VII
Далеко в степи по-прежнему видны были слабые отсветы пожара. У Терека громыхали глухие взрывы. Предвестниками грозы в небе забились неяркие сполохи. Где-то гудели моторы, доносился сыпучий треск гусениц.
Майор Симонов знал, что немцы до рассвета наступать не намереваются. Пехотные части врага накапливались между станцией Терек и разъездом Солнушкин.
На командный пункт батальона с КП полка подтянули телефонный провод. Батальонные телефонисты налаживали связь с ротами.
- Вы понимаете, Тамара Сергеевна, - глуховато продолжал Симонов, - бывает, рана вовсе не смертельная, а человек умирает.
- Случается, Андрей Иванович.
- А почему это "случается"? Нужно держать санитаров ближе к переднему краю.
- Дело не только в быстроте оказанной помощи, Андрей Иванович. Шоковое состояние…
- Это вам лучше знать, - оборвал ее Симонов. - Запомните только: за каждый такой случай отвечаете вы.
- Обо мне вам нечего беспокоиться, Андрей Иванович, - ответила Магура сдержанно. - Не первый раз в бою.
- Ну-ну, - более дружелюбно проговорил Симонов, - выбирайте, что для вас легче: или будете спасать людей, или отвечать родным умерших. На вашем месте я выбрал бы первое.
- А все же будете писать родным убитых?
- Если убит в бою, - дело иное: храбро погиб, сражаясь за Родину. А что мы напишем, если человек был ранен и умер по нашей вине?
Провожая взглядом Магуру, Симонов присел на ящик из-под патронов; против воли думалось о ней…
В боях в районе Калуги он был ране в плечо. Полковой врач Магура отправляла его в медсанбат. "Что, Тамара Сергеевна, расстаемся?" - спросил тогда Симонов. Матура усмехнулась, пожала плечами и не ответила на вопрос. "Дружба наша, - сказал он ей еще, - была, как спичка, - огонь горячий, а пламя короткое".
А эта вторая встреча произошла совсем неожиданно. Майор не искал ее и почему-то был уверен, что она никогда не произойдет. Но однажды, возвращаясь из первой роты, Симонов увидел знакомую женскую фигуру. Откинув голову, опершись обеими руками позади себя о землю, раскрасневшаяся и загорелая, Матура сидела на обочине дороги, с удивлением глядя на него.
Он хотел казаться равнодушным, но не смог сдержать радостной улыбки и чуть не бросился к ней.
- Откуда вы взялись, Тамара?! - невольно выдавая свою радость, почти вскрикнул он.
Однако проходили недели, и сомнение в возможности сближения с Магурой не исчезало у Симонова.
При первой же встрече Тамара Сергеевна заявила решительно:
- Андрей Иванович, я попрошу перевода в ваш батальон.
Симонов пытался возразить ей, но она перебила его:
- Слушайте, Андрей Иванович, мне стало невмоготу выносить "ухаживания" майора Ткаченко, командира второго батальона, - и при этом так взглянула на Симонова, точно с укором спросила: неужели ты не рад нашей встрече? - Я вас искала, запрашивала управление эвакогоспиталей! - помолчав, добавила она.
Теперь, прислушиваясь к неясно доносившимся из степи голосам, Симонов рассеянно поглядывал в ту сторону, куда ушла Магура.
- Товарищ майор, разрешите? - обратился к нему старший адъютант лейтенант Мельников: - Связь с ротами налажена. Из третьей старший лейтенант Метелев сообщает: противник не обнаружен.
- Обнаружится. Поторопите с оборудованием огневых точек.
- Заканчивают уже.
Симонов хотел сказать: "Молодцы!", но в это время подбежал дежурный телефонист:
- Разрешите, товарищ гвардии майор! Из штаба полка приказание: вам явиться к комдиву подполковнику Василенко.
* * *
Штаб дивизии расположился между сопками, в трех километрах от полотна железной дороги. В темноте слышались шаги, приглушенный говор и шелест травы.
Перед Симоновым внезапно выросла могучая фигура адъютанта комдива.
- Где комдив? - спросил майор.
- Он ждет вас, ответил адъютант. - Идемте, я провожу вас к нему.
Из темноты донесся знакомый голос командира второго батальона майора Ткаченко:
- От уперта людына! Я - що, в позычку прошу? Положено батальону - вертай назад!
- Слышали? - засмеялся адъютант. - Ткаченко воюет… Буря!
- К кому это он подступает так?
- Штурмует начальника медсанслужбы. Врача требует.
- Разве ему не дали еще?
- Дали, да он требует вашего, врача Магуру.
- Она работает в таком же батальоне…
- Любимчик комдива - ему все можно - требует…
- Это ему кажется, что все ему можно, - возразил Симонов. - Комиссар мой здесь?
- Рождественский и другие комиссары полков и батальонов в политотделе. Идет совещание. Сюда, в эту траншейку давайте, товарищ майор.
Спускаясь в траншею, Симонов услышал возбужденный голос подполковника Василенко:
- Не можем же мы ждать до рассвета.
- Не в этом дело, Владимир Петрович, - отвечал ему полковой комиссар Киреев со своим обычным спокойствием. - Поезжайте одни, а я не поеду к комкору. Не нахожу нужным, не вижу надуманной вами угрозы нашим тыловикам.
Очутившись в просторной квадратной выемке, прикрытой брезентом и освещенной двумя керосиновыми лампами, Симонов козырнул комдиву:
- Разрешите, товарищ гвардии подполковник?
- Вот дождались, наконец, - высоким голосом отозвался Василенко. - Роты окопались?
- Заканчиваем.
- Что нового донесла ваша разведка?
- Немцы напротив батальона не обнаружены. Однако полагаю…
- Полагайте, - оборвал Василенко, - а себя не обнаруживайте. - И отвернулся. - Я не боялся бы риска, - продолжал он, обращаясь к Кирееву, - я не против риска для пользы дела, комиссар.
Сутуловатый и плотный Киреев сидел за походным столиком, крепко сжав переплетенные пальцы. Темные глаза его были суровы.
Минуту назад Симонову казалось, что он и комдив будут рады друг другу. Как никогда, Симонову хотелось, чтобы теперь, наконец, между ними установились те отношения, какие бывают между старшим начальником и подчиненным, которому доверяют. Он продолжал стоять навытяжку, выжидая, когда подполковник обратится к нему.
- Булата ко мне! - крикнул комдив, наклонившись к траншее.
Симонов посторонился, услышав позади торопливые шаги, по которым он узнал своего земляка майора Булата. Это был плотно сколоченный и верткий человек, с круглым энергичным лицом и быстрыми хитроватыми, всегда будто улыбающимися маленькими глазками. Булат с Симоновым были из одного города - из Кирова, но познакомились и подружились они только в дивизии, - комбат радовался слухам о предстоящем назначении его земляка командиром полка взамен командира, отбывающего на учебу. Войдя в землянку, Булат вскинул к пилотке своей сжатый кулак и на уровне виска разжал пальцы.
- Слушаю вас, товарищ подполковник!
- Вызвать ко мне командира артдивизиона капитана Смирнова - срочно!
Василенко присел к столу, раскинул хрустящую, лощеную карту, разгладил ее ладонью.
- Садитесь, Смирнов, - словно только сейчас заметив комбата, приказал он. - Не торчите на проходе, садитесь.
Симонов присел, молча и напряженно ожидая, что прикажет комдив. А тот, вяло улыбнувшись, вдруг порывисто отдернул от карты руку и, помахав ею у лица, будто отгоняя табачный дым, сказал:
- Командир корпуса приказывает немецкие танки встретить из окопов. Вы понимаете, Симонов, что против дивизии может выступить одна из трех танковых дивизий? Вас подстерегают десятки серьезных неожиданностей. Это война, товарищ инженер-строитель!
Немного задетый грубоватым, насмешливым тоном комдива, комбат промолчал. - мы не можем очертя голову бросаться батальоном на немецкий полк, - продолжал Василенко. - И на обжитые окопы не очень рассчитывайте. Засиживаться в них мы не намерены. Наступит пора, будет приказ - вперед. Предупреждаю: наломаете дров, исправлять ваши промахи у меня времени не хватит…
Тихим и спокойным голосом Киреев сказал:
- Вам следует запомнить, Симонов, и внушить своим подчиненным: при любых условиях - отступление совершенно исключается.
- Затаите дыхание, не шевелитесь до утра. Ждите, когда немцы скопом полезут, как вчера, - заключил Василенко, вставая. - Ясно?
- Мы со своим комиссаром ориентировали роты в том же духе.
- Загляните к начальнику штаба и немедленно в батальон.
Симонов козырнул и вышел.
Прислушиваясь, как замирают мерные шаги комбата, Киреев заметил:
- С Симоновым не следовало бы так резко, командир. Комбат не заслуживает…
Василенко всякий раз не мог скрыть досаду, когда Киреев подмечал его неприязнь к Симонову.
- Пока я еще не знаю, чего заслуживает этот Симонов, - сказал он. - Не знаю!
- Изучайте, будете знать, - возразил комиссар. Он встал, подошел к лампе и прикрутил фитиль. - Дымит, дышать нечем. Да-а… Людей изучать интересно, Владимир Петрович. И нужно… Тогда мы собственными глазами увидим человека - с его взлетами и срывами, с ошибками и душевными страданиями, со стремлением исправить ошибки, - будем точно знать, можно ли на него опереться. Характер командира проявляется в действии. Верно ведь? А мы с вами Симонова в действии еще не видели.
- На рассвете Руоффа встречаем, некогда мне изучать. Я не уверен в этом Симонове, как уверен в Ткаченко или в любом другом кадровом офицере. Кто он? Инженер-строитель. А полку нужен настоящий комбат.
- Кстати о Ткаченко, об этом, как вы говорите "положительном комбате". Его требование неосновательно.
- А-а! - подхватил Василенко, обрадованный переменой темы. - Вы по поводу Магуры?