Военно-приключенческая повесть.
Журнал "Уральский следопыт", №№ 9-10, 1966 год
Содержание:
В сумерках 1
Последний шанс 2
Достойная дочь фатерлянда 3
Один 6
"Ты сам учил!" 6
Радиограмма из леса 6
Рот фронт, геноссе! 7
Оставь надежду всяк сюда входящий 7
Взятка 8
Казнь 9
Молочный фургон 10
Очная ставка 11
На помощь штандартенфюреру приходит доктор философии 12
Цель оправдывает средства 12
Иуда! 13
Отчаяние 14
Бессонная ночь 14
Осечка 15
Тайна памятника 15
Наступление 16
"Верю!" 16
Андрей Татарский
Дневник из сейфа
В сумерках
Еще и сейчас на Новодевичьем кладбище Москвы, в одном из тихих его уголков, где хоронили преимущественно в тридцатые годы, можно найти нарядный по тем временам обелиск. Проросла травой и мохом тяжелая гранитная плита, потемнели от времени звездочка и позолота букв… "Обыкновенная заброшенная могила", - думают люди. Откуда им знать, что в ней никто не был погребен…
Когда он вышел из редакции, город уже окутали сумерки. Близился комендантский час. От фабричных ворот торопливо шагали изможденные женщины и подростки - спешили домой. В кинотеатр, гремящий маршами "Ди дойче вохеншау" , лениво, вразвалочку входили черные и серо-зеленые мундиры. Какой-то младший чин тащил за собою толстоногую девицу в цветастом сарафане, она жеманно отбивалась, показывая на фронтон, где жирной масляной краской было выведено: "Только для немцев!" .
Теплый летний вечер был наполнен скрежетом гусениц и гортанными выкриками регулировщиков. По Красному проспекту, переименованному в "Коричневый", конвейерной лентой тянулись "тигры" и "фердинанды".
Ленц уже знал: прибыл танковый корпус "Аттила" и, судя по свежему, необтрепанному виду, - с берегов Нормандии, где так и не состоялось обещанное вторжение союзников. Еще один корпус, а на прошлой неделе - три полностью укомплектованных мотопехотных дивизии, переброшенных с Балкан. Немцы методично укрепляли оборонительный плацдарм.
Скользя взглядом по выплывающим навстречу бронированным махинам, Ленц раздумывал над тем, случайность ли, что главари рейха, имевшие обыкновение громогласно объявлять любой мало-мальски защищенный участок "неприступной крепостью", на сей раз почему-то хранили молчание. Не означает ли это, что в данном случае они действительно не опасаются наших наступательных действий, более того - хотят их?
Он выбил табачные крошки из трубки и, с отвращением вдохнув пропитанный гарью воздух, устало зашагал по тротуару, небрежно козыряя офицерам и мурлыча под нос что-то из Берлиоза.
Сегодня был на редкость пустой день. Трехчасовая болтовня на редакционном совещании ("Новая гениальная речь фюрера обязывает нас, сотрудников образцовой фронтовой газеты "НАХ ОСТЕН", с еще большим воодушевлением…"). Договорился было о поездке к саперам на первую оборонительную полосу, но в комендатуре отказались подписать командировку, сославшись на распоряжение службы безопасности ограничить допуск в прифронтовые районы, и чертов редактор тут же усадил за передовицу ("Доблестные солдаты великой Германии! Сейчас, когда после двухлетнего победоносного марша на Восток, приближается решающий этап нашей титанической борьбы с большевистско-азиатскими ордами, вы все, как один…"). Потом правка казенно-скучных корреспонденции с передовой, "боевых эпизодов", похожих один на другой, как горошины в стручке ("И как только оптический прицел поймал обезьяний лоб Ивана, снайпер Гуго Крамер, который только и ждал этого момента, лежа, не шелохнувшись, несколько часов в своем аккуратно вырытом окопчике…").
Он едва выбрался в середине дня, чтобы взять интервью у полковника Майнца, только что получившего генеральский чин вместе с переводом из гарнизонных частей на передовую Ленц не раз сиживал с ним за одним столиком в штабном ресторане "Шлиффенгоф" и возлагал немалые надежды на этот визит, на который, впрочем, не имел никаких официальных полномочий. Майнц был польщен, благодарил за поздравления, снисходительно вспоминал о пирушках в "Шлиффенгофе" и, само собой, о том, как они едва остались живы, когда месяц назад в зале ресторана взорвалась адская машина.
- Помните, зондерфюрер, как засыпало нас битым стеклом и штукатуркой? Вы так поносили подпольщиков, словно они обязаны были предупредить о своих кознях! - Майнц смеялся, шутил, хвастал подвигами, которых не совершал, и был в таком упоении от собственной персоны, что не заметил, как разговор мало-помалу соскользнул с перечисления его прошлых заслуг на обсуждение тех еще более крупных свершений, которые предстоят ему в ближайшие дни при отражении русского наступления. Майнц, безусловно, не пожалел бы красок, чтобы подробно охарактеризовать ту роль, которая отводится его соединению в оборонительной диспозиции командования. Но, к великому разочарованию Ленца, обнаружилось, что новоиспеченный генерал-от-инфантерии имеет более чем смутное представление об этой диспозиции. Неприятно задетый удивлением журналиста, Майнц объяснил: секретности ее придают настолько большое значение, что фельдмаршалу позволено ознакомить с оборонительным планом пока всего несколько военачальников рангом не ниже корпусного командира.
- Идет большая игра, голубчик… - многозначительно поднес палец к губам Майнц.
Да, столь чрезвычайные меры секретности говорили об одном: гитлеровцы, несомненно, готовят какую-то ловушку.
Мимо промчался, обдав Ленца выхлопными газами, громоздкий "ханомаг" и, круто завернув, уткнулся желтыми, положенными лишь высокому начальству, огнями подфарников в подъезд командующего. Здесь стояло уже несколько генеральских машин: длинный приземистый "оппель-адмирал" Хеттля, новенький, сверкающий никелем американский "кадиллак" Фогта, спортивный, с откидным верхом "хорьх" Келлера, чей-то знакомый полубронированный "мерседес"…
- Документы!
- А?… Ах, документы? Прошу.
- "Петер Фридрих Ленц, военный журналист"… Почему разглядывали номера машин у дома фельдмаршала?
- Чтобы сообщить Москве, разумеется. А вот почему вы докладываете каждому встречному, что командующий живет в этом доме? Вы, патрульный офицер?!
- Прошу прощения, зондерфюрер, но я ведь только…
- Вы только забыли, что обстановка требует от каждого из нас бдительности, бдительности и еще раз бди…
- Зондерфюрер, при моих подчиненных… прошу вас…
- Ну, смотрите у меня!… Ладно. Продолжайте нести службу. Стоп! Ку-да? А документы кто за вас досмотрит? Вот та-ак… та-ак, со всей придирчивостью… Ну хорошо, хорошо, довольно. Вы свободны.
- Хайль Гитлер!
- Хайль, хайль!
…Ч-черт! Что за невнимательность! Уже и патруля за спиной не замечаешь… Ну вот, и сердце сразу… Как это резюмировали эскулапы после того приступа? - "Запущенная стенокардия, необходим полный душевный покой и хотя бы месячный постельный режим". Данке шён, почтенные фельдариты , люблю юмор.
Он положил под язык крупинку нитроглицерина и, пошатываясь, побрел дальше.
- Привет, старый пузан! - окликнул его кто-то и не без восхищения сообщил спутникам: - Первый пьянчуга в гарнизоне. Его всегда шатает.
…А Майнц не преувеличивал, - думал разведчик. - Фельдмаршал действительно совещается лишь с узким кругом приближенных. Кстати, чей там стоял "мерседес" со сдвоенными рунами на капоте?… Хотя, какая разница. К таким чинам не подберешься. Да и времени уже нет: судя по тому, как торопит Центр, наступление должно начаться со дня на день. А что я успел?…
Ленц вдруг поймал себя на том, что автоматически подсчитывает количество проносящихся мимо грузовиков, в которых под брезентом угадывались контуры минометов.
…Условный рефлекс. Ни к чему. Ведь ты уже знаешь точную цифру стволов, выделенных для обороны плацдарма…
Что говорить, кое-что ему все-таки удалось сделать: и установить численность резервных войск, и раздобыть схемы минных полей в отдельных укрепрайонах. Похоже, он уже "держал за хвост" генеральную идею оборонительного плана, но она ускользала: то всплывала, то вновь тонула в потоке противоречивых предположений. Любые, даже самые правдоподобные догадки могли оказаться иллюзорными. Необходимо было получить документальное подтверждение. Во что бы то ни стало. Но как?…