- Когда я была маленькой, - заметила Пенелопа, - я не просто ходила по этой дорожке, а бежала вприпрыжку, словно танцуя. Я придумывала, что вот сейчас ко мне выйдут все звери Эзопа и будут играть со мной. Понимаешь, у меня не было подруг, и вот я потихоньку болтала с мышкой и львом, с лисой, и зайцем, и с лягушкой. Все они жили по соседству с этой дорожкой, и я к каждому заходила в гости. Вон там, видишь, за тем толстым стволом, живет лев. Хочешь на него посмотреть? Он такой мудрый и добрый старик!.. Вон, вон он! Возле того замшелого камня, куда падает солнечный луч. А вон с той стороны дорожки лежит собака на сене. А рядом с ней вол - все старается подобраться к сену. - Пенелопа закинула косы за спину и засмеялась. - Это была очень смешная игра!
Вслед за ней засмеялась и Дафна. Словно вернулись дни их детства, и они шли по заколдованному лесу, населенному их верными друзьями.
- Видишь ли, - с внезапной грустью продолжала Пенелопа, - я приходила сюда прятаться от матери. Она умеет очаровать гостей, очень нежна с моим отцом и просто молится на Клеомеда. Но меня она не любит. И никогда не любила. И она боится этого леса, хоть он такой красивый. Говорит, что среди кипарисов ей чудятся всякие странные голоса. И поэтому тут я была совсем свободна! Вся роща принадлежала мне одной! Но потом мать запретила мне ходить сюда.
- Послушай! - воскликнула Дафна. Где-то высоко над их головами лились звонкие чистые трели.
- Это соловьи, - сказала Пенелопа. - В это время они как раз начинают петь.
Некоторое время они молчали. Соловьиные трели по-прежнему гремели в лесу, и Дафна наконец сказала:
- В этом пении есть что-то нездешнее. Словно поет муза, услаждая слух Аполлона…
- Вот мы и пришли! - перебила ее Пенелопа. - Вон храм Аполлона. Ему тут приносили за меня жертву - так велел Эней, чтобы бог исцелил меня от священной болезни. А теперь Гиппократ говорит, что у меня ее вовсе и не было. Я так рада! А сейчас давай вернемся - вдруг Пиндар уже пришел? Он такой замечательный! Высокий, красивый… Но, может, ты его еще не видела и…
- Посмотри, - сказала Дафна, - сюда кто-то идет.
К ним приближался человек в длинном белом одеянии. Волосы, которых никогда не касались ножницы, рассыпались по его плечам, а на голове был лавровый венок.
- Это жрец Аполлона, - шепнула Пенелопа и дошла ему навстречу.
Поздоровавшись с девушками, жрец подвел их ко входу в храм, стоявший, как и вилла архонта, на вершине холма.
- Надеюсь, ты поправилась, - сказал он Пенелопе. - Теперь ты приходишь сюда гораздо реже, чем прежде.
Дафна поднялась по ступеням, прошла между мраморными колоннами и хотела подойти к статуе бога, но ей пришлось посторониться: навстречу шел какой-то крестьянин с женой и сыновьями - все в лавровых венках, - унося из храма свою долю принесенной в жертву овцы. Рядом с ними шагал специально нанятый флейтист и наигрывал на своем инструменте.
Когда они удалились, Дафна заметила, что на нее внимательно смотрит женщина, стоящая по другую сторону алтаря. Взгляд ее был ласковым и чуть грустным. Щеки ее горели румянцем, но волосы были тронуты сединой. Дафна ответила улыбкой на ее улыбку и вышла из храма. На ступенях все еще стоял жрец - невысокий пожилой человек с тонкими чертами лица.
- Можно мне у тебя кое-что спросить? - сказала Дафна.
- Спрашивай.
- Правда ли, что на людей, рубивших деревья в священной роще, падало проклятье?
- Как поступают боги, - ответил он, - и кого они проклинают, смертные не ведают. Когда деревья рубили в последний раз - у виллы архонта, - он не принес в нашем храме жертвы Аполлону Кипарисию. Говорят, Совет острова Коса дал ему разрешение.
Девушки попрощались с ним и пошли обратно.
- Побежим! - сказала Пенелопа. - Ты любишь бегать?
- А тебе это не повредит?
Пенелопа засмеялась.
- Я выздоровела, а Гиппократ велел мне заниматься гимнастикой.
- Ну, хорошо! Побежим наперегонки.
Девушки сняли сандалии, привязали их к поясу, подобрали хитоны и намотали плащи на левую руку, а потом пустились бежать по лесной тропинке, как два резвых олененка: Дафна - стройная, хрупкая, быстрая, Пенелопа - длинноногая, стремительная и неожиданно грациозная. Они со смехом перекликались и вдруг на повороте чуть не столкнулись с Пиндаром. Пенелопа не удержалась на ногах, и Дафна помогла ей подняться.
- Вот так-так! - воскликнул Пиндар. - А я как раз искал вас. За вами кто-нибудь гонится? Или вы нимфы из свиты Артемиды и поспешаете за богиней-охотницей? Клянусь Зевсом! Да ведь это она сама только что промелькнула мимо меня! Она натягивала свой серебряный лук, и я видел, как стрела сорвалась с тетивы.
Запыхавшиеся девушки не могли вымолвить ни слова - они были в состоянии лишь улыбнуться.
- И еще я видел льва, пронзенного стрелой.
- Как! - с трудом выговорила Пенелопа. - Ты видел моего льва?
- Твоего льва? Ну конечно, и совсем близко. Он даже попросил меня вытащить стрелу из его раны - До сих пор Пиндар говорил, сохраняя полную серьезность, но теперь он не мог сдержать улыбки. - Я ответил ему, что сначала мне нужно отыскать мою больную. А потом я займусь его стрелой.
Когда девушки надели сандалии и плащи и немного отдышались, Пиндар сказал:
- Я пришел объяснить, какой режим ты, должна соблюдать, Пенелопа. Но ты, я вижу, уже отлично выполняешь назначенные тебе упражнения!
Когда они вновь пошли по направлению к вилле, Дафна немного отстала. Пенелопа посмотрела на Пиндара.
- Ты мне нравишься - сказала она. - Почему-то я тебя совсем не боюсь. И мне приятно идти с тобой рядом, потому что я смотрю на тебя снизу вверх. А то я такая высокая! Мой отец ниже меня ростом, и, когда мы стоим рядом, мне всегда бывает неловко.
Она засмеялась и взяла его за руку, но он отдернул ее, словно обжегшись. А может быть, он просто вспомнил правила поведения, которым обязан следовать асклепиад.
- Сейчас я расскажу тебе, что ты должна есть - сказал он серьезным тоном. - Некоторые едят только раз в день, но тебе этого мало. Прошу тебя, ешь гораздо больше, чем ты ела в последнее время.
Пенелопа радостно улыбнулась, и он продолжал:
- Первые три дня ты будешь есть жидкую ячменную похлебку, а потом можно будет перейти и на густую. Хлеб из непросеянной муки, но хорошо замешанный и как следует пропеченный. Можешь есть ячменные лепешки и мед, но сначала понемногу. Зато рыбу…
- Эней, - перебила его Пенелопа, - строго-настрого запретил мне есть рыбу, и дичь, и лук, и чеснок… и еще много всего!
- С этих пор, - твердо сказал Пиндар, - у тебя будет новая диета.
- Но…
- Никаких "но"! - сказал он, повышая голос. - Мне придется быть с тобой строгим, Пенелопа. Сейчас дослушай меня, а потом я все подробно объясню твоей служанке.
- Но ведь я хотела сказать только одно, - снова перебила она, глядя на него восторженными глазами. - Я буду делать все, что ты скажешь, если только ты будешь часто меня навещать. Я даже козлятину буду есть, если ты скажешь, что она мне полезна. Но я согласна и на ячменную похлебку. Поскорей бы она стала густой! - И, весело засмеявшись, Пенелопа прижала руки к животу.
Они уже подходили к вилле, где у входа стояла женщина в блестящем багряном плаще.
- Это моя мать, - шепнула Пенелопа. - Она украшает цветами статую Гермеса. Я боюсь, что она рассердится.
Пиндар поздоровался с Олимпией.
- Я объясняю твоей дочери ее новый режим и диету, - сказал он.
Олимпия закрепила последнюю гирлянду и с улыбкой обернулась.
- А о тех мерах, которые принимали мы с Энеем, чтобы спасти мое дитя от священной болезни, теперь надо забыть? - прозвучало ее мягкое контральто. - О всех до единой?
Пиндар с достоинством наклонил голову:
- Да, Олимпия.
Пенелопа увидела, что в глазах ее матери вспыхнул гнев, но Пиндар заметил только следствие этого гнева - страх на лице Пенелопы, которая, бросив на него быстрый взгляд, кинулась в дом.
- Пошли ко мне свою служанку, - крикнул ей вслед Пиндар, а затем повернулся к Олимпии. - Я подробно объясню ей, что надо делать.
- Ну конечно, - снова улыбнулась Олимпия. - Ну конечно, тут, на земле, распоряжения Гиппократа и моего мужа должны выполняться неукоснительно. И все они будут выполнены, что бы ни думали о них олимпийские боги, даже если сам Зевс обрушит на нас громы в знак своего неудовольствия. - Она оглянулась. - Служанка моей дочери ждет в перистиле твоих указаний.
Олимпия несколько секунд смотрела вслед Пиндару, а потом повернулась, чтобы поздороваться с Дафной, которая как раз поднялась на террасу.
- Хайре, привет тебе, Дафна. Добро пожаловать в наш дом. Я мать твоего жениха.
Дафна смущенно улыбнулась.
- Мой сын не приехал на корабле, который я встречала в гавани, - продолжала Олимпия. - Но он прислал своего наставника, и тот сообщил мне, что Клеомед приедет завтра, чтобы отпраздновать помолвку. Из Триопиона его отпускают только на два дня.
Олимпия повернулась к фаллической колонке, увенчанной головой Гермеса, и Дафна увидела украшавшие ее цветы.
- Ты видишь убор жениха? Это делается в честь нересты. Ты счастливица, Дафна. Клеомед красив, как Аполлон.
- Да, - ответила Дафна. - Я видела его… один раз.
- И убежала, как мне рассказывали.
Какая-то нота, в мягком голосе Олимпии заставила Дафну покраснеть и насторожиться. Но она ответила только:
- Да. - А потом добавила неуверенно: - Теперь этого не случится… я надеюсь.