Наверное, это лицемерие, двуличие, нечестность заложены уже в самой их вере. Взять, например, великий пост, рамадан. Аллах велел правоверному сорок дней вообще ничего не есть. И ведь прекрасно знает Всевышний, что это невозможно для того организма, который он сам же сотворил по образу и подобию своему. Он прекрасно понимает, что едва закатывается солнышко, мусульмане наваливаются на еду, отъедаются за дневное воздержание, да еще обжираются впрок, в надежде, что Аллах в темноте этого не видит и никогда не узнает. А днем каждый признающий, что "нет бога кроме Аллаха, а Магомет - пророк его", опять истово бьет поклоны, делая вид, что постится, бедняга, и с голоду разве что не помирает. И так - по всему мусульманскому миру. Так и обманывают друг друга всю жизнь. Да что там жизнь - целую вечность.
…Потом у нас со Станичем последовал еще один ритуал. Мы с Радомиром качнули руками и на счет "три" выбросили пальцы. В этот раз в сумме вышло девять. Нечет, делится на три. Значит, идем по третьей тропинке. Понятно, что нас могут встретить и там, да только при выборе маршрута движения сподручнее довериться слепой удаче, чем пытаться выбрать тропу сознательно, надеясь на трезвый расчет или на интуицию. Разведка - это непредсказуемое переплетение случайностей, так пусть и маршрут движения тоже избирает слепая случайность.
Или она все-таки не такая уж слепая? Кто ж ее знает? Да это не так уж важно. Главное, что до сего момента она нас с Радомиром - тьфу-тьфу-тьфу! - ни разу не подводила. Значит, быть по сему и в этот раз!..
Все! Теперь можно выдвигаться на разведку. Вернемся ли с нее? Никто не знает.
А бездонное ночное небо все так же равнодушно смотрело на нас. Уходили охотники за мамонтами или саблезубыми тиграми. Отправлялись в поход на варваров римские легионеры. Крестоносцы усаживались на коней, чтобы отвоевать Гроб Господень. Скакали по степи казаки, отстаивая право на волю в своем ее понимании. Ползли по "ничейной" земле пластуны и разведчики…
Вселенской бесконечности всегда было не до наших крошечных проблем, ради разрешения которых двуногие существа, именующие себя людьми, тысячелетиями беспощадно уничтожают друг друга.
Нам должно быть стыдно перед Мирозданьем.
А ведь не стыдно…
2
Нам оставалось миновать только передовой положай, где сегодня службу несли наши казаки. Вообще-то тут, как правило, существует разделение, так сказать, "секторов ответственности": имеются положаи, где службу несут только русские добровольцы, а есть - где только сербы. Да и график дежурств у нас разный. Мы меняем друг друга каждые двое суток. А у сербов в аналогичный график втискивается еще двое суток, которые военнослужащий проводит дома. "Не война, а курорт", - ворчат наши.
Сегодня наш путь проходил через положай, где находятся наши. Очередь дежурить выпала казакам. У нас с Радомиром уже давно сложилось: чей положай проходим, преодолевая линию "фронта", тот из нас и отвечает на окрик дозорного. В том смысле, чей по принадлежности - русский или сербский.
Слово "фронт" я сознательно беру в кавычки. Потому что фронта как такового, в том виде, как мы привыкли видеть в кино "про войну", тут не существует. Имеется не слишком густая цепочка опорных пунктов с обеих сторон - и все. А между ними можно нарваться только на дозор или, чего можно больше ожидать, на засаду или минное поле.
- Стой! - донеслось из темноты. - Пароль шесть.
- Два, - отозвался я.
Эту систему в нашем отряде ввел я, потому что она, именно такая система, на мой взгляд, гораздо надежнее традиционной. Суть ее вот в чем. На ночь назначается какая-то цифра, как сегодня, например, восемь. Часовой окликает приближающегося и называет какую-нибудь, наобум, цифру, а окликаемый должен тут же среагировать и назвать другую, чтобы они в сумме давали назначенную, которая менялась каждый вечер. Сербы действовали по старинке, выбирая для паролей и отзывов названия городов.
- Кто идет? - уже иначе, расслабленно спросил голос из тени, отбрасываемой сложенным из камня бруствером.
- Беспросветный.
Дозорный витиевато, хотя и негромко, выругался. В чуткой ночной тиши я это услышал, однако вслух на ругательство не отреагировал. Понял, в чем дело - у казака, наверное, кончилось курево и он сейчас "стрельнул" бы сигаретку, да разве ж она может быть у некурящего?
- Куда направляетесь, капитан?
Мы уже присели возле положая.
Положай - это позиция. Очень точное славянское слово, между прочим, в пику нашей заимствованной у французов "позиции". Вообще, в отличие от русского языка, сильно замусоренного иностранными словами, сербский выглядит, а точнее сказать, звучит, как бы это сказать, более славянским. Хотя и в нем заимствований, как говорится, выше крыши.
Уж не знаю, хорошо это или плохо, но славянские языки вообще легко впитывают, абсорбируют в себя слова иных народов. Поскреби большинство абсолютно русских определений, и увидишь, что под привычной оболочкой кроется совершенно неведомый нам корень. Огурец, телега, богатырь… Да мало ли что еще? Французы, например, неведомому заморскому овощу и то дали свое собственное, хотя и несколько нелепое, название, "золотое яблоко" - помм д'ор. А уж мы его перекрутили в родной "помидор". Да и вообще, какой след мы оставили, скажем, в той же французской лексике? Спутник, самовар, казак… Все? Даже слово "бистро", которое прочно вошло во французский с нашей подачи, когда наши предки с Александром Первым Благословенным взяли Париж, теперь с благоговением внедряем у себя в Москве!..
Короче говоря, мы присели у положая.
- Тебе ответить или не надо? - хмыкнул я.
В самом деле, разве уходящему на разведку подобные вопросы задают?.. Правда, казачок может просто не знать, что мы уходим ТУДА. Ну да он и сам мог бы догадаться, что мы не от нечего делать слоняемся ночью по передовой. В конце концов, я человек, существо дневное, а потому в темное время суток предпочитаю спать.
Только теперь я разглядел, с кем именно разговариваю. Это был Сашка, которого невесть по какой ассоциации окрестили Слобода.
У нас тут вообще многие, почти все предпочитают, чтобы их называли по прозвищам или просто по именам. Сказать честно, хоть я тут уже полгода, а фамилий всех добровольцев в своем отряде так и не знаю. Да и сам представляюсь как Беспросветный. Правда, сербы сократили прозвище до Прсвета, но я не в обиде, как говорится, хоть горшком назови, только в печь не сажай…
- Как обстановка, Саша?
Слобода ответил лениво, расслабленно.
- Все тихо, капитан. С вечера муслики что-то пошевелились, ну а потом все стихло.
Пошевелились - это плохо. Пошевелились - значит, и сами могли разведчиков или диверсионную группу к нам заслать. А может просто мин понатыкать там, где их вчера еще не было. Мины же здесь - это беда. Вернее, они везде беда, но тут особенно.
- Где ты их заметил?
Казачок шевельнулся, вытянул слегка белеющую в тени руку:
- Вон там, возле памятника.
Никогда из них вояк не получится.
- Эх Сашка-Сашка… - начинаю я укоризненно.
Однако Слобода и сам уже поправляется:
- В районе ориентира три.
- Вот это другое дело.
Я удовлетворен. Значит, хоть что-то от моей науки в их памяти остается.
Однако информация настораживает. Потому что ориентир три, памятник хрен знает какого века - ибо видел я его вблизи только ночью, находится почти на направлении намеченного нами движения.
Словно подслушав мои мысли, подает голос Радомир.
- Прсвет, может, пойдем по другой тропе?
У меня и у самого страстное желание изменить намеченное направление. Но…
- Нет, только по этой, - отвечаю твердо.
Серб ничего не говорит. Но я едва ли не кожей чувствую, как от него струится недовольство. Его можно понять. Да только ведь и я не отступлю.
Формально в нашей паре старшим является он. Все же местный, округу знает, языком владеет… Кроме того, что ни говори, а мы, русские, тут действуем в интересах их, сербов. Однако так уж у нас сложилось, что он свое старшинство постепенно, без споров, уступил мне. Без ложной скромности, это вполне оправданно. По возрасту Радомир мне едва ли не в сыновья годится, в военном отношении опыта у меня побольше, в житейском плане - и подавно. Сам он, конечно, разведчик от Бога. Да только этого мало - нужно еще чтобы данные от природы задатки развить. Без опыта да науки любой талант на корню загнется.
Короче говоря, реально я в паре старший. А это значит, что могу не разъяснять свое решение. Что и делаю. Пусть списывает на упрямство.
Хотя упрямство тут не причем. Просто измени мы сейчас направление, что бы потом ни случилось, будем считать, что причина в том, что мы попытались судьбе не покориться. А ее, судьбу, ломать бесполезно. Ее, лапушку стервозную, ублажать надо, любимую…
Есть такая легенда. Некий человек от оракула узнал, что завтра на такой-то дороге его будет подстерегать смерть. И он решил судьбу обмануть. Отправил по этой дороге своего раба, который должен был бы назваться его именем. Смерть и в самом деле встретила человека. "Кто ты?", - спрашивает его. Раб назвался именем своего господина. Смерть только усмехнулась своими голыми челюстями: "А я его жду завтра на другой дороге"…
Мораль: от судьбы не уйдешь. Рожденный быть повешенным не утонет. Ну и так далее…
Но это все абстракции. А нам нужно идти вперед. Навстречу все той же судьбе-индейке, для которой наша жизнь - копейка.
- Ладно, Сашка, пока.
- Счастливо, капитан! - говорит в ответ Слобода. - Ни пуха вам!..
- К черту!