И даже если где-то там есть какая-то планета, сомнительно, чтобы мы могли достигнуть ее поверхности в целости.
— Хочешь сказать — живыми, — поправил Мойо.
— Вот именно. Однако есть одна вероятная возможность спастись.
— Какая? — так и взвыл Кохрейн.
— Если это тот мир, куда стремятся попасть все одержатели, тогда вполне вероятно, что Валиск находится здесь. Он может услышать наши сигналы, и его биосфера сможет нас поддержать. Перенестись туда будет просто.
Кохрейн глубоко вздохнул, выпуская длинные хвосты зеленого, сладко пахнущего дыма из ноздрей.
— Ох ты, вот пижон, ведь верно говоришь. Отличная мысль. На Валиске я бы жил с радостью.
Наблюдения — это то, что люди могли делать почти наравне с сержантами, так что Стефани и ее друзья добрались до края острова, чтобы помочь устроить наблюдательный лагерь. Они добирались до него около часа. Земля не была особенно неровной, покрытая твердой коркой грязь трещала и хлюпала у них под ногами, — иногда приходилось обходить лужи застоявшейся воды, — но Тину весь путь пришлось нести на носилках вместе с небольшим набором нужных ей медицинских средств. И Стефани, даже при том, что ее тело было заряжено энергией, увеличивавшей ее силу, вынуждена была каждые несколько минут останавливаться и отдыхать.
В конце концов они добрались до вершины скалы и устроились за пятьдесят метров от пропасти. Они выбрали выступ горы, что давало им отличный и ничем не загороженный обзор в сияющую пустоту, лежащую впереди. Тину устроили так, чтобы она могла смотреть вперед всего лишь приподняв голову, и таким образом заставили ее почувствовать себя приобщенной к их предприятию. Она улыбнулась страдальческой усталой улыбкой, благодаря своих спутников, когда они пристроили капельницу с плазмой на старую ветку, протянувшуюся над ней. Десять сержантов, сопровождавших их компанию, составили вместе все свои рюкзаки и уселись широким полукругом, точно сборище Будд в позе лотоса.
Стефани с чувством облегчения расположилась на спальном мешке, вполне довольная, что путешествие наконец закончилось. Она живо превратила пакетик с питательным супом в бутерброд с ветчиной и жадно надкусила его. Мойо сел около нее, соприкоснувшись с ней плечами. Они обменялись коротким поцелуем.
— Обалдеть! — захихикал Кохрейн. — Эй вы, если любовь слепа, почему так популярно женское белье?
Рена в отчаянии взглянула на него.
— Ах как тактично!
— Да я пошутил, — запротестовал хиппи. — Мойо не обижается, правда, парень?
— Нет. — Они со Стефани прижались друг к другу головами и захихикали.
Окинув их слегка подозрительным взглядом, Кохрейн расположился на собственном спальном мешке. Он поменял ткань на алый бархат в изумрудную полоску.
— Так как насчет тотализатора, ребятишки? Спорим, что первое проплывет по горизонту?
— Летающие блюдечки, — откликнулся Макфи.
— Нет-нет! — горячо воскликнула Рена. — Крылатые единороги, а на них верхом мы увидим дев, разодетых в украшенное оборочками дамское белье Кохрейна!
— Да ну вас, это же серьезно, пижоны вы! То есть похоже ведь, что наши жизни от этого зависят.
— Забавно, — рассуждала Стефани. — Совсем недавно я желала себе непременной смерти. А теперь, когда она как раз может наступить, я хочу прожить еще хотя бы чуточку подольше.
— Хочется спросить: почему вы считаете, что и в самом деле умрете? — спросил Сайнон. — Вы все утверждали, что именно это произойдет здесь.
— Это, я полагаю, вроде силы тяжести, — ответила Стефани. — Смерть такая стабильная штука. Это то, чего мы ожидаем в конце жизни.
— Вы хотите сказать — вы желаете собственного конца?
— Не совсем. Быть свободными от потусторонья — это только отчасти то, чего мы хотели. Предполагалось, будто здесь чудесным образом благословенный мир. Мы как бы находились на какой-то планете.