4
К рассвету стрельба в лесу почти совсем прекратилась. Сухо трещали лишь одинокие выстрелы - партизаны прочесывали лес. К Данчикову приходили один за другим командиры с докладами, но комбриг ругался, сдерживая боль, и гнал их прочь новыми распоряжениями. Его смущала угроза попавшего в плен одноглазого офицера, который уверял, что в селе осталась сильная резервная группа лейтенанта Копфа, которая вот-вот придет на выручку фашистам и разгонит партизан. К тому же до сих пор среди трупов вражеских офицеров не удалось опознать коменданта гарнизона капитана Визе. Его разыскивали партизаны и даже мирные жители, прибежавшие в лес в разгар боя.
Данчикову, разгоряченному схваткой, ослабевшему от потери крови, казалось, что враг разгромлен не окончательно, что где-то поблизости капитан Визе собирает остатки своего гарнизона и готовится вместе с резервным отрядом Копфа к реваншу.
Данчиков распорядился переместить командный пункт к верхнему буераку, откуда удобнее развернуться для возможной контратаки. Слабым кивком головы он одобрил действия Густава, когда тот в ответ на растерянный взгляд Сапронова поднял второй ящик рации, чтобы нести ее на новое место.
Юрий сначала отнесся с недоверием к желанию Густава помочь радисту, но потом, поразмыслив, проговорил:
- Давай, давай...
Они были уже недалеко от цели, когда Сапронов, сделав какой-то решительный жест рукой, призывающий замереть, пополз по снегу в густой дубняк на взлобке. Густав стал наблюдать за ним, попятившись назад, радуясь минутной передышке. Пот заливал глаза.
Но отдыхать долго не пришлось. Невдалеке от того места, где скрылся Юрий, зашевелились кусты. На поляну вышел человек. Низко пригибаясь и утопая в замяти, он загнанно озирался, еле переставлял ноги. Время от времени он вскидывал перед собою пистолет и стрелял наобум. Предрассветная сутемень к тому времени совсем поредела. Густав отчетливо видел: в ста шагах от него немецкий офицер. Он был высок ростом, без головного убора.
Несколько мгновений Густав рассматривал офицера со смешанным чувством: он еще не настолько сблизился с русскими, чтобы считать фашиста своим врагом и бояться встречи с ним; но и встреча эта уже не означала для него возвращения к "своим".
Раздались выстрелы, отрывисто, нервно, ожесточенно застрочили сразу два автомата - русский и немецкий. Это было скорее похоже на дуэль с близкой дистанции, чем на перестрелку. По тому, как офицер, пригнувшись еще ниже, рысцой побежал к буераку, Густав понял: Сапронов стрелял не по нему. В дубняке находился еще кто-то.
Скрываться было бесцельно да и поздно. Густав лишь подсознательно вытянулся перед офицером.
- Хелло! Ты кто? - прохрипел офицер, шумно сопя. Его грудь ходила ходуном. Но офицер уже сам видел, что перед ним немецкий солдат. На перекошенной от ярости физиономии офицера возникло нечто подобное улыбке. - Что это за дурацкий маскарад на тебе? - мгновенно сориентировавшись, кивнул он на шапку Густава.
- Я - Густав Мюллер, господин капитан. Из первой роты.
- Доннер веттер! Где-то я слыхал эту фамилию...
- О да, господин капитан Визе. Мы даже больше чем знакомы с вами. Уверяю вас, вы сейчас вспомните меня, - вцепившись глазами в парабеллум и выбирая момент для нападения, проговорил Густав.
В это время в верхнюю кромку оврага ударил веер пуль. Били разрывными. И хотя стрелял немец, Густав не мог уже изменить своего прежнего решения. Когда капитан Визе инстинктивно пригнулся, опасаясь пулевых осколков, Густав резко шагнул вперед и ударил офицера ногою под локоть. Пистолет отлетел в сторону. В другую сторону повалился навзничь капитан Визе, не выдержав последовавшего удара под ложечку.
- Теперь я все вспомнил, - икая, пробормотал лежащий на снегу. - Но что за дурацкая привычка таким манером встречать своих старых друзей? К тому же ты действуешь запрещенным способом.
- На правах старого друга не советую вам шевелиться, господин Гельмут Визе. Пистолет у меня в руках, - наклонился над лежащим офицером Густав.
Когда он убедился, что капитан Визе согласен выполнять его приказания, добавил тише:
- Что касается запрещенных приемов, то здесь уж лучше нам не упрекать друг друга: чему научили, то и получайте. Между прочим, вы сами сейчас допустили запрещенный прием - оставили на поле боя своего товарища и убежали.
- Замолчи, предатель! - рявкнул Визе, скрипнув зубами.
Густав не ответил. Да и нужно ли было отвечать вообще? Самым достойным ответом Гельмуту Визе была разыгравшаяся минуту назад трагедия между ним и его бывшим учеником по Фрейбергскому клубу гитлерюгенда.
В дубняке изредка еще хлопали одиночные выстрелы. Потом вдруг все стихло. Двое в буераке - один сидя, другой лежа на снегу - напряженно прислушивались к тишине. От исхода боя там, наверху, могла круто измениться судьба каждого из этих двух: Густав, как и сам капитан, теперь уже хорошо знал, что в пистолете не осталось патронов. Если в дубняке победит гитлеровец, Густаву нечем защищаться. Да и едва ли он станет стрелять в немца. Гельмуту Визе он отомстил, а теперь будь что будет.
Густав приподнялся, оттащил за брезентовый ремень ящик подальше от капитана и опустился на одно колено:
- Можете идти своей дорогой, капитан Визе. Я вас отпускаю.
Густав в самом деле не знал, что ему делать с офицером. Было бы не плохо, если бы тот действительно удалился. Все равно он, невооруженный, вскоре станет добычей партизан.
- Ты очень любезен, Август Мюллер, - проговорил Визе, приподнявшись на локтях и поворачиваясь на бок.
- Густав Мюллер, господин капитан.
- Ты великодушно поступаешь, студент, - продолжал Визе уже совсем спокойно. - Победить профессионального боксера Гельмута Визе и не зафиксировать победы с помощью свидетеля - здесь не видно спортивной гордости, солдат Мюллер.
- Вы все еще надеетесь на чудо?
- Штурмфюрер Фигль сейчас покончит с этим бандитом - и тогда очередь за тобой.
Густав догадывался о возможности такого исхода боя, тем более, что в дубняке последним трещал немецкий автомат. Сапронов отвечал изредка, экономил патроны.
- Слушай, Мюллер, - скороговоркой зашептал Визе, - если сюда возвратится все-таки русский, ты свалишь его таким же манером, как меня. Ясно? Ты сделаешь это по моему приказу, чтобы искупить свою вину перед отечеством.
- Но что это даст? - пробормотал Густав, размышляя совсем о другом. - Их тысячи... Они пошли до Карпат... Вставайте немедленно. Пока еще не совсем рассвело...
Густав и Визе, не глядя друг на друга, думая каждый о своем, вытянув шеи, стали прислушиваться. Так прошло несколько тревожных минут.
Ожидание двух в овраге достигло крайнего напряжения, когда со стороны дубняка послышались тяжелые шаги безвестного для них победителя. Ноги идущего зашуршали по верхней кромке оврага. Густав даже съежился, как под ударом. Но над головой прозвучал спасительный голос усталого Сапронова:
- Давай, давай!..