Старик хмыкнул, бросил свои карты и обратился за утешением к своей любимой трубке. Почему-то он всегда напоминал мне ремарковского Ката. Старик научил нас распознавать разные гранаты по звуку их взрыва, как Кат - свое отделение. Старик научил кое-кого из нас почти всему, что мы теперь знали, и видит Бог, многих из нас уже не было б в живых, если б не он. Старик выводил свое отделение из многих опасных ситуаций. И у многих молодых офицеров, брошенных полуподготовленными из потсдамского военного училища в гущу боев на передовую, имели причины благодарить его. Я никогда не забуду оберштурмфюрера СС, которого отправили к нам отбывать наказание. За полчаса он потерял целую роту, которую прямо у него под носом бесшумно окружили русские. Оберштурмфюрер одним из немногих вырвался из окружения, и если б не снисходительность майора Хинки, наверняка предстал бы перед военно-полевым судом. Он тут же стал очень скромным и оказался одним из лучших учеников Старика.
Как-то я случайно подслушал разговор между Стариком и одним врачом из генерального штаба; тот с жаром спорил, что мы выиграем войну, потому что лучше, чем наши противники.
- К сожалению, - сухо ответил Старик, - лучшие побеждают далеко не всегда.
- Ну, что ж, - сказал врач, - возможно, ты и прав. В этих военных делах я совершенно не разбираюсь… Но скажи, когда, по-твоему, мы получим замечательное новое оружие, которое нам так долго обещают?
- Новое оружие? - Старик почесал мочку уха чубуком трубки и засмеялся своим мыслям. - Знаете, я не возлагаю особых надежд на это мифическое новое оружие. Готов и дальше воевать старым…
С этими словами он повернулся и указал на нас. На Порту с его длинной, жилистой шеей и острыми коленями; на Малыша, здоровенного, как бык, силача с маленьким мозгом и большим сердцем; плоскостопого Барселону; меня со слабыми, не выносящими света глазами; на Грегора, потерявшего половину носа, и майора Хинку, потерявшего правую руку.
- Неприглядный народ, - признал Старик, когда Хинка отошел далеко и не мог услышать. - Но поверьте, я предпочту воевать бок о бок с ними, чем иметь любое новое оружие. Вот такие люди дают противнику отпор, а не ваши реактивные установки и самолеты-снаряды.
Врач вздохнул.
- Ну, что ж, - снова сказал он, на сей раз со вздохом отчаяния, - возможно, ты и прав. В этих военных делах я совершенно не разбираюсь…
Три дня спустя мы узнали, что он застрелился. Я часто думал, что, может быть, его сломили реплики Старика. На первый взгляд, мы не внушали особой уверенности. Должно быть, врача сильно потрясла мысль, что для победы в войне нужно полагаться на людей вроде нас.
Раздался сигнал тревоги, пронзительный, будоражащий. Противник наконец пошел в атаку. Множество одетых в хаки солдат перелезали через наше проволочное заграждение, забрасывали нас гранатами, а перед ними катились волны огня. Сквозь пламя мы видели блеск их штыков. Целью их было захватить позицию № 112. Это был приказ генерала Монтгомери: он твердо решил взять Кан любой ценой, даже если придется потерять целую шотландскую дивизию. Позиции № 112 предстояло стать второй Голгофой.
Шотландцы возглавляли атаку. С обоих ее флангов находились бронетанковые дивизии. Грегор вел огонь из крупнокалиберного миномета, который держал как пулемет. Он потерял каску, лицо его почернело от дыма, по нему стекали, оставляя следы, струйки пота. Майор Хинка, засунув пустой рукав в карман, занял место у крупнокалиберного пулемета и посылал очередь за очередью в надвигающуюся массу пехоты. Ему помогал один из санитаров. Ни тот ни другой не говорили ни слова; губы их были плотно сжаты, на мундирах запеклась грязь.
Малыш бросил сразу две гранаты. Обе взорвались, как только угодили в цель. С гранатами Малыш никогда не давал оплошности. А у меня заело пулемет. Эту модель я терпеть не мог. Мне постоянно приходилось больше возиться с ним, чем стрелять из него. В данном случае, как и во многих других, в зарядном устройстве застрял патрон. С громким проклятьем я снял с винтовки штык и стал пытаться извлечь патрон с его помощью. Ничего этим не добился, разве что загнал его еще глубже. К счастью, на выручку мне пришел Порта.
- Пошел вон, тупой болван!
Он оттолкнул меня и через несколько секунд жестом подозвал снова к пулемету, который теперь работал как часы. За эти секунды не щадившие жизни шотландцы продвинулись вперед и теперь превратились в кишащее перед нами пестрое сонмище. В смесь красного, зеленого, синего, желтого цветов… очень красивую и очень опасную смесь. Все они орали, как сумасшедшие, и валили валом через колючую проволоку, не обращая внимания на летящие градом гранаты и пулеметный огонь. Очевидно, Монтгомери очень уж хотелось взять Кан. Шотландцы гибли сотнями на колючей проволоке. Танкисты горели в танках. И все равно они шли вперед, потому что город было приказано взять.
Отделению, которое удерживало местность справа от нас, грозила гибель. В узких траншеях шел рукопашный бой. Наши соседи отчаянно сражались за жизнь штыками, прикладами, ножами, и мы знали, что, если они погибнут, тут же настанет наш черед. Майор Хинка отвернулся на миг от пулемета, властно взмахнул рукой и выкрикнул команду, утонувшую в общем шуме. Мы поняли, что от нас требуется. Повторяться ему не было нужды. Барселона повернул пулемет к этим траншеям и повел непрерывный огонь в гущу сражающихся. Гибли и свои, и чужие. На Голгофе было не до сентиментальности. Где-то чуть подальше подняли белый флаг: старая, посеревшая нижняя рубашка вяло полоскалась на винтовке. Мы увидели, что к ней приближается небольшая группа канадцев. Они жестами приказывали сдающимся немцам покинуть убежище и выстроиться вдоль траншеи, бросить оружие и завести руки за спину. Потом раздался приказ стрелять. Сержант поднял автомат "стэн", и солдаты в серо-зеленой форме попадали один за другим.
- Ублюдки! - крикнул во весь голос Легионер.
Резко повернувшись к Порте и Малышу, он позвал их на быстрое и явно решительное совещание. Потом Порта снял рваную нижнюю рубашку с ближайшего мертвеца, привязал ее к винтовке и медленно пополз по ничейной земле к этим канадцам, которые теперь победоносно заняли погребальную траншею своих жертв. Следом за Портой ползли Малыш с Легионером, таща с собой огнемет. Порта помахал своим серым флагом и окликнул канадцев. Сержант со "стэном", улыбаясь, встал в траншее. Я увидел, что он готовится стрелять. Но прежде, чем сержант успел нажать на спуск, почти одновременно произошли два события: огнемет пришел в действие, а Порта бросил в траншею гранату. Канадцы были моментально уничтожены.
- Будет наукой этим ублюдкам, - пробормотал Легионер, когда вернулся и снова занял место рядом со мной. - На такую подлость они больше не пойдут.
Поздравить его я не успел: на нас надвигались танки. Плотный строй "черчиллей" и "Кромвелей", уже прорвавших нашу переднюю линию обороны. Мы отчаянно стреляли из противотанковых пушек, но солдаты вокруг нас покидали свои позиции и бежали от танков врассыпную. Майор Хинка крикнул нам, чтобы мы пустили в ход "голиафы". Это были радиоуправляемые мини-танки, каждый со ста килограммами взрывчатки. Мы охотно пустили это маленькое, эффективное оружие в гущу противника. Противник явно еще не сталкивался с ним. Первые два "голиафа", с виду маленькие, безобидные, остановились перед наступавшей ротой. Должно быть, показалось, что дальше они не способны двигаться из-за каких-то механических недочетов. Солдаты противника пришли в замешательство. Сперва они приближались к "голиафам" осторожно; потом, поскольку ничего не происходило, осмелели и окружили их. Один достал фотоаппарат и стал щелкать; другой, очень смелый, коснулся "голиафа" рукой; потом кто-то, безрассудно отчаянный, с силой ударил по нему тяжелым сапогом. Несколько человек сразу же бросились на землю, но этот ротный шут забрался на второй мини-танк и громко запел "Типперери"… Тут Барселона нажал кнопку. "Голиаф" взорвался в громадном смерче пламени, с грохотом взлетел в воздух и унес с собой немало людей разных родов войск.
- Тупые ослы, - проворчал Легионер. - Как малые дети, всё нужно потрогать… Никогда не касайся незнакомых вещей… Казалось бы, общеизвестно, не так ли?