Высоко подняв головы, одна за другой, образуя коротенький караван, раскачивающимся шагом идут коровы, впряженные в полевые орудия, а рядом бежит пехота, яростно погоняя животных. Забавная картина! Солдаты, невозмутимо и добродушно, впрягли коров в машины и пушки, тянут их впереди и не ропщут. "Эти несколько дней мы еще продержимся, - говорит себе каждый. - Только бы выбраться отсюда".
В непрерывном марше против врага, полные решимости прорваться или погибнуть, движется колонна за колонной.
Видели бы вы это, господин генерал-полковник Паулюс, главнокомандующий 6-й армии - вашей армии! Если она ваша или когда-либо была ею и если вы связаны с нею кровью вашего сердца! При почти двадцатиградусном морозе, в метель, ваши солдаты, взмокнув от усилий, проваливаясь в глубокий снег, спотыкаясь и поднимаясь вновь, ожесточенно, шаг за шагом, впрягаясь в повозки и хватаясь за колеса, тянут в марше свои пушки и повозки с боеприпасами.
Господин Паулюс этого не видит. Он не желает этого видеть, потому что тогда он должен был бы что-то сделать. Дивизии и полки существуют для него только в виде флажков, которые, склонившись над столом, он передвигает на картах.
Паулюс - человек с гибким позвоночником, который он скрывает за панцирем высокомерия, с множеством комплексов неполноценности, бесхарактерный, теоретик и военный ученый, действует по благородным соображениям, но поведение которого подчиненные считают заносчивым: вместо того чтобы командовать своей армией и идти впереди, становится ее арьергардом и тормозом.
Этим солдатам не нужно отдавать приказа о наступлении, они идут вперед сами. Ни у одного полководца за всю войну не было таких солдат, которые были бы более готовы сражаться, чем немецкие солдаты под Сталинградом!
Генерал-полковник фон Рейхенау, высокий пожилой человек, умер, и солдаты его армии, как сироты, оказались в руках профессионального опекуна.
Ночь почти безветренна, светла, и в штабе 20-й румынской дивизии и, наверное, во многих других формированиях не думают ни о чем, кроме сна. Чтобы хоть немного согреться и довольно темпераментно обсудить изменения положения, которые могут возникнуть уже в ближайшие часы, офицеры с генералом и Виссе собрались в штабном бункере и мелкими глотками потягивают кофе, который пожертвовал из своих запасов майор Балтатеску. Когда шум далекого боя усиливается, они натягивают шинели и часами, не ощущая холода, стоят на холме над балкой, откуда хорошо и далеко видно.
В юго-западном направлении из степи высоко в небо взлетают осветительные ракеты, отчетливо слышен глухой гул фронта, похожий на раскаты грозы. Невооруженным глазом видны даже трассирующие пули и вспышки пулеметных очередей.
- Приготовь-ка что-нибудь из того, что ты украл у нас за это время! - требует у Балтатеску майор Мораро. - Может быть, они со своими танками будут здесь к завтраку и тогда срочно понадобится кофе и шнапс!
- Судя по огню, они завязли в тяжелых оборонительных боях, - оценивает положение генерал. - Надеюсь, что им удастся пробиться к нам! - он стискивает кулаки. - А мы вынуждены стоять, сложа руки и смотреть, вместо того чтобы ударить противнику в спину!
На следующее утро Кремер с Виссе забираются в разбитый, установленный на рельсы русских бронепоезд. Поскольку слишком много говорится и мало делается, то Кремер по-прежнему считает, что дело дрянь и, хотя он всего лишь ефрейтор, у него родилась мысль, которая кажется неплохой и Виссе.
Бронепоезд стоит здесь с тех пор, как был уничтожен немцами. Броня толщиной примерно в пять сантиметров пробита, и через пробоины проникает дневной свет.
Кремер уже часто бывал здесь. С тех пор, как он потерял при бомбежке свой "опель-олимпия" и грузовик, у него не слишком много работы, и в голову приходят различные идеи. Вот уже несколько дней, как, не имея другого занятия, он занимался всякими ремонтами и даже смазкой в бронепоезде. Пушки поворачиваются легко, и прицелы тоже в порядке.
- Ну что, неплохо? - спрашивает он, и направляет пушку на продовольственный склад Балтатеску. - Выдаст он что-нибудь, если я ему слегка вдарю? Нет, серьезно, господин обер-лейтенант, мы еще прекрасно сможем использовать эти штуки, если Иваны прорвутся.
- Как вы можете думать о таких вещах, когда Гот уже идет, чтобы нас вытащить отсюда!
- Я поверю в это только тогда, когда увижу у себя перед носом его танки! Я уже был здесь с румынской 20-й пехотной дивизией. Прямо за 48-м танковым корпусом мы прорвались в Басаргино, это было при наступлении! Теперь мы снова здесь, на этот раз отступление, но Иваны включили нам красный свет! Вот я и думаю, господин обер-лейтенант: к этим пушкам есть около 1000 снарядов. Дивизионная артиллерия растратила в последних боях все боеприпасы и осталось не более 10–15 снарядов на каждую пушку.
- Я доложу об этих боеприпасах в армию, - решает Виссе. - Может быть, их можно будет даже использовать для наших пушек?
Через смотровую щель он видит на улице автомашину с армейским вымпелом! "Это наверняка к нам".
Через маленькую железную дверь он выбирается из вагона, и наперерез через полотно, срезая путь, мчится вниз по длинной насыпи к штабному бункеру, чтобы перехватить машину.
Румынский капитан останавливает Виссе.
- Вы уже слышали последние новости? Говорят, что Гитлер сместил генерал-полковника Паулюса. Завтра в Гумраке уже приземлится новый главнокомандующий с особыми полномочиями фюрера, а Паулюс тем же самолетом будет отправлен в Ставку фюрера. Возможно ли это?
- Лучше спросите об этом себя! - Виссе идет быстро, и капитан вынужден бежать рядом с ним, чтобы сообщить эти слухи. - Пожалуйста, доложите генералу о машине главнокомандующего! - просит он румынского капитана.
Виссе вытягивается, потому что как раз в этот момент мимо него проезжает машина с армейским вымпелом.
В машине сидит Паулюс, все еще главнокомандующий, и рядом с ним второй немецкий генерал.
На этот раз Паулюс сразу начинает с новостей. Он, собственно, ехал через Воропоново из 4-го армейского корпуса, где навещал генерала Енеке.
- Гот со своими танками приближается к Сталинграду. Если он сохранит этот темп, то через несколько дней дойдет до "котла" 16-й танковой дивизии в отчаянной ночной атаке удалось пробиться на 30 километров вглубь через позиции противника и достичь реки Мыш-кова у Васильевки. Мост через реку невредимым оказался в руках немцев. Можно было образовать предмостный плацдарм.
- Удалось ли дивизии продвинуться по местности дальше? - спросил Татарану.
- С сегодняшнего утра дивизия ведет тяжелые оборонительные бои! - сообщает другой генерал. - Ведь связь может поддерживаться через предмостный плацдарм! Русские спешно подтянули сильные моторизованные и танковые формирования и бросили в бой против Гота!
- Тогда пора грянуть нашему "Грому". - Татарану имеет в виду план по деблокированию 6-й армии.
- У нас горючего не более чем на 30 километров, а потом мы застрянем в степи! - сообщает Паулюс румынскому генералу. - Так что придется подождать, пока Гот не подойдет ближе!
- Насколько близко генерал-полковник Гот подошел к нам? - спрашивает Татарану.
- Своим авангардом до сорока двух километров! - Паулюс смотрит на Татарану, словно ожидая от него ответа и ища у него поддержки и подтверждения в правильности и выполнимости планов, которые у него есть.
- Так чего же мы ждем? - спрашивает Татарану. - Пока русские продвинутся укрепленными силами между нами и Готом? Простые солдаты чувствуют этот шанс и всю опасность того, что он может быть упущен. Их едва удается сдерживать. При таком настрое в войсках я решился бы потягаться и с многократно превосходящим противником. Сейчас речь идет о том, чтобы спасти свою шкуру! Думаете, господин генерал-полковник, что противник упустит такую возможность, да еще если мы дадим ему время уничтожить двадцать две наши дивизии? - Румынский генерал "внимательно смотрит на главнокомандующего. - А что подумают о нас генерал-полковник Гот и его храбрые бойцы, которые с удивительно слабыми силами рискуют жизнью, чтобы прийти нам на помощь? Разве они не ожидают, что мы сами предпримем что-нибудь? Разве это не наш долг - помочь Готу немедленными атаками? Таким образом, русские окажутся меж двух огней!
Удивительно, но не только Паулюс, но и другой генерал чувствуют, что их задели упреки румын. Он прерывает Татарану и с оскорбительной резкостью отвечает:
- Стесненное в настоящее время положение 6-й армии не является основной заботой. 8-я итальянская армия оскандалилась. Несколько часов назад русские глубоко прорвались по всему фронту. Полностью рассеянная армия бежала из района боевых действий: создалась серьезная угроза для всего Южного фронта. Приходится оттянуть германские дивизии и использовать последние резервы, чтобы сковать прорыв и восстановить линию фронта. Вполне возможно, что для стабилизации Донского фронта придется отвести и силы Гота! Крупные силы противника связаны благодаря нашему окружению, ослабился натиск и на Южном фронте!
- Разве не заставляет это нас тем более снова перейти в наступление, вместо того чтобы связать их таким сомнительным образом? - спрашивает Тата-рану.
- Мы тоже взвесили все эти возможности, о которых вы говорите, и проверили, можно ли их реализовать! - горячится другой генерал. - Мы должны выждать, что прикажет нам фюрер! Мы солдаты и должны подчиняться приказу, непременно верить в него и до конца выполнять поставленные им задачи, вот в чем я вижу свой долг!
Паулюс продолжает разговор и смягчает резкие слова своего спутника.