- Взгляни на него, - сказала Дафна. - Наверное, как только он встретил первую же самку, еще не нашедшую самца, они не стали тратить время на поиски и сразу принялись вить гнездо. Но я человек, а не птица, не овца. Пожалуй, ты слишком долго позволял мне жить с тобой и вести твое хозяйство. Я была счастлива в нашем доме, но я успела вырасти. Дочерей следует выдавать замуж, не дожидаясь, чтобы они научились думать. - Она умолкла, однако ее отец ничего не сказал, и она продолжала: - Я уже давно хотела поговорить с тобой об этом, но смущалась, а ты всегда был, занят. - Она устремила взгляд в синюю даль. - Когда девочка превращается в девушку, у нее бывают свои мечты, к ней приходит пеннорожденная Афродита и нашептывает чарующие обещания о супружеской любви и о радостях материнства. Тогда мы еще не думаем о тяготах жизни и о ее цели.
Эврифон хотел что-то сказать, но дочь положила руку ему на плечо.
- Дай мне кончить, раз уж я начала. Если девушка, как я, растет в счастливом доме, где ее не торопят с замужеством, Афродита теряет власть над ней, и тогда к ней приходит Артемида, девственная сестра Аполлона. "Беги всех мужчин, - предостерегает она, - не расточай себя случайно и понапрасну. Ведь потом уже ничего не исправишь. Зато, когда наступит твое время, ты узнаешь настоящее счастье". - Дафна улыбнулась отцу и закончила: - Пойми меня правильно. Я хотела, чтобы меня догнали, хотела, чтобы меня кто-нибудь завоевал. Но если не найдется человека, которого я полюбила бы всем сердцем, то позволь мне присоединиться к свите Артемиды и охотиться за какой-нибудь другой добычей.
Эврифон покачал головой.
- Дафна, я никогда с тобой об этом не говорил… Все ли ты знаешь о любви? - Он еще раз пожалел, что рядом с ним нет жены, которая подсказала бы ему нужные слова. - Ты когда-нибудь испытывала к мужчине то чувство, которое я имею в виду?
- Да, отец.
Эврифон посмотрел на нее с удивлением.
- Неужели?
- Да. Ты помнишь молодого асклепиада, который приехал из холмистой Эолии учиться у тебя медицине… Пи-рама? Помнишь, он умер от лихорадки?
- Я очень хорошо его помню, - угрюмо сказал Эврифон. - В бреду перед смертью он много говорил о тебе. Ты хотела навестить его, а я не позволил. Но ведь он не был ни богат, ни знатен. Я боялся…
Дафна грустно кивнула.
- Пирам понравился мне с первой встречи. Наверное, я полюбила бы его, если бы боги не взяли его в царство мертвых. Не знаю. Но с тех пор я всех других мужчин сравниваю с ним… Ты ведь помнишь, когда он заболел, мать тоже была больна лихорадкой, и они умерли в один и тот же день. Вот почему я тогда не сказала тебе о Пираме: ведь ты так нуждался во мне.
Эврифон резко отвернулся от дочери и отошел на другой конец террасы. Несколько минут спустя Дафна приблизилась к нему.
- Отец, - сказала она и, не услышав ответа, повторила: - Отец, ты всегда был ласков со мной… Я была так счастлива, ухаживая за тобой. Нельзя ли мне не выходить замуж и стать асклепиадом… хотя я и женщина?
Но Эврифон молчал.
- Ну, так поговорим о чем-нибудь другом… Расскажи мне про этого косского асклепиада Гиппократа. Наверное, он и все другие асклепиады интересуют меня потому, что я не могу сама стать врачом и очень жалею об этом. Он еще так молод, почему же его считают великим целителем?
Эврифон откашлялся и повернулся к дочери, стараясь казаться спокойным.
- Гиппократ наделен замечательным умом. Мне говорили, что он некоторое время учился у Сократа и был его любимым учеником. Но прославился он потому, что те, кого он вылечивал, рассказали о нем всему свету. Когда боги милостивы к врачу, заболевают и выздоравливают люди полезные. С Гиппократом так и случилось. Богатый македонец, полагавший, что Гиппократ его вылечил, рассказал о нем царю Пердикке, когда тот заболел. Поэтому Гиппократа пригласили лечить Пердикку, и об исцелении царя, конечно, узнал весь мир… Но все-таки, Дафна, ты ведь дашь Клеомеду возможность познакомиться с тобой поближе? Может быть, он тебе все-таки понравится.
- Хорошо, отец, раз ты меня об этом просишь. Ведь ты обещал мне, что не станешь выдавать меня замуж насильно.
Она оперлась о парапет террасы и поглядела вдаль, где по сиреневому морю скользили белые точки парусов.
- Мир так прекрасен, а мне так грустно. И ты будешь грустить, оставшись один в нашем доме, если я покину тебя.
* * *
Днем Дафна попросила служанку проводить ее в комнату Пенелопы. Тяжелый занавес на двери был плотно задернут. Отослав служанку, Дафна спросила:
- Можно войти? Это я - Дафна, дочь Эврифона.
Не дождавшись ответа, она повторила:
- Пенелопа, можно мне войти? Гиппократ велел, чтобы ты пошла со мной погулять.
В комнате послышалось приглушенное восклицание, и Пенелопа отдернула занавес. Внутри было темно, так как окно тоже было плотно занавешено.
- Я не спала, - смущенно пробормотала Пенелопа. - Видишь, я совсем одета.
- Значит, ты сидела тут в темноте? - удивленно спросила Дафна.
Кивнув, Пенелопа отдернула оконную занавеску.
- Когда я так закрываюсь, они оставляют меня в покое - мать и служанки. Эней велел мне побольше лежать и не мыться. А Гиппократ сказал все наоборот, и я чудесно искупалась, оделась и совсем готова. Я думала, придет Пиндар.
Робко улыбнувшись Дафне, она посмотрелась в зеркало и накинула плащ.
- Какой красивый! - сказала Дафна. - И этот желтый оттенок очень подходит к твоим темным волосам и глазам.
Закинув за спину длинные косы, Пенелопа бросила на Дафну взгляд, в котором радость мешалась с тревогой.
- Знаешь, что я сделала? - спросила она. - Я немножко нарумянилась… самую чуточку. Вдруг Пиндар придет еще до обеда? Он ведь должен рассказать, что я могу теперь есть. Мне, как обычно, давали ячменный отвар, и я вдруг попросила еще. Я уж и забыла, что это значит - быть голодной, а теперь так бы все время и ела! И мне можно есть все, что я захочу!
Внезапно оживление на ее лице погасло.
- Но я не знаю, что скажет моя мать. С тех пор как она застала меня в припадке, мне почти не разрешали выходить из спальни. Даже гулять в кипарисовую рощу не пускали. Но Гиппократ сказал, что у меня больше не будет припадков. Как ты думаешь, это правда?
- Конечно, - кивнула головой Дафна. - И он велел, чтобы ты пошла со мной сегодня гулять.
- Но мать мне запретила, - нерешительно возразила Пенелопа.
- Ничего. Твой отец знает, что мы с тобой идем гулять. И он не возражал.
На террасе никого не было. Пенелопа испуганно оглянулась на дом. Но и балкон и кровля тоже были пусты - за ними никто не следил. И, посмотрев на холмы, уходящие к морю, она сказала вполголоса:
- Ведь уже весна… а я и забыла…
Вскинув руки, она попробовала пробежать несколько шагов, но ноги ее подгибались, как у новорожденного ягненка. Дафна в некоторой растерянности смотрела на нее. Она была дочерью врача и знала, что больных не следует расспрашивать о их недугах. Пенелопа засмеялась, но в ее смехе слышались слезы. Ее осунувшееся лицо было исполнено странного волнения.
- Знаешь, что мы сделаем? - воскликнула она. - Мы пойдем в священную рощу до самого храма Аполлона. Я покажу тебе мою тайную тропинку. Как давно я по ней не ходила!
Углубившись в лес, обе девушки вдруг почувствовали себя совсем маленькими и беззащитными. Ковер из опавшей хвои глушил их шаги. Вокруг них сомкнулась завеса сумрака и безмолвия. Могучие древесные стволы уходили ввысь, словно колонны огромного храма, и ветви сплетались в зеленую кровлю. Там и сям дымчатый лесной полумрак прорезали косые полосы золотого солнечного света.
- Знаешь, - сказала Пенелопа, - на тех, кто пробует срубить эти деревья, падает проклятье. Они посвящены Аполлону, и рубить их можно только по особому разрешению Совета острова Коса. Такое разрешение иногда дают, когда надо строить очень длинный корабль, какую-нибудь большую триеру.
Дафна, закинув голову, смотрела на гигантские стволы.
- Отец как-то взял меня с собой в Афины. Это было в тот год, когда Перикл закончил постройку Парфенона - храма богини Афины. Мы поднялись на Акрополь еще ночью и дожидались рассвета на ступенях Парфенона. Когда солнце поднялось над холмами, его лучи ворвались между колоннами в темный храм - совсем как тут между древесными стволами - и озарили лицо статуи Афины, словно богиня всю ночь ждала там, во мраке, поцелуя Аполлона. У меня сейчас какое-то странное чувство - словно мы с тобой чего-то ждем здесь.
Пенелопа с детским удивлением посмотрела на свою спутницу.
- Я жду Пиндара, - сказал она. - И обеда. - Она с грустным вожделением посмотрела в ту сторону, где за деревьями пряталась вилла. - А ты, наверное, ждешь моего брата Клеомеда. Ты его совсем околдовала.
- Нет, - покачала головой Дафна. - Быть сытой и любимой - этого мало. Есть нечто гораздо большее и прекрасное… чудесный сон, а в этом сне - тот, с кем можно делить все печали и радости жизни и все ее труды.
Несколько минут они молча шли по тропинке.