Старичок покорно взял выпавшую из вещмешка саперную лопатку и стал пытаться рыть землю. Зрелище было комичным и жалким. При таком темпе на то, чтобы вырыть окоп, ему потребовалась бы тысяча лет. По уставу, на рытье окопа требовалось не больше одиннадцати с половиной минут. И помоги бог тому, кто задержится хотя бы на секунду! Конечно, побывшие с наше на передовой научились окапываться даже быстрее - это необходимо, если хочешь уцелеть. И у нас было достаточно практики, чтобы стать чемпионами. Вырытые нами окопы тянулись почти сплошной линией от испанской границы до подножья Эльбруса. И где мы их только ни рыли! В песке, в снегу, в глине, в грязи, во льду - везде, где можно себе представить. Особенно одаренным был в этом деле Малыш. Он мог вырыть себе укрытие за шесть минут пятнадцать секунд и похвалялся, что может сделать это даже быстрее, если основательно выложится. Очевидно, мог, только никогда не пробовал, потому что никто не устанавливал рекорда, который ему требовалось бы побить.
Обер-фельдфебель толкнул ногой свою жертву.
- Давай-давай, дедуля, это тебе не песчаные замки строить. При таком темпе мы все были бы убиты прежде, чем ты снимешь хотя бы первый слой!
Дедуля внезапно испустил последний вздох. Просто лег и умер, даже не испросив дозволения. Обер-фельдфебель казался искренне удивленным. Прошло добрых несколько секунд, прежде чем он повернулся и громко приказал двум ближайшим резервистам подойти и взять труп.
- Называют себя солдатами, черт возьми, - пробормотал он. - Помоги боже Германии, если такие будут ее защищать. Но погодите, недотепы. Я вас быстро вымуштрую!
Обер-фельдфебель Хун, гроза Билефельда, потер в предвкушении руки. Он мог бы вымуштровать почти кого угодно, поставив себе такую цель.
И, может быть, его обращение со старичком все-таки возымело благотворное действие; больше уже никто не посмел свалиться.
- Бесчувственный скот, - пренебрежительно заметил Порта и сунул в рот баранью колбасу, взятую у мертвого русского артиллериста.
Мы все ели ее. Колбаса была несвежей, соленой, твердой как камень, однако при всем при том очень вкусной. Я взглянул на свой недоеденный кусок и вспомнил, как она попала нам в руки; было это всего пять дней назад, но казалось, что с тех пор прошло уже пять месяцев.
Мы возвращались по густому лесу и внезапно наткнулись на батарею полевой артиллерии противника. Как обычно, первым ее заметил Легионер. Атаковали мы русских быстрее и бесшумнее, чем даже головорезы-индейцы Фенимора Купера, и молча приканчивали их кандрами. Когда все было кончено, казалось, что посреди них разорвался крупнокалиберный снаряд. Напали мы на них совершенно неожиданно. Они лежали на поляне, спали, загорали, отдыхали, совершенно не готовые ни к какому нападению. На шум борьбы из блиндажа вышел их командир. Мы услышали, как он окликнул лейтенанта, своего заместителя, перед тем как появиться.
- Пьяные свиньи! Опять водки нажрались!
Это были его последние слова. Едва он вышел, голова его слетела с плеч от точного удара, и две струи крови вырвались гейзерами из тела. Шедший за ним лейтенант не остановился выяснить, что происходит. Он повернулся и бросился в подлесок, но Хайде почти сразу же нанес ему удар кандрой. Лейтенант упал как подкошенный.
Когда резня окончилась, мы представляли собой жуткое зрелище. Вся сцена походила на кошмарную бойню. Кое-кого при виде ее вырвало. Пролитая кровь и вывалившиеся внутренности отвратительно пахли, густые, черные стаи мух уже уселись на всех ранах. Думаю, никто из нас не любил действовать кандрами - это слишком уж примитивно, слишком грязно, - но в определенных обстоятельствах кандра превосходное оружие. Легионер и Барселона обучили нас владеть ими.
Все уселись на снарядных ящиках и гильзах спиной к трупам. Мы были не настолько разборчивыми, чтобы отказать себе в удовольствии поесть русской колбасы и выпить русской водки. Только у Хуго Штеге, казалось, не было аппетита. Мы обычно подшучивали над ним, потому что он получил хорошее образование и считался башковитым. Своего рода интеллектуалом. К тому же никто ни разу не слышал от него бранного слова. Это само по себе казалось ненормальным, но у него была еще более невероятная черта. Малыш обнаружил, что перед едой он всякий раз старательно моет руки!
Старик смотрел на запас колбасы и ящик водки.
- Можно взять их с собой, - сказал он. - Этим бедолагам они уже ни к чему.
- Не все умирают так легко, - заметил Легионер. - Они даже не поняли, что с ними случилось. - И провел пальцем по бритвенно-острому лезвию кандры. - Смерть от этих штук самая быстрая.
- Я нахожу их отвратительными, - сказал Штеге, и его вырвало, видимо, уже в третий раз.
- Слушай, русские сами виноваты, - с горячностью возразил ему Порта. - Растянулись и ухом не вели - напоминаю тебе, что идет война! Мы вполне могли бы точно так же валяться с отрубленными головами.
- Приятнее от этого не становится, - пробормотал Штеге.
- Ну и что нам следовало делать? - яростно напустился на него Порта. - Думаешь, мне доставляет удовольствие выпускать кишки людям? Думаешь, мне нравится такая жизнь? Потрудился кто-нибудь спросить, когда тебя забирали в эту гнусную армию - хоть кто-то потрудился спросить, хочется ли тебе убивать людей?
Штеге устало покачал головой.
- Избавь нас от своей примитивной философии, - попросил он.
- А что? - произнес Легионер, перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой. - Может, она и простая, но от этого не менее верная - мы здесь для того, чтобы убивать, нравится нам это или нет. Нам поручили эту работу, и мы должны ее выполнять.
- К тому же, - добавил Порта, неистово отмахиваясь от мух, собиравшихся сесть ему на нос, - я не помню, чтобы ты особенно медлил, когда дело доходило до рукопашной. И что ты скажешь об этой штуке? - он указал большим пальцем на кандру Штеге. - Зачем ты снял ее с мертвого русского, если не собирался пускать в ход? Не для того, чтобы чистить ногти, так ведь? Ты взял ее на тот случай, если понадобится кого-то заколоть, как и все мы.
Тут Старик неторопливо поднялся и раздраженно повел головой.
- Кончайте. Пора идти.
Неохотно, с протестами, мы все-таки поднялись и встали в колонну по одному за Стариком. Пошли по лесу, вскоре нас догнали Малыш и Порта, оставшиеся, по своей манере, чем-нибудь поживиться. Судя по выражению их лиц, между ними произошла какая-то ссора, и Порта одержал верх; он с гордостью показал два золотых зуба, а у Малыша был всего один.
Старик, как всегда, напустился на них, что не оказало ни малейшего воздействия.
- Пристрелю как-нибудь обоих. Надо же! Выдирать зубы у мертвых!
- А что тут такого, если они мертвы? - самодовольно ответил Порта. - Ты ведь не зарыл бы в могилу золотое кольцо вместе с покойником, так ведь? И не поджег бы банкноту? Какая разница между ними и зубами?
Старик лишь сердито посмотрел на него. И он, и все мы прекрасно знали, что в каждой роте есть "дантисты", которые ходят с плоскогубцами среди трупов. С этим ничего поделать было нельзя.
Теперь, пять дней спустя, мы сидели под яблонями, смотрели, как приближаются резервисты, и набивали животы бараньей колбасой. Хлестал дождь, и мы набросили на плечи клеенчатые плащи. Использовали мы их, в зависимости от обстоятельств, как накидки, палатки, маскировочные костюмы, постели, гамаки, саваны или мешки для переноски снаряжения. Когда мы получали обмундирование, плащи выдали нам первым делом, и мы дорожили ими больше всего.
Порта повернул голову и, сощурясь, взглянул на облачное небо.
- Проклятый дождь, - пробормотал он. - Проклятые горы - худшей местности и выдумать нельзя. - Вернул голову в прежнее положение и взглянул на соседа. - Помнишь Францию? - с тоской спросил он. - Господи, вот там была житуха! Сидишь целый день на солнышке, попиваешь вино - чего еще надо? Отличная житуха!
Хайде угрюмо смотрел на приближавшуюся колонну резервистов. Указал куском колбасы на Хуна, который издевался над измученным, уронившим каску старичком.
- Хлебнем мы с ним неприятностей, - глубокомысленно произнес он. - Нутром чую.
- Никакой гад не причинит нам никаких неприятностей так, чтобы это сошло ему с рук! - заявил Малыш. Посмотрел туда, куда указывал Хайде. - Пусть только попробует, так получит по заслугам. Что я хорошо умею делать - это уничтожать крыс вроде него.
- Вот и все, что каждый из нас будет уметь к тому времени, когда кончится война, - с горечью сказал Штеге. - Убивать людей - только этому она нас и научила.
- Во всяком случае, это полезное умение, - усмехнулся Малыш. - Даже в мирное время профессиональным убийцам находится работа - разве не так?
Он толкнул Легионера, требуя подтверждения. Легионер с важным видом кивнул. Штеге с отвращением отвернулся.
Приведший резервистов лейтенант начал строить их в ряды, готовясь отправиться обратно. Он доставил их, как было приказано, и теперь вдруг захотел оказаться подальше отсюда; возможно, какой-то инстинкт подсказывал ему, что долго болтаться здесь неразумно. Местность эта была нездоровой.
Когда резервисты построились, он произнес прощальную речь. Они слушали его с полнейшим равнодушием.