"Интересно, носит ли она при себе цианистый калий?" - невольно подумал Януш.
- Чертовски приятная была прогулка, - повторила Геленка, глядя мимо Януша в окно, словно видела там пройденный путь. - Ведь мы шли пешком… Бронеквсегда говорил: "Мы шли пешком от Кракова до Закопане", но это было не совсем так. Мы доехали до Мыслени автобусом… и только потом двинулись по шоссе.
- Долго шли? - поинтересовался Януш.
- Три дня, - ответила Геленка и, взглянув на Януша, со вздохом добавила: - То были самые счастливые дни в моей жизни.
- И какой вас ждал сюрприз?
- Мы не пошли по шоссе прямо до Кликушовой, а свернули в Рабку. Я никогда не была в Рабке и не знала, красиво там или нет. А вы бывали когда-нибудь в Рабке, дядя? - спросила она с внезапным любопытством.
Януш испытующе посмотрел на нее. Геленка изменилась в этот момент до неузнаваемости, казалось, это была другая девушка. Прелестные черты утратили скованность - улыбка озарила ее лицо. Она слегка выпячивала красиво очерченные губы, у глаз сбежались мелкие морщинки, и на щеке появилась ямочка, которая придавала ей столько очарования.
- Нет, никогда не был, - ответил он. - И что же ты там нашла особенного?
- Ах, это была такая неожиданность, когда мы подошли к старому костелу. Я совершенно выдохлась и рухнула, как колода, под первым попавшимся деревом. Я видела, что деревья там старые и раскидистые, но не заметила почему-то, что они огромные.
- Ты, должно быть, утомилась. Жуткое дело - столько протопать пешком…
Януш старался изъясняться в стиле Геленки, хотя она давно забыла свои излюбленные словечки и говорила теперь гораздо сдержаннее.
- Деревья, казалось бы, как деревья, - продолжала девушка. - Но когда я взглянула на костел, то просто онемела от восторга. Схватила Бронека за руку и все твердила: "Взгляни, взгляни…"
- Это деревянный костел?
- Из лиственницы. Он прятался среди высоких, могучих лип и ясеней и выглядел каким-то нереальным. Словно был не из дерева, а из чего-то другого. Из шелковых полотнищ, что ли… Ты будешь надо мной смеяться, дядя, - вдруг заколебалась Геленка, - будешь презирать меня… Ведь я действительно ничего не видела. Но все-таки мне кажется, что этот костел потрясающе прекрасен. Безусловно, он прекрасен.
- Наверняка, - поддакнул Януш, упиваясь чудесным преображением Геленки. - Наверняка. Эти сооружения очень красивы.
- И не в смысле каких-либо архитектурных красот, по крайней мере так говорил Бронек, а с точки зрения красоты фактуры, - продолжала Геленка. - Бронек был помешан на этой "красоте фактуры". Он обо всем говорил так. И о костеле в Рабке, и о ясенях возле Кликушовой… Его восхищала фактура. Он говорил, что лишь Константен Гиз умел передать "красоту фактуры". Вечно ссылался на этого Гиза.
- А ты когда-нибудь видела рисунки Гиза?
- Ведь я же ничего не видела, дядя, - произнесла Геленка, сразу сникая.
- И Анджей был с вами? - чуть ли не с ревностью спросил Януш.
- Был.
- Даже на каникулы в Пустые Лонки не поехал?
- Нет, - сказала Геленка и с суховатой язвительностью добавила: - Его возлюбленная как раз вышла замуж. А ее супруга посадили в каталажку… Анджей боялся соблазна.
Она цинично усмехнулась. Януш смутился.
Ядвига захихикала. Она торжествующе взглянула на Януша, точно хотела сказать: "Видишь, каковы эти детки". Но промолчала.
Януш уставился в тарелку, чувствуя, как у него сжимается сердце. И лишь немного погодя пробормотал:
- Ты недобрая, Геленка.
- Мне никто не помогает стать доброй. А уж от того, Что творятся вокруг, вряд ли подобреешь, - довольно резко проговорила девушка. Злая усмешка не сходила с ее лица. - Анджей - тот добрый. Он был так забавно влюблен в простую девушку, проще которой не найдешь на целом свете.
- Все-то ты знаешь, Геленка! - заметила несколько задетая Ядвига. - И даже помнишь, что было четыре года назад! А почему нельзя любить "простых" девчат? - добавила она спустя минуту.
Геленка ничего не ответила. Она ушла к себе в комнату и в тот день больше уже не показывалась.
Так коротали они дни в невеселых разговорах или в еще более суровом молчании. Только недели через три Януш осознал, как жаждет он, чтобы это молчание продолжалось вечно. И полные разногласий застольные беседы, и этот шорох в мансарде - признак жизни "на верхотуре", которая прежде всегда пустовала, а теперь была обитаема, - все это стало ему необходимо. Он не хотел признаться самому себе, что этой осенью, когда новости одна хуже другой приходили не только из Варшавы, но и из Сохачева, сердце его наполняло удивительное чувство гармонии, какого он давно не испытывал. Януш лицемерно приписывал все добрым вестям с фронтов. Впрочем, это не мешало ему следить за каждым шагом Геленки.
Постепенно он убедился, что она находится в Коморове вовсе не потому, что ей пришлось исчезнуть из Варшавы. Очевидно, здесь она выполняла какое-то задание. Геленка отправлялась на прогулку, якобы в сторону Сохачева, а сама шла совсем в другую сторону, к лесам. Януш видел однажды, как она прохаживалась по аллее с каким-то юнцом. Все это сердило его. Но ему казалось, что его злит слишком неосторожное поведение девушки.
- И это они называют конспирацией! - как-то сказал он Ядвиге.
Экономка испытующе поглядела на него и, пожав плечами, вышла. Янушу не понравилось это молчание.
- А, пусть называют, как хотят, - проворчала она, когда он снова повторил те же слова.
В Коморове ни для кого не было тайной, что в лесу под Броховом, за Кампиносом, засели партизаны. Отряд, ближе всего находящийся к Варшаве и как будто весьма активный. Янушу пришло в голову, что Геленка выполняет роль связной между отрядом и Варшавой. Однако вскоре он убедился, что это не так.
В конце октября стояли теплые, солнечные дни. Лес, казалось, был отлит из меди. По утрам чистое, сапфирное небо подымалось из предрассветной мглы.
Чувство гармонии нарастало. Януш находил в себе силы преодолевать все "преходящее". Он взирал на события как бы с высоты. И в то же время знал, что скоро все эти чувства будут в нем подавлены. Он решил сочинить что-нибудь. Сидел по утрам за столиком, что-то писал и зачеркивал.
В это утро он тоже сидел так часа два, устал и решил немного поработать в оранжерее. С радостью вышел он во двор, оставив листки на столе.
Когда он уже был в теплице, Игнац доложил, что его непременно хотят видеть какие-то бабы. Януш был несколько раздосадован.
- Какие бабы? Что за бабы?
- А это, сударь, бабы из леса, из-за Брохова.
- Что им надо?
- Они, сударь, из Люцины.
- Из Люцины? Что это значит?
- А это деревня такая есть, - сказал Игнац. - В лесных глубинах. Сами понимаете, сударь…
Игнац многозначительно подмигнул. Януш знал, что Игнац тайком в овине слушает радио и почитывает газеты. Поэтому сразу догадался, о чем он ведет речь.
"Люцина, - вспомнил Януш, - деревня, затерявшаяся в самой чаще леса. Полностью контролируется партизанами".
- Ну так зови этих баб, - сказал он, сдаваясь.
Вошли две женщины, высокие, загорелые, громкоголосые. Какие-то удивительно смелые и симпатичные. Януш, разглядев их, улыбнулся. Та, что была выше ростом и постарше, подождала, пока Игнац вышел из оранжереи, и начала без всяких предисловий:
- Мы пришли сюда, сударь, с нижайшей просьбой.
- Это не наша просьба, - добавила младшая.
- А чья?
- Да тех, из леса, - без смущения сказала старшая.
- Что вам нужно? - холодно спросил Януш.
- Да к ним, сударь, два англичанина приблудились, а столковаться с ними невозможно.
- Значит, я должен пойти к ним? И служить им переводчиком?
- Просили, чтобы сейчас же, а то им очень некогда. Вроде бы должны этих англичан поскорее отправить… А столковаться с ними - ни в какую!
- Но ведь это далеко, чертовски далеко.
- Безделица для таких ножек, как ваши. Километров двенадцать будет… Только они просили, чтобы вы непременно пришли пешком. Ведь бричка да конь и все такое прочее могут навлечь… Ей-ей, недалеко, двенадцать…
- Да что ты болтаешь, - перебила младшая, - до Люпины восемь, а там еще два-три…
- Надо в обход, не через деревню. Так что будет километров тринадцать… За два часа дойдешь.
- Но как же я туда попаду? - спросил Януш, все более раздражаясь.
- А мы вас проводим. За этим и пришли.
- Значит, я прямо сейчас должен собраться и идти?
- Выходит так, благодетель. Пока еще тепло и солнышко светит. Мы пойдем впереди…
- Чтобы не навлекать…
- А вы следом. Мы будем оглядываться, поспеваете ли за нами. - Бабы засмеялись. Януш почувствовал себя задетым.
- Не бойтесь, - сказал он, - ноги у меня еще сильные.
- Сюда-то мы шли, пожалуй, не более часа.
- Так ведь мы межами, межами. Прыг-скок, словно зайчишки…
- Ну так и я пойду межами, - улыбнулся Януш. - Надо только взять какой-нибудь еды. Ведь это займет целый день.
- Не стоит, сударь. Там вас покормят. У нас в Люцине перекусите. Не стоит нагружаться.
Януш уже давно не выходил в поле. Он бодро шагал теперь за двумя веселыми бабами; они шли легко, как цыганки. Сперва у него чуть-чуть захватило дух, так стремительно двинулись они вперед. Бабы оглядывались на него и подталкивали друг друга локтем, словно это была какая-то любовная игра. Его забавляла эта прогулка вдоль межи, "прыг-скок, словно зайчишки", вдогонку за женщинами.
Во всей этой осенней безмятежности он уловил вдруг новый, давно забытый оттенок сердечности или дружелюбия - что-то отрадное и прекрасное.