- Идите все наверх, - распорядилась Ройская и пошла к входной двери. В холле остались стоять растерянные Оля и Казимеж.
- Сидите наверху и не показывайтесь, - сказала им Ройская. - Немцы.
Анджей наблюдал из окна. Машина остановилась у крыльца, из нее вышли двое. Один был немецкий летчик с медлительными и изящными движениями, другой - штатский в полувоенной фуражке, высоких сапогах и полушубке. Однако этот тоже держался, как военный. "Вернее, как бывший военный", - мысленно поправился Анджей. И вдруг он узнал его: это был Валерек.
Анджей двинулся следом за пани Эвелиной, он не хотел оставлять тетку одну. Так близко видеть немца в военном мундире ему приходилось впервые. Появление Валерека - тоже событие не слишком радостное. Он почувствовал, как кровь отлила от лица и похолодели руки.
Валерек и его спутники вошли в прихожую. Лицо пани Ройской было бледно, губы сжаты. Валерек сделал вид, что не замечает этого.
- Я попросил моего друга, господина фон Бёма, подвезти меня. Я очень беспокоился о тебе, мама, но вижу, что у вас все в порядке.
Ройская молчала.
Валерек продолжал с наигранным оживлением:
- Это мой новый друг, поручик фон Бём. Он сейчас стоит в Седлеце…
Молодой офицер поклонился. Пани Ройская кивнула, но руки не подала. Валерек постарался и этого не заметить.
- Прошу, - обратился он к немцу, не дожидаясь приглашения матери и, видно, опасаясь, что приглашения этого так и не последует, - прошу.
И, сбросив полушубок, Валерек повел офицера в зал. Тут он заметил Анджея.
- А, и ты здесь? - сказал он, не подавая ему руки и не представляя офицеру.
Вошли в зал, уселись в кресла. Увидев, что иного выхода у нее нет, пани Ройская последовала за ними. Пошел и Анджей, сжимая похолодевшие руки. Говорил один только Валерек и говорил без передышки. На очень плохом немецком языке он принялся рассказывать своему "новому другу" историю Пустых Лонк. Со всеми подробностями он описал памятный эпизод тысяча девятьсот двадцатого года, а потом начал говорить о том, как хорошо мать ведет хозяйство. Видно было, его очень заботило, чтобы у немца составилось хорошее впечатление о хозяйстве. Офицер, кажется, понял это и сказал (это были его первые слова с момента появления в польском доме):
- Очень хорошо, что хозяйство в таком порядке. Я думаю, мы не оставим на месте людей, которые не умеют вести хозяйство. Вы ведь понимаете, нам надо кормить армию. Однако, - добавил он, улыбнувшись и склонив голову в сторону пани Ройской, - в том случае, если бы дела сложились как-нибудь иначе, я ничем не мог бы вам помочь. Это не по моей части.
- Что вы, господин барон, - с преувеличенным жаром воскликнул Валерек, - мы бы не осмелились вас беспокоить. Но я думаю, если бы что-нибудь угрожало моей матери, вы предупредили бы нас?
Немец что-то невнятно пробормотал, из чего можно было заключить, что вряд ли предупредил бы. Но Валерек тараторил дальше:
- Я страшно о тебе беспокоился, мама. - Он мешал немецкие фразы с польскими. - Страшно беспокоился, хотя, к счастью, здесь близко не было никаких боев.
- Но сожжено много деревень, - сказала пани Ройская по-немецки с великолепным произношением.
Летчик очень внимательно посмотрел на нее. Это был светлый блондин, чуть-чуть рыжеватый и веснушчатый, с бесцветными, прозрачными глазами. В его лице, удлиненном, с тонкими чертами, было что-то дегенеративное. Слова Ройской, ее отличное немецкое произношение, видимо, заинтересовали его, но он ничего не ответил ей.
- Бои шли где-то в Восточной Пруссии, - сказал Валерек, то и дело переходя с немецкого на польский. - Что за бессмыслица вся эта война - просто сплошная нелепость! Неужели можно было думать, что мы в состоянии сопротивляться такой мощи?
Тут вмешался Анджей:
- Думали, что это не такая уж большая мощь.
Валерек с презрением взглянул на него.
- Все дело в том, кто думал.
- Наши командиры, наши вожди.
- Ах, вот кто!
Они говорили по-польски. Немец переводил взгляд с Анджея на Валерека и с Валерека на Анджея. Он словно сравнивал их. Это было понятно - каждому бросалось в глаза их сходство. Только у Анджея глаза были светлые, иногда казались совсем голубыми, а иногда серыми; у Валерека же глаза были темные и угрюмые, а сегодня как-то особенно неспокойные. Анджея поразил лихорадочный блеск в глазах Валерека, когда тот смотрел то на мать, то на этого равнодушного и антипатичного немца.
Ройская, видимо, тоже почувствовала беспокойство сына.
- Тебе нечего было бояться, ты знаешь, что я сама все могу уладить.
- Но у вас здесь слишком много народу.
- Что поделаешь, это беженцы, не могу же я их выгнать.
- И много их здесь?
Ройская не ответила.
- Я спрашиваю, много ли их в усадьбе?
- Много. Посмотри сам.
- И в доме тоже есть?
Пани Ройская и этот вопрос Валерия оставила без ответа.
Окна зала выходили в парк, отсюда видны были ворота и клумба перед домом. И хотя кусты и деревья заслоняли ворота, пани Эвелина заметила бричку, въезжающую во двор. Она испуганно поднялась. Но было уже поздно. Валерек проследил за ее взглядом и успел рассмотреть и коляску и фигуру женщины, вышедшей из нее.
- Те-те-те, - сказал он и тоже встал. - Простите, - обратился он к офицеру, - но тут приехала одна особа, которая меня очень интересует. Вы меня извините? - повторил он еще раз и поспешил в переднюю.
Вновь прибывшая стояла у вешалки и снимала с себя платки и пальто. Это была Кристина.
- Крыстя, ради бога, что тебя сюда привело? - с улыбкой произнес Валерек.
Кристина так и застыла на месте.
- А где же твой достопочтенный муж? - иронически произнес Валерек.
И, подойдя к ней, внезапно обнял ее и, прежде чем Кристина успела крикнуть, впился ей в губы. Потом отошел и громко расхохотался, словно это была лучшая в мире шутка.
- Как ты смеешь! - крикнула Кристина. Но тут же овладела собой и, сняв пальто, спокойно спросила: - Где тетя?
- Она в зале, принимает немецкого офицера, - сказал Валерек.
- Что за вздор!
Кристина прошла в зал. В самом деле, пани Ройская сидела в обществе Анджея и немецкого офицера.
- Тетя, я к вам на минутку, - не здороваясь ни с кем, сказала Кристина.
Ройская встала и торопливо вышла вслед за гостьей. Кристина пробежала через столовую в буфетную и только там схватила тетку за руку. Она смотрела ей в лицо испуганно и растерянно, вряд ли это было вызвано только неожиданной встречей с бывшим мужем.
- Тетя, - заговорила она, - мой муж вернулся после сражения в Пруссии. Сейчас он у меня и не знает, как ему быть, я приехала к вам за советом.
- Он офицер?
- Да, капитан.
- Плохо, - сказала Ройская. - А впрочем, ничего я не знаю. Столько всего рассказывают беженцы, что если всему верить…
- Но я встретила здесь Валерека. Это дурной знак.
- Знаешь, Кристина… - начала Ройская.
- Простите меня, тетя, но я действительно испугалась. Он меня не оставит в покое.
- Прежде всего он не должен знать, что твой муж вернулся.
- Неужели он с немцами заодно?
- Ничего не знаю. Вижу его впервые с того дня, как разразилась война. Но приехал он с этим немцем.
- Как? Он приехал сюда с немецким офицером?
- Да.
- Уже с немецким офицером? Откуда?
Пани Ройская пожала плечами.
- Наверно, из Седлеца. Ведь он живет в Седлеце.
- И уже спелся с ними… - Кристина вздрогнула. Потом, надевая перчатки, которые держала в руках, добавила: - В таком случае, я сейчас же исчезаю.
- Отдохни хоть немного, - сказала Ройская, - ведь отмахала этакую даль.
- Нет, нет, не могу. Я и так его боюсь, а если он еще…
И через столовую она быстро вышла в прихожую. Но там ее уже ждал Валерек.
- Куда ты так спешишь? - серьезно спросил он. - Подожди минутку.
- Не могу.
- Почему? Пожар, что ли?
- Мне надо возвращаться.
- Ведь твоего достопочтенного мужа, кажется, нет дома?
Кристина молча надевала пальто и повязывала платок.
- Твой муж в армии? Верно? - наседал Валерек.
- Ну конечно, - подтвердила пани Ройская, вышедшая за ними. А потом тихо сказала Валереку: - Что надо здесь этому немцу? Зачем ты его сюда привез?
- Ах, так! Зачем? Увидите зачем. Он еще нам пригодится. Это очень порядочный человек.
- Ты видел, как он насторожился, когда я заговорила о бомбежке?
- Ну в самом деле, мама, это глупо. Каждый военный обязан выполнять приказ своего командира.
- Забирай его и немедленно уезжайте! - грозно сказала Ройская.
Валерек с удивлением посмотрел на мать. Давно не говорила она с ним подобным тоном.
- Мама, вы пожалеете, - шепнул он.
- Пожалею или не пожалею - убирайтесь отсюда!
Она оглянулась, но Кристины уже не было в холле. Ройская взяла Валерека за рукав и, отведя в угол, начала говорить ему торопливым шепотом, нервничая и заикаясь:
- Ты видишь, как тебя все боятся? Ты что, с ума сошел?! Несколько лет здесь не появлялся, а тут вдруг пожаловал с немцем. Где ты с ним спутался? Совести у тебя совсем нет! Так меня позорить! Кристина вылетела, словно ошпаренная, Анджей вон дрожит весь…
Красивое лицо Валерия исказилось от злобы.
- Ну, этого-то щенка я запомню, - сказал он.
Ройская не обращала внимания на его гримасы.
- Убирайся отсюда немедленно, и чтобы я тебя здесь больше не видала. Дом пока еще мой, я здесь хозяйка. Мне стыдно за тебя!
Валерек слабо улыбнулся и вдруг взял руку матери и поцеловал.
Это было неожиданно.