- Крепко припаялся к мышцам. Трогать больше не будем, - заключил Зонис и наложил швы на отверстие раны.
Тамара спросила:
- А как же быть с осколком в щеке? Зубы ведь сцеплены…
- Сцеплены, да не совсем, - ответил Зонис, - есть щель, в которую можно подавать суп, кашку, хлебную мякоть… А чтобы челюсти расцепились, дадим больному палочку, пусть закладывает ее между зубов и разрабатывает их, осколок и опустится, все станет на место. - И, подумав, добавил: -Больному надо больше говорить, шутить, все и заживет быстрее.
Перед уходом из операционной я молвил:
- Спасибо, сестрица.
- За что?
- За тепло рук ваших.
Заверив начальника политотдела 69-й армии полковника Н. А. Вишневского, что вскорости вернусь в полк, я в тоске по "дому" коротал дни в госпитале. Спасибо боевым друзьям - навещали. Особенно бывал рад Пузанову. Кто-кто, а он до мелочей мог рассказать о делах в полку. Это был человек прекрасной души. Нас связывала крепкая фронтовая дружба, полное взаимное доверие. Мы понимали друг друга, как говорится, с полуслова.
Пузанову было в ту пору 35 лет. Запомнились его высокий открытый лоб, светлые с проседью волосы, плотно сжатые губы. Наш парторг был исключительно внимателен к людям. Когда говорил о бойцах, взгляд его теплел и во всем облике Пузанова ощущались задушевность и доброта: "Перед таким всю душу откроешь", - подумал я еще при первом с ним знакомстве.
Перед войной Михаил Павлович служил в Бресте парторгом артиллерийского полка. Война застала его в летних воинских лагерях. Под натиском превосходящих сил врага полк с боями отошел на восток. О судьбе жены и двух сыновей, оставшихся в Бресте, парторг ничего не знал. После ранения попал в госпиталь, затем учился на курсах переподготовки.
Навещая меня, Пузанов всякий раз подробно рассказывал о работе партийного бюро по приему людей в партию. Многие отличившиеся в последних боях солдаты, сержанты и офицеры подали заявления о приеме в партию, и Пузанов вел линию на создание полнокровных партийных групп в батареях.
Создание таких групп мы с первых дней рассматривали как одно из важнейших условий повышения боеготовности подразделений. Опыт Великой Отечественной войны свидетельствовал: чтобы обеспечить партийное влияние на каждого бойца, непрерывность партийно-политической работы в наступательном и оборонительном боях, надо иметь минимум одного коммуниста на экипаж САУ или танка. Ведь, находясь в бронированной коробке, люди выполняют боевую задачу, будучи в значительной мере изолированными от внешнего мира, не всегда могут ощутить локтевую связь с соседом. В такой обстановке слово и личный пример коммуниста значат чрезвычайно много. Думаю, все это верно и для современной войны, если ее навяжут нам враги мира и социализма, ибо танковые войска будут вести высокоманевренные боевые действия на значительно большую глубину, и в более сложной обстановке, чем это было в прошлом.
Позже я узнал, что по разработанной Пузановым и утвержденной партийным бюро тематике была организована серия бесед с молодыми коммунистами нашего полка. Одну из таких бесед на тему "Завоюй право быть ведущим!" проводил сам Пузанов.
- Высокое звание коммуниста, - говорил он молодым партийцам, - не дает человеку, вступившему в партию, никаких преимуществ, никаких особых привилегий, кроме одной: быть всегда впереди, на линии огня. Но и это право надо завоевать. И не красным словцом, а честным солдатским трудом, высокой требовательностью к себе, партийной принципиальностью, бесстрашием в бою. Только в этом случае товарищи признают твой авторитет и право быть ведущим.
В один из очередных приездов Пузанов сообщил печальную весть: в госпитале скончался от ран наш командир майор Евгений Павлович Кириллов. Да, безжалостная война вырвала из наших рядов еще одного замечательного человека и коммуниста, командира, которого за сравнительно короткий срок я успел и оценить, и полюбить.
Время лечения подошло к концу. Оно оставило след и в моей личной судьбе: дружба с Людмилой Волошенко, старшей сестрой отделения, переросла в любовь, выдержавшую испытания сурового времени.
Снова в полку
По дороге в полк я заехал к начальнику политотдела 25-го стрелкового корпуса полковнику Александру Матвеевичу Кропачеву. Со времени боёв на турийском плацдарме и до конца войны полк в оперативном отношении подчинялся командиру этого корпуса. Следовательно, мы находились и на партийно-политическом обеспечении политотдела корпуса.
Кадровый офицер-политработник, полковник Кропачев прошел в армии большую школу работы с людьми. Требовательный, глубоко принципиальный, но и справедливый, он умел располагать к себе окружающих. Офицеры и рядовые бойцы шли к нему за помощью и советом без тени боязни и, если можно так выразиться, субординационной стеснительности. Не случайно впоследствии партия доверила ему ответственный пост: он стал первым начальником политотдела Управления комендатурами в советской зоне оккупации Германии.
Как всегда радушно встретив меня, Александр Матвеевич поинтересовался здоровьем, рассказал об обстановке на фронте, задачах, которые решает корпус. От Кропачева я узнал, что приказом комкора наш полк выведен во второй эшелон, где совместно со стрелковыми полками совершенствует боевую выучку.
Дело в том, что самоходный полк для многих офицеров стрелковых частей был сравнительно новой в организационном отношении единицей, характеризовавшейся новизной в вооружении и тактическом применении в различных видах боя. Требовались определенные усилия для отработки взаимодействия со стрелковыми частями, обучения общевойсковых командиров практике использования подразделений САУ в бою.
В беседе со мной Александр Матвеевич подчеркнул это положение и посоветовал иметь более тесные связи с политработниками других частей, чтобы общими силами воспитывать бойцов и командиров в духе дружбы разных родов войск и обеспечивать их непрерывное взаимодействие. Слушая полковника, я невольно вспомнил, как в одном из боев под Турийском пехотинцы, не поняв маневра самоходки, менявшей огневую позицию, кричали: "Самоходчики драпают!", и еще глубже понял, насколько прав был начпокор.
Затем Кропачев сообщил, что в корпус приезжает фронтовой ансамбль песни и пляски. Артисты побывают и у самоходчиков.
В полку меня ожидала важная новость: к нам назначен новый командир - майор Михаил Иванович Колобов, прежде командовавший дивизионом 12-й самоходной артиллерийской бригады.
После ужина я ушел в подразделения и задержался в 1-й батарее.
- Чем занимаетесь? - спросил бойцов, окруживших меня.
- Утюжим пехоту. Это своеобразное лечение от танкобоязни, - пояснил командир батареи Ханукович. - Обкаткой пехоты называется. Нарыли траншей, посадили туда пехотинцев. Стрелки учатся пропускать через окопы танки, бросать в них гранаты, отсекать от танков и уничтожать наступающую пехоту противника.
Я посоветовал рассказать солдатам и сержантам стрелковых частей о маневре самоходки при смене огневой позиции, о боевых возможностях САУ и задачах, которые они решают при поддержке стрелковых подразделений.
- Почту регулярно получаете?
- Тут, товарищ майор, у нас полный порядок, - загадочно улыбаясь, промолвил Игорь Сытытов.
- Наша Тося-почтальон просто молодец, - поддержал его Гавриил Иванович Новожилов, батарейный парторг. - Где бы ни была батарея, все равно найдет нас и вручит газеты, письма. А стоит ей задержаться на некоторое время, и уже слышишь со всех сторон: "Где-то наша Тося, не случилось ли с ней чего?"
- Больше, нежели повара Сидорова с обедом, ждем Тосю! - вступил в разговор Тавенко.
- Может, Петр, тебе это только кажется? - обронил Сытытов.
Бойцы вокруг заулыбались.
- Тут романом пахнет, - не унимался Сытытов. - Наш Петро к ней и так, и эдак, а она ему газетку в зубы - и была такова. Хоть вы на нее повлияйте, товарищ майор, а то ведь жалко смотреть, как человек от любви мучается.
Тавенко, поняв, что разговор начинает приобретать нежелательный для него самого оборот, бросал на Сытытова недовольные взгляды. Наконец не выдержал:
- Товарищ называется… Я жене просил тебя быть моим дипломатическим представителем.
- Не серчайте, Тавенко, - вступился я за сержанта. - От любви никто не застрахован…
Решив перевести разговор на другую тему, я сообщил бойцам, что на днях к нам приезжает фронтовая бригада артистов, в том числе Юрий Тимошенко и Ефим Березин, полюбившиеся фронтовикам за острую сатиру, что метко била по врагу, за сочный юмор.
Весть эта мгновенно облетела подразделения. В лесу подыскали удобную поляну, оборудовали ее под "зрительный зал", на деревья повесили одеяла, отгородив "гримерную" артистов.
И вот наступил долгожданный день. На импровизированную сцену вышел конферансье. "Зал" притих. Концерт начался. Звучали песни: фронтовые, лирические, шуточные. От танца "Веселые кочегары" - пыль столбом. Но пыль зрителям не в диковинку, и они награждают танцоров громкими аплодисментами.
Особый успех имели Юрий Тимошенко и Ефим Березин.
- Выступают повар Галкин и банщик Мочалкин, - объявил конферансье.
С этой минуты взрывы хохота, одобрительные аплодисменты не смолкали. Уходили бойцы с концерта, словно с большого праздника, - веселые, оживленные. Чувствовалось, что полученного заряда бодрости хватит надолго.
На следующий день заместители и помощники командира, офицеры управления встречали нового командира полка. Когда подъехал "виллис", все вышли навстречу. Из машины вышел коренастый, крепко сбитый майор и твердой походкой направился к нам навстречу. Приняв рапорт Андреева, он поздоровался со всеми, представился: "Михаил Иванович Колобов".