- В случае чего, - повторил он, улыбнувшись, - мне с Иваном Сергеевичем легче будет. - И нагнулся за парашютом.
Я помог ему его надеть, застегнуть. Талау натянул шлемофон, хлопнул меня по плечу на прощание. Мгновение - и он уже улыбается во весь рот через иллюминатор самолета.
21 июля полк работал интенсивно. Самолеты один 8а другим уходили на боевые задания. И весь день стояла отличная погода. А тут перед самым вылетом экипажа Степаняна разразилась гроза, хлынул дождь. Лобановская роща, на опушке которой размещался полк, потемнела и застонала от громовых раскатов. На взлетной полосе образовались широкие пузырчатые лужи. В такой кутерьме самолет ушел на задание.
А вскоре снова выглянуло солнце, и летное поле закурилось дымкой. Стоянки самолетов ожили: авиамеханики и мотористы готовили материальную часть к очередным вылетам. Техник Селиверст Ходоренко остановился невдалеке от того дуба, под которым мы недавно слушали чтение Талау.
- Что ты там увидел? - крикнул кто-то со стоянки самолетов.
Ходоренко молча показал на макушку дуба, повисшую на ветвях. Потом сказал:
- Молнией отбило. Плохое предзнаменование. Чует мое сердце: быть беде.
Мы тогда посмеялись над суеверным техником. Все знали: на КП от экипажа Степаняна получено первое донесение, что он вышел в заданный район. "Идем над железной дорогой, - радировал Талау, - на высоте две тысячи. Видимость хорошая".
Прошло еще десять-пятнадцать минут, снова поступило сообщение, на этот раз тревожное: "Нас атакуют "мессеры". Потом короткое, как выстрел: "Горим!" Пролетели еще томительные минуты, и в наушниках радиста послышался торопливый стук: "Пикируем эшелон…" И снова молчание. Теперь уж навсегда.
Однако тогда этому никто не верил. На КП дежурили до поздней ночи, ждали звонка: ведь неделю назад, когда Степанян совершил вынужденную посадку на чужом аэродроме, экипаж объявился.
Ничего нового не узнали мы и на другой день. Нетерпение усиливалось. Комиссар полка Юмашев попросил меня сбегать в Лобаново, где квартировали летчики. Там тоже были в неведении. Узнав, зачем я пришел, хозяйка всплеснула руками:
- Ох, беда-то какая! Неужто ясные соколы никогда не зайдут больше в мой дом?
И через неделю никаких вестей не поступило.
Значительно позже мы услышали от брянских партизан следующее: подожженный Пе-2, атакуемый вражескими истребителями, продолжал лететь над железной дорогой. Вдруг он резко накренился, ринулся вниз горящим факелом и врезался во вражеский эшелон, проходивший по дороге в лесистой местности. Произошел взрыв. Над деревьями поднялись огромные столбы огня и дыма. Путь был разрушен, и движение по дороге хутор Михайловский - Брянск на некоторое время приостановилось, что было очень важно для нашей армии в дни наступления.
О подвиге экипажа Рубена Степаняна, Михаила Вихоря и Талау Сарсенбаева помнят и поныне не только однополчане, но и на Брянщине, где подвиг их навсегда остался в народной легенде.
* * *
В 1946 году, возвращаясь из Берлина, я проезжал по той местности, где погиб экипаж Рубена Степаняна. Слышал от местных жителей рассказы о мужестве наших летчиков. Только места захоронения Рубена, Михаила и Талау никто не знает. Их усыновили Брянские леса.
После войны меня потянуло на Иртыш, на Павлодарщину, которая сделала Талау патриотом Родины, гражданином-интернационалистом. В Иртышском районе нашел школу имени М. Горького, в которой учился Талау и позже сам учил детей. Меня приятно тронула добрая память о моем однополчанине. Молодые мужчины и женщины, бывшие ученики Талау, рассказали мне много хорошего об учителе. Они любили ходить с ним по степи, собирать весной цветы, а осенью пускать палы. Любили рыбачить с ним на Иртыше, слушать его рассказы об истории родного края.
- Не был бы я учителем, если бы не Советская власть, - говорил он своим ученикам.
"С чего бы начал Талау свой первый урок, - если бы вдруг вернулся в Иртышский район? - мысленно спрашивал я самого себя. - Наверное, с рассказа о родстве наших людей не по крови и национальному происхождению, а по духовной близости, по стремлению к всеобщему счастью. Рассказал бы он и о своих вечных побратимах - Рубене Мисаковиче Степаняне и Михаиле Артемовиче Вихоре, простых ребятах из Армении и с Украины, любивших Родину, отдавших за нее жизнь".
И Сарсенбаев, человек очень мирной профессии, - учитель Талау - дрался за счастье Родины и погиб, чтобы его ученики, его родные братья Тулебай и Тулеген, как и все люди нашей страны, могли жить и трудиться, испытывая радость творчества.
Хорошо, что сегодня живут люди, которые помнят Талау. Они знали его. Я тоже знал этого скромного и бесстрашного человека, любил его. И никогда не забуду. Всегда останутся со мной и его вечные побратимы - Рубен Степанян и Михаил Вихорь.
Б. ДЖЕТПЫСБАЕВ, гвардии майор в отставке
КОМСОМОЛЬЦЫ-ПАНФИЛОВЦЫ
В середине декабря 1941 года, после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, Панфиловская дивизия вышла на отдых и пополнение. Вместе с будущими панфиловцами из Алма-Аты прибыла и делегация трудящихся Казахстана.
Когда новые бойцы с песней пришли в 1075-й стрелковый полк, командир его, полковник Илья Васильевич Капров, поздравил их со вступлением в боевую семью гвардейцев. Состоялся митинг. Взволнованно выступали участники героических боев за Москву. Молодые воины узнали, что будут служить в том полку, где сражались и совершили великий подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев.
Комиссия по распределению прибывших под председательством заместителя командира полка капитана Б. Момыш-улы в составе П. Гундиловича, А. Астахова, М. Габдуллина и Б. Джетпысбаева вела работу в одной из комнат клуба трикотажной фабрики села Ново-Никольское.
Полк наш на 40 процентов состоял из комсомольцев. Поэтому работа с молодым пополнением стала главной задачей штаба, командиров, партийных и комсомольских организаций.
Комиссар полка Ахметжан Мухамедьяров обязал парторгов и комсоргов батальонов организовать встречи ветеранов с новичками. Нужно было учесть и некоторую специфику в работе с молодежью, которая хотя еще в боях и не участвовала, но из газет и рассказов бывалых фронтовиков знала о зверствах фашистов и с нетерпением рвалась в бой. Молодых бойцов предстояло особенно много учить военному делу, воспитывать у них выдержку, осмотрительность, находчивость.
В большинстве эго были славные парни, воспитанные в духе преданности и любви к Родине.
Полку предстояло действовать в условиях суровой многоснежной зимы и бездорожья, поэтому побывавшие в боях солдаты и сержанты проводили беседы с молодыми воинами. Новички проявили исключительный интерес к ратным подвигам ветеранов. Пригодились в работе письма командования полка семьям и родным панфиловцев, отличившихся в боях. Переписка эта началась в период первых схваток с фашистами на дальних подступах к Москве. В письмах рассказывалось о бойцах, проявивших мужество и героизм, о подвигах начальника штаба полка капитана Ивана Монаенко, пулеметчика комсомольца Самжана Тлеугабылова, о дерзкой вылазке наших разведчиков - старшего лейтенанта Ивана Трофимовича Нохрина и рядового Инкарбалы Иманбекова, - об отражении танков орудийным расчетом сержанта Терехова.
Письма читались во взводах и ротах, переходили из рук в руки. В беседах участвовали очевидцы и герои боев. За примерами отваги и мужества нам не приходилось прибегать к сообщениям из какого-нибудь другого соединения. Массовый героизм был отличительной особенностью 1075-го стрелкового полка.
Участники обороны Москвы, лично знавшие политрука Василия Клочкова и других героев боя у разъезда Дубосеково, были и в наших подразделениях. Они проводили наиболее интересные беседы с молодым пополнением. Их рассказы о только что прошедших боях, о героях, с которыми они вместе сражались, живые примеры борьбы с вражескими танками производили неизгладимое впечатление на необстрелянных солдат.
Делегация из Казахстана привезла с собой письмо от трудящихся к фронтовикам-казахстанцам.
"Каждый раз, - говорилось в этом письме, - когда поднимается солнце над нолями сражений, взгляните на него и вспомните свою страну. Вспомните ее высокое и чистое небо, привольные каркаралинские и прииртышские степи, прозрачные струи Иртыша, альпийские луга Алтая, яблоневые сады Алма-Аты. Вспомните дым своих очагов, могилы предков, зарево огней над нашими богатыми городами и поклянитесь победить, победить во что бы то ни стало.
Трудящиеся Казахстана дают вам слово - работать еще лучше, сделать для фронта все, что потребуется. Самоотверженной работой мы будем увеличивать свою помощь фронту.
Боевой привет вам, товарищи! Будьте смелыми, бесстрашными и беспощадными к врагу. Пусть содрогается он в страхе, услышав имя части, которой гордится сегодня Казахстан!".
Письмо зачитывалось на митингах в подразделениях. Панфиловцы клялись, что будут беспощадно уничтожать фашистских захватчиков.
Мне тоже довелось беседовать с бойцами пополнения. Я объяснял им обстановку на фронтах, их обязанности, говорил о самоотверженной борьбе народов Советского Союза против фашизма, о крепнущей братской дружбе советских воинов всех национальностей.
Беседы обычно начинал так. "В начале ноября 1941 года орденами и медалями были награждены многие воины 316-й стрелковой дивизии, сражавшейся на Западном фронте. Первым из рук Михаила Ивановича Калинина получил орден Красного Знамени политрук Василий Клочков. Он ездил в Москву, участвовал в военном параде на Красной площади.