VII
К вечеру следующего дня за Венгровом свернули с основной магистрали и поехали по узкой, но хорошей дороге, ведущей в деревню, где жила старая Голомбекова. Анджей уговорил мать согласиться на эту остановку, потому что надеялся узнать там что-нибудь об отце. Ведь он не знал, при каких обстоятельствах ушла машина и почему отец не вернулся за женой и дочерью. Оля же видела, как все было, и инстинктивно чувствовала, что Франтишек исчез безвозвратно.
Спыхале тоже не слишком был по душе визит к матери Голомбека. А Оля боялась этой встречи со свекровью, она понимала, что невозможно будет объяснить ей, каким образом они потеряли Франтишека. Старуха Голомбекова жила в стороне от шоссе, почти не выбиралась из дому и, конечно, понятия не имела о том, как теперь выглядят большие дороги. Олю страшил разговор с ней.
Между тем все обошлось благополучно. Старуха лежала в постели после гриппа. Она была поглощена своей болезнью, и весть о том, что Франек где-то "пропал", приняла очень спокойно. Как все крестьяне, она привыкла мириться с самыми трудными обстоятельствами и никогда не пыталась бороться с всесильной судьбой. Что у человека на роду написано, так тому и быть. Франек исчез? Видно, такова уж судьба. Но Антек не унаследовал от бабки такой рассудительности.
Встреча с Антеком была большой неожиданностью. Ни Оля, ни Анджей не знали, что он здесь, и, увидев его рослую фигуру во дворе, очень обрадовались. Антек сердечно обнял мать, но в свою очередь был очень удивлен при виде Казимежа Спыхалы в повозке, которую он сразу узнал (так же как и Анджей, Антек всегда безошибочно узнавал упряжку из Пустых Лонк). Он холодно подал Спыхале руку. Анеля тотчас же принялась готовить ужин. Оле пришлось рассказать старухе Голомбековой о всех своих злоключениях - и о том, что случилось в Варшаве, и о том, что произошло в Пустых Лонках, - и одновременно выслушивать бесконечные жалобы свекрови.
Спыхала остался на крылечке избы. Антек же тотчас потащил Анджея к гумну, где шла молотьба (это соседи молотили свое зерно на молотилке старой Голомбековой), и, уведя его подальше, за стога соломы, спросил прямо:
- Слушай, что это значит? Откуда взялся этот кавалер? Почему он едет с вами?
Анджей попытался уклониться от ответа.
- Ну и что такого? Он был в Пустых Лонках, собрался в Варшаву, мы его и взяли.
- Все-таки, - с сомнением протянул Антек, - не нравится мне это. Он что, снова подбирается к маме?
- С ума ты спятил! - рассердился Анджей.
- Ну конечно, сначала вы отца потеряли, - Антек уже и Анджея считал виновным, - а теперь готовы отдать маму ее давнишнему возлюбленному…
Анджей не любил таких разговоров.
- Послушай, - сказал он, - не болтай зря. Подумаешь, какой-то там бывший жених…
- А где Билинская?
- Уехала на его машине. Наверно, в Румынию.
- А он остался? Зачем?
- Почем я знаю! И он хотел было ехать, но вернулся.
- Не нравится мне вся эта история, - повторил Антек упрямо.
- Поедешь с нами в Варшаву, - начал было Анджей, - вместе все-таки лучше…
- И не подумаю, - сказал Антек. - Что мне делать сейчас в Варшаве? Ты думаешь, немцы позволят открыть университет?
- Посмотрим, - сказал Анджей, задумавшись. - Что будет, то будет.
- Пока там только войска, еще полбеды, - рассуждал Антек, - но вот придет полиция…
- Мне кажется, в городе человеку легче затеряться, - сказал Анджей.
- Я предпочитаю сидеть здесь. Мне и у бабки хорошо. У них здесь нет ни одного мужчины, должен же кто-то помочь. Анеле одной не справиться.
- Ну а что это за Анеля? Какая она? - спросил Анджей без всякой задней мысли.
Но тут же заметил, что брат вдруг покраснел и, скрывая смущение, стал грызть соломинку. Анджей был очень деликатен, никогда не настаивал в таких случаях. Он и сам никогда не говорил брату о Касе, хотя знал, что и в Варшаве и в Пустых Лонках - все болтали об этой Касе. Ему было неприятно, что он заставил брата смутиться. И ни в коем случае не хотел выслушивать его излияния - ужасно не любил он этих разговоров о женщинах. Ну, если Ромек болтал что-то такое, он еще мог это снести, но с Антонием он не заговорил бы об этом ни за что на свете.
Видя, что Антек ничего не отвечает, Анджей добавил:
- Видишь ли, она показалась мне очень милой девушкой.
Волей-неволей Антеку пришлось ответить.
- И очень работящая, - сказал он убежденно.
Анджею стало смешно, но он не подал и виду. Однако не мог удержаться, чтобы не показать брату свое превосходство.
- Ах ты наивная душа, - сказал он.
Антек пропустил это мимо ушей и вернулся к разговору о Спыхале. Но тут уж Анджей не захотел вдаваться в обсуждения. Характер бабки в чем-то передался ему.
"Чему быть, того не миновать", - подумал он и не поддержал разговора.
- Посмотри, какие у меня брюки, - сказал Антек, - видал?
Анджей взглянул равнодушно.
- Брюки как брюки, - сказал он, но тут же спохватился. - А верно, ты ведь был в военной форме. Как же ты переоделся?
- Ого! Все зарыто в землю, - ответил Антек, - а брюки мне Анеля достала из чулана. Это брюки Владека Голомбека. Знаешь?
- Владек Голомбек? - задумался Анджей. - Кто это такой?
- Не знаешь? Не помнишь? Брат отца, он живет сейчас в Советах.
- Живет? - Анджей пожал плечами. - Там его, наверно, давно уже прикончили…
- Нет, - твердо сказал Антек. - Бабуня получила от него известия, ее разыскивали еще в Бартодзеях. Устное известие, конечно, но получила. Он жив, просил передать всем привет и сказать, что, наверно, скоро увидимся.
- Кто знает? Может, и правда.
- Думаешь, они скоро придут?
- Скоро не скоро, а все-таки придут.
- Ну идем, наверно, можно уже поесть.
Они вернулись в дом, и начались приготовления к ужину. Бабка поднялась с постели, нарядилась в черное платье и даже набросила на голову "одесскую" шаль, которую когда-то подарила ей тетя Михася. Шаль была кружевная, длинная, так называемая косынка - когда-то их носили на юге России. В этом наряде, редко доставаемом из шкафа, бабуся выглядела очень благообразно. Видимо, ей хотелось как-то отметить приезд невестки и внука.
Но ужин не получился ни веселым, ни торжественным. Был он какой-то печальный, скорее похожий на поминки, хотя и трудно было бы сказать, по ком или по чем эти поминки. Ведь бабуся не принимала близко к сердцу сообщение о том, что ее сын - и это уже второй сын - "пропал без вести". Она даже сказала Оле:
- Не беспокойся, Оля, он найдется.
- Дорогая мама, - сказала Оля, - но ведь это так ужасно…
- Еще никогда не бывало, чтобы он не нашелся, - сказала бабка, и юноши не могли удержаться от улыбки, услышав это безапелляционное заявление.
Все уселись за стол в чистой, с низким потолком комнате. Анеля подавала на стол. Антек то и дело вскакивал, чтобы помочь ей. Анджей с удивлением поглядывал на него: дома Антек никогда не обнаруживал охоты к каким-либо хозяйственным делам.
За столом воцарилось молчание. Ужин был немудреный: простокваша с картошкой, салат из помидоров, яичница…
Бабуня настаивала, чтобы все выпили немного водки. Оля отказывалась, ссылаясь на усталость, ведь они сегодня проехали больше двадцати километров да и к тому же недалеко от Венгрова произошел неприятный случай. Во время осмотра их повозки немцы обнаружили у Спыхалы пистолет. Когда его спросили, имеется ли у него оружие, он признался сразу. Только поэтому его отпустили. Немец, отобравший пистолет, сказал Оле: "Вы знаете, что я могу расстрелять его без суда? За ношение оружия расстреливают на месте".
- Видно, он принял пана Спыхалу за твоего мужа, - сказала Голомбекова.
- Наверно, - вставил Ромек, потому что все другие молчали.
- Неужели правда он мог его застрелить? - спросила старуха с беспокойством.
- Конечно, мог, - сказал Спыхала, - война есть война.
Выпили водки. Молодежь тотчас же повеселела - и Анеля, и Антек, и Анджей; Ромеку, у которого от усталости слипались глаза, водка сразу ударила в голову. Все начали рассказывать друг другу забавные и не очень забавные истории о пережитых неделях. Вестей из Варшавы давно не было, сюда доходили только неверные слухи да осипший голос Стажинского .
Если бы они не видели этого собственными глазами, многого не могли бы даже вообразить. Осада и защита Варшавы (Варшава - открытый город), вполне вероятный расстрел Спыхалы там, на дороге, все эти истории о том, как на мосту возле рва подорвался немецкий автомобиль, как взлетели на воздух трое солдат, как был убит какой-то еврей, ехавший в фурманке… Все это могло показаться просто неправдоподобным. Ведь еще совсем недавно здесь колыхались хлеба, рос зеленый, высокий и веселый "конский зуб" и бегали зайцы.