Она подумала, что он вдруг стал похож на растерявшегося ребенка.
- Буто говорит, что мне надо забыть про тебя… а я не могу.
- Ты любишь читать? - спросила она.
- Что читать?
- Ну, афинские трагедии и комедии, сочинения поэтов или, может быть, философов?
Он простодушно улыбнулся.
- Я бы и рад читать, да только я сразу засыпаю. Мать предупреждала, чтобы я не позволял тебе говорить про поэтов. Она сказала, что женщины заводят такие разговоры, чтобы озадачить мужчин и пустить им пыль в глаза. А я умею разговаривать о лошадях, и об охоте, и о кулачных боях… ну, главное, о кулачных боях. О них я знаю больше тебя.
- Да, конечно.
- А об остальном ты можешь разговаривать с моей матерью. Прежде я сам с ней много разговаривал, но теперь бросил. Она считает меня несмышленым ребенком.
Дафна ничего не ответила. Ее чудесные глаза широко раскрылись, словно она увидела нечто новое и прекрасное. Из леса донеслась соловьиная песня, и девушка с восхищением воскликнула:
- Как хорошо!
- Что? - спросил он.
Она улыбнулась и молча покачала головой. Он попытался схватить ее за руку, но она уклонилась.
- Клеомед, тебе надо научиться быть терпеливым. Видишь ли, я и в самом деле хотела бы… хотела бы полюбить тебя. Правда, не знаю, сумею ли я когда-нибудь полюбить твою мать. Но тебе давно пора идти к Буто.
Она вошла в дом, а Клеомед с недоумением глядел ей вслед.
* * *
На следующее утро на вилле царила тишина - особенно глубокой она была во втором дворике. Дафна опрометью пробежала через него и ворвалась в спальню отца.
- Эти подглядывания, подслушивания!.. - негодующе воскликнула она. - Почему ей понадобилось подглядывать за мной?
Тут она к своему изумлению заметила, что ее отец не только лежит в постели, но даже еще не совсем проснулся.
- Какой ты сейчас смешной! - расхохоталась она.
Эврифон медленно сел на постели, сгорбился и принялся протирать глаза. Бахромка волос вокруг его лысины встала дыбом. Неведомая сила неумолимо увлекала его обратно в мир снов, в хаос разговоров, вина, смеха и звуков флейт, под которые кружились танцовщицы. В конце концов он все же отнял руки от глаз.
- Дафна! Да ты уже совсем одета?
- Конечно. Солнце взошло час назад, а может быть, и больше.
- А что это ты сейчас говорила? - спросил он, окончательно пробуждаясь. - Кто подглядывает?
- Она… Олимпия. Это нестерпимо. Встав, я пошла в ванную комнату. У них на женской половине прекрасная ванная комната - с покатым мраморным полом, а вода бьет из львиной пасти как раз на уровне плеч, словно в общественных банях… и целая чаша душистого мыла. Когда я нагнулась, чтобы вымыть ноги, я увидела, что она подсматривает за мной. Я ничего не имела бы против, если бы она просто вошла, но к чему это тайное подглядывание? А когда я кончала причесываться, я увидела в зеркале, что она опять подсматривает. Я обернулась, но ее уже не было. И ты ведь слышал, как она вчера разговаривала со мной!
- Старая история! - проворчал Эврифон. - Свекровь и невестка! - Он еще раз потер воспаленные глаза и зевнул. - А мне она показалась очаровательной женщиной и во всех остальных отношениях очень разумной. - Тут он широко раскрыл слипающиеся веки и бросил на дочь строгий взгляд. - А вообще тебе тут нечего делать. Благовоспитанные девушки не бегают ни свет ни заря по дому, а чинно сидят на женской половине.
Он зевнул, потянулся так, что кости захрустели, и продолжал:
- Ну и пир же был вчера! Отличное вино, но это косское белое, пожалуй, крепковато, а я хватил лишку. Мы разошлись, когда уже светало. Вот почему я такой сонный. - Он усмехнулся своим воспоминаниям. - Слышала бы ты, как я играл на лире Тимона! Он пригласил очень искусного фокусника - как мы все смеялись… А ты вчера виделась с Клеомедом? - спросил он, приглаживая волосы и поглядывая на дочь.
- Да. Мы немного поговорили.
- Он теперь тебе больше нравится?
- Пожалуй. - Дафна уже направилась к двери, но обернулась. - Отец, я хотела бы поговорить с тобой попозже, когда мы сможем остаться наедине. Я буду ждать тебя на террасе.
- Ну хорошо. Только попозже. А сейчас уходи. Не знаю, что мне делать с моей бородой. Перед отъездом из Книда я не успел побывать у цирюльника. Как, по-твоему, ничего или ее уже пора подстригать?
Дафна наклонила голову набок и засмеялась.
- Конечно, пора! Погоди, я сейчас принесу мои ножницы.
- Уходи, девица, и не возвращайся. Дай своему отцу хоть минуту покоя!
* * *
Полдень уже давно миновал, когда Эврифон наконец вышел к дочери на террасу.
- Мне так долго пришлось тебя ждать! - пожаловалась она. - Я даже успела прогуляться до храма Аполлона. - Она нежно взяла отца под руку и продолжала: - Ты представляешь, какой будет моя жизнь здесь с Олимпией, если я выйду за Клеомеда? Нет, я не выдержу!
- Ну, вы скоро подружитесь, - твердо ответил Эврифон. - Я в этом не сомневаюсь.
Дафна состроила недовольную гримасу.
- У меня сегодня утром было много времени на размышления, пока Клеомед занимался со своим наставником. В храме я принесла жертву и помолилась Аполлону. Когда я возвращалась через кипарисовую рощу, мне казалось, что я все еще в храме.
Эврифон поглядел на Дафну с улыбкой, но, будучи мудрым родителем, благоразумно промолчал, чтобы узнать ход ее мыслей. Через несколько мгновений она продолжала:
- Мы поклоняемся Аполлону, так же, как жители Делоса и Дельф. Афиняне поклоняются богине - деве Афине, а в Олимпии чтят Зевса. Но есть нечто более высокое, чем красота Аполлона, мудрость Афины и мощь Зевса. Сегодня утром я это почувствовала.
- Странная ты девушка, - заметил Эврифон. - Тебе бы родиться мужчиной. Ты стала бы философом вроде Фалеса.
- Нет, - покачала головой Дафна. - Я стала бы тогда асклепиадом, как ты. Но, родившись женщиной, я могу избрать даже лучшую долю - я могут стать женой асклепиада, ухаживать за ним, как ухаживала за тобой, рожать ему сыновей и воспитывать из них новых асклепиадов. Клеомед, - продолжала она, - молод и полон сил. Не мог бы ты, отец, обучить его медицине, чтобы он стал асклепиадом? - Она засмеялась. - Он ничего не читает. Он сказал мне, что и рад был бы читать, но, едва начав, тут же засыпает. Неужели ты не понимаешь, чего мне в нем не хватает?
- Послушай, Дафна, - с досадой сказал ее отец, - будь же благоразумна. Богатство, которое принесет тебе сын Тимона, - вещь очень полезная. Ты будешь счастлива с Клеомедом, как с любым молодым мужем. Пора забыть эти фантазии. Я уже принял решение.
Дафна положила голову на плечо отца и обвила свою шею его рукой.
- Вот если бы Гиппократ был помоложе! Иногда он кажется мне твоим ровесником. Хотя он не забывает подстригать бороду.
Эврифон пробурчал в ответ что-то невнятное.
- Погляди-ка! - воскликнула Дафна. - Кто это повернул сюда с дороги? Кажется… да-да… это Гиппократ. - Она перегнулась через парапет террасы. - Правда странно, что он появился как раз в ту минуту, когда мы о нем говорили? Он ведет осла, а за ним на другом осле едет какая-то женщина.
Это действительно был Гиппократ со своей матерью. Он привязал ослов к столбу перед виллой и, оставив мать внизу, взбежал вверх по лестнице, шагая через две ступеньки.
В эту минуту неизвестно откуда на террасе появилась Олимпия.
- Хайре! - произнесла она мелодичным голосом. - Мы рады, что ты почтил нас своим посещением. Если там внизу твоя мать, попроси ее подняться сюда.
- Благодарю тебя, - ответил Гиппократ, - но мы спешим. Мы направляемся в Галасарну к моей бабушке Фенарете. Она сломала ногу. А я заехал просить Эврифона о большом одолжении. - Тут он повернулся к книдскому асклепиаду. - Не откажи поехать с нами. Я нуждаюсь в твоем искусстве и советах.
- Конечно, я поеду с тобой, - ответил Эврифон. - Однако завтра мне нужно вернуться в Книд. В здешней гавани меня ждет корабль, но я пошлю сказать, чтобы он зашел за мной в Галасарну.
- Я поеду с тобой, отец, - вмешалась Дафна. - Я помогу ухаживать за бедной Фенаретой. Нам надо торопиться.
Она уже собралась войти в дом, но отец подозвал ее к себе.
- Нет, Дафна, ты останешься тут, а завтра днем отправишься в гавань Мерописа, чтобы встретить меня там. Я заеду туда за тобой на обратном пути. Здесь с тобой будет Ксанфий.
- Конечно, тебе надо остаться, - поддержала его Олимпия. - Подумай, как огорчится Клеомед, если он не найдет тебя тут, вернувшись из палестры.
Дафна отвернулась и ничего не ответила.
Эврифон сходил за вещами, и Дафна, оставшись на террасе одна, смотрела, как он спускается вниз и укладывает их в седельные сумки своего мула. Она заметила, что мать Гиппократа время от времени поглядывает на нее с большим интересом. "Его мать, - подумала Дафна, - чем-то похожа на мою… Ах, если бы матушка была со мной сейчас! А Гиппократ все-таки мог бы посмотреть на меня…"
Эврифон сделал знак, чтобы она спустилась к ним, однако Дафна лишь покачала головой. Остаться на террасе ее заставила не только гордость, но и застенчивость. Она почувствовала себя совсем одинокой, и ее охватил страх… Но чего она боится? Олимпии… любви… и еще очень многого…
А Гиппократ уже вел своего осла через сад к дороге. Эврифон, восседавший на длинноногом муле, оглянулся на террасу, где стояла его дочь. Он знал, как не хотелось Дафне оставаться тут, знал, что ей не по душе этот брак, как и все остальные, которые он предлагал ей прежде. Но откуда в ней эта странная пугливость? Он нежно любил свою единственную дочь, но не понимал ее.