Сержанта увлекли воспоминания. А между тем, вернулся из штаба Васенев и собирал бойцов. Подтянут, начальственно строг, преисполнен таинственной важности. Сказали ему что-то такое, что простым смертным пока знать не дано, пока недоступно. Если и будет потом доступно, то только из его уст. Какой он, собственно, еще мальчишка, хотя всего на год или даже меньше моложе сержанта. И как ни странно, таким он Андрееву сильнее нравился - больше в нем было непосредственности, Сейчас, например, Васенев искренне верил, что он самый нужный и знающий человек. Несмотря на то, что хмурился и казался строгим, на самом же деле, в таком настроении он становился по-хорошему покладистым и добрым. Что стоит человеку сильному и знающему проявить снисхождение к подчиненным?
Васенев поглядел внимательно на Ишакина, спросил:
- За сухари еще переживаешь? Смотри, скоро состаришься.
- Он, товарищ лейтенант, не из-за этого, - вмешался Мишка Качанов.
- Неважно. А ты, Качанов, как я погляжу, к радистке зачастил?
- В помощники просится, а она не берет, - отомстил Ишакин.
- Веники березовые о нем плачут, - усмехнулся усач Рягузов. Не такой уж он безразличный мужик. Качановскую тактику против Мишки же и обратил - подначивает.
- Какая березка? - улыбнулся невинно Мишка.
- А та, что ума прибавляет, не слыхал?
- Она полезна и тебе, Алексей Васильевич.
- Хватит, товарищи, - пресек перепалку Васенев. - Ближе к делу.
Бойцы слушали Васенева внимательно. Ночью отряд идет на задание. Приказано взорвать С-кий мост. Стрелки и автоматчики с бою берут станцию и мост, подрывники поднимают его в воздух. Фермы моста железные. В, среднем на погонный метр будем класть по три килограмма тола, вот и считайте, сколько надо взрывчатки. Для прочности заряд удвоим. Упакуем тол связками, каждую, связку понесут двое.
Бой начнут автоматчики. Наша задача - по сигналу ворваться на мост, без суетни заминировать его. Бикфордов шнур поджигают Андреев и Марков.
- Задание понятно? Вопросы? - Васенев обводит внимательным взглядом сосредоточенные лица бойцов. Вопросов не было. Мишка Качанов вздохнул:
- Ночка будет жаркая. Товарищ лейтенант, а правда, что сегодня ночью гестаповца поймали?
- Вот, вот, - ухватился Васенев, - совсем я упустил, хорошо, что Качанов напомнил. Бдительность, товарищи, бдительность и еще раз бдительность. Сегодня ночью, когда принимали самолеты, поймали вражеского агента. Имел задание убить комбрига.
- Как поймали?
- Разведка предупредила, вот изменника и взяли без шума. Для гвардейцев хорошая новость - нашелся Лукин. Его подобрала группа Старика.
Мишка присвистнул: вот это да! Ишакин спросил:
- Как его туда угораздило?
- Не знаю. Скоро группа Старика вернется и расспросим.
- Жив и не трус - это главное, - сказал Андреев. - А то я, грешным делом, плохо о нем подумал.
- Все равно, растяпа, - убежденно заявил лейтенант. - Умудрился отстать от своих.
Начались сборы. Из тайника извлекли тол, упаковали связками по сорок килограммов, приделали ручки. Чтобы удобнее было нести, вырубили слеги. Слегу просунули под ручки - и носилки готовы. Попробовали, удобно ли нести. Концы слеги примостили на плечи. Ничего, лучше, чем, в руках, хотя плечи и надавит.
2
Выступили, как только лес заполнили сизые сумерки. Они с каждой минутой густели и густели, превращаясь в ночь.
Подрывники замыкали колонну. Одну связку тола несли Ишакин и Качанов. Мишка пустил вперед Ишакина и покаялся. Ишакин в лесу, тем более ночью, ходить не умел. То спотыкался, то вдруг заносило в сторону, и Мишке приходилось солоно. Груз на слеге болтался, конец жерди елозил по плечу. Мишка не выдержал и вслух зло сказал:
- Чего ты качаешься, как дубина над водой?
На Мишку зашикали. Ишакин на замечание не обиделся, попросил поменяться местами, что и было сделано. За Качановым Ишакин двигался лучше.