Сон этот, как чувствовал Юра, был не к добру. За день "правильные" пацаны набирались сил, чтобы потратить их ночью. А как они собирались их тратить - он уже видел.
Где-то за два дня до окончания сборов, (то ли сами решили, то ли кто убедил), сержанты решили показать всю будущую армейскую жизнь до конца. А именно - самым убедительным образом объяснить, как выглядит "дедовщина", и с чем ее едят. А может, просто решили так пошутить над "духами", да не подумали, чем эта шутка закончится.
Со смехом выбрали они самого дохлого "дохода", объявили его почетным "дедушкой", запретили трогать под страхом расправы.
А затем началось производство "духов" в "черпаки". Для этого принесли табуретку, и сержанты, выбрав замкомвзводов, и некоторых других "правильных пацанов", без особого рвения постучали им по жопе этой табуреткой, и объявили, что теперь они "черпаки". Далее их также быстро произвели в достоинство "дембелей", а затем сержанты, заварившие всю эту кашу, куда-то мирно свалили, предоставив самому личному составу разбираться, кто теперь будет "духом", кто "черпаком", а кто "дембелем".
Юра так потом и не понял, то ли они и правда были наивными чукотскими юношами, что мало похоже на действительность, то ли просто "забили" на все. Последнее скорее соответствовало истине.
Вот тут-то и началось… В "черпаки" принимали далеко не всех.
В рядах "духов" остались все участники "гладиаторских" боев. Но и остальным пришлось туговато. "Дембеля" рассматривали каждую кандидатуру в отдельности, и решали, кто и сколько ударов табуреткой по пятой точке должен получить, чтобы перейти хотя бы в разряд "черпаков".
Впрочем, кто хотел остаться "духом", тот мог ничего и не делать… Но "духом" оставаться не хотел никто.
Дошла очередь и до Юры.
Дембеля скептически осмотрели его, и вдруг один сказал:
- Да это же тот, кто жрать любит! Он из строя сзади выбегал! Еще пендель получил… Э-э-э, чувак… Ты практически "дух".
Сердце у Юры ухнуло вниз. Всего-то раз поддался он стадному чувству, и вот - подставился.
- Тебе надо одиннадцать раз получить, - сказал Паша Молчун. - Или оставайся "духом".
Юра кивнул головой. Молчун взял табуретку, Попов нагнулся, и табуретка с силой ударила его в зад. Ощущение было такое, что позвоночник вылетит наружу через рот.
Юра выдержал только пять таких ударов, а потом отскочил, и закружился на месте от боли.
"Дембеля" заржали. Юра так и не понял, засчитали ему переход в "черпаки" или нет.
Зато как обидно было смотреть, как его одноклассник получил всего один щадящий удар, и с обалденно - обрадованным видом отошел в сторону. Попов подумал, что хотя раньше он почти дружил с этим парнем, теперь между ними пролегла пропасть - он никогда не забудет этой глупой, (а может, и не такой уж глупой), радости на его лице.
Прием окончился. "Дембеля" заменили сержантов, и повели "духов" и "черпаков" на занятия. "Духи" бегали, "черпаки" отжимались и подтягивались. Потом они менялись местами, и все начиналось снова.
Потом занимались строевой подготовкой, проходя парадным маршем перед каждым "дембелем" отдельно.
Это было слегка унизительным, но еще не самым страшным. Самое страшное, как чувствовал Юра, будет вечером и ночью в расположении. Увы, он не ошибся.
Сержанты и все прочее руководство испарилось, - до конца сборов оставалась одна ночь, и они, очевидно, собирались напоследок, как следует оторваться в поселке. Водка, самогон, бабы и прочие прелести. А потом возвращение домой - многим к семьям… И все - с женой не очень-то выпьешь, и к шлюхам не сбегаешь.
А чего? "Дембелей" они назначили, пусть оправдывают доверие, и личный состав в руках держат.
Они и держали.
Было еще светло, когда "первичные дембеля" начали воспроизводить "вторичных". Сами выбирали, кого считали нужным, и "производили". Процедура была простой: один из "первичных" называл фамилию, окосевший от восторга товарищ должен был выйти из строя, встать на табуретку, и громко назвать свои фамилию, имя и отчество. Очень громко - потому что, по правилам, "черпаки" должны были называть "дембелей" только по имени - отчеству. Приказ "дембеля" - закон для "черпака", а "дух" - это даже и не человек.
Тут и началось. Вылетел какой-то окосевший от счастья и наглости "дембель" - казах, позыркал своими узкими глазами по строю, и остановился на Юре.
- Ты! - заорал он, указав на него грязным пальцем. - Ты! Быстро! Принеси мне… (Он забыл, или не мог сообразить, чего хочет). Принеси мне сигареты! Они лежат на моей кровати, под подушкой. Быстро!!!
Неведомая сила подхватила Юру Попова, и бросила выполнять приказ этого тупого, узкоглазого ублюдка, вся сила которого в этот момент был только в том, что он оказался, непонятно по какому праву, частью единой силы, против которой Юра пойти не посмел. Он остро чувствовал, что мир сошел с ума. Что сейчас здесь есть одна сила - это Тьма. И что эти "дембеля" просто слетели с катушек, потеряли вообще представление о реальности, и сейчас любого, кто выступит против, начнут бить, ломать, стирать в порошок, не думая о последствиях, или считая, что могут противостоять всему упорядоченному миру - их же много.
Неожиданно "дембеля" объявили отбой. Все "черпаки" и "духи" тут же попрыгали на раскладушки, и замерли. А потом… А потом Юре очень захотелось убежать куда-нибудь в ближайший лесок, или в степь, или еще куда… Спрятаться, залечь… И это, наверное, было бы самым правильным. Но он был "дисциплинированным" мальчиком. Он не осмелился это сделать. А зря! Ох, зря…
Потом, уже много позже, он считал, что если его предало государство - в лице командиров, (ведь не он сам их себе выбирал), то он этому государству уже ничего не должен. Плевать на него! Выживать надо самому! Любым способом… А потом, спустя еще какое-то время, все-таки решил, что любым способом нельзя. Нельзя! Потому что есть такие способы, от которых всю оставшуюся жизнь будет стыдно…
Его словно что-то толкнуло. Он открыл глаза, и увидел, как через три раскладушки от него, "дембеля", ухватив "черпака" за руки и ноги, потащили его куда-то к выходу. Тот обреченно молчал, потому что еще два "дембеля" держали в руках по дубинке, и им явно не терпелось пустить их в ход.
Юре крайне захотелось залезть под одеяло с головой, уснуть, проснуться, и чтобы все уже кончилось… Но такое только в сказках бывает.
Не прошло и часа, как подошли два пэтэушника, сдернули одеяло, сказали - "Вставай!" - и потянули Попова за собой. Они были так деловиты, так уверены в себе… Юра встал, чувствуя, как в животе все обрывается, и ухает со страшной силой куда-то вниз, и побрел за ними. В голове билось одно - "Это не со мной! Этого не может быть! За что? За каким чертом? Что я им сделал? Почему?".
Они зашли за угол здания, там уже был еще один парень - высокий, нескладный. Из какой-то другой школы. Юра раньше в городе его не встречал. Здесь только в первый раз и увидел.
- Электрический стул! - сказал один из двоих мучителей.
И Юра, и долговязый прекрасно знали, что это такое. Они подошли к стенке, оперлись на нее спинами, и согнули ноги, как будто и правда, сидели на стуле. Это нехитрое упражнение приводило к тому, что через какое-то время ноги так уставали, что начинали ходить ходуном, словно через них действительно пропускали электрический ток.
Для верности истязатели вручили Юре и второму бедолаге в вытянутые руки по школьному стулу: легкому - из алюминия и фанеры. Но вместе с неудобной позой ног это доставляло дополнительные мучения.
Где-то с другого конца этого же здания слышались гогот, крики, треск. Там тоже царило "веселье" - только народу там было явно больше.
Долговязый не выдержал первым. Он закричал: "Я не могу больше!". Бросил стул, и сполз по стенке. Юра стоял.
На долговязом начали отрабатывать удары. Видимо, парни из ПТУ занимались чем-то вроде каратэ, потому что били они с ноги и в грудь, и в голову, и в живот. Долговязый скоро засипел, и отключился, перестав даже дергаться.
- Э-э… - недовольно протянул один из пэтэушников другому. - Ты чего, дурак, перестарался! Убьешь ведь!
- А-а… Херня это все. Ничего нам не будет! Если что, поймаем его еще раз в городе, и точно на перо посадим.
- Эй, ты, Мурзилка! - Внезапно повернулся "отмороженный" к Юре. - Усек? Молчи обо всем, что здесь было. А то мы тебя найдем, и тебе мало не покажется. Понял!!
Юра кивнул головой, и тут же получил ногой в челюсть. Ощущение было такое, что голова лопнула. О повалился на землю, и уже, наверное, получил бы еще один удар куда-нибудь, но тут появились еще двое "отмороженных".
- Кидайте этого урода! - закричали они. - Там Кашалота вафлят! Просто цирк! Пошли быстрее!
Еще один пинок он все-таки получил, но вскользь. Мучители ушли.
Юра поднялся на ноги, они были как ватные. Челюсть горела огнем.
Как оказалось впоследствии, перелома все-таки не было, но недели две ничего жевать он не мог. А родителям сказал, что сорвался с турника. Отец все порывался пойти разобраться с этими организаторами лагеря, но Юра отговорил, убедив, что одноклассники засмеют.
(Потом, несколько лет спустя, эти два друга - мучителя, которых Юра запомнил на всю оставшуюся жизнь намертво, все-таки влипли. И очень крупно. Они изнасиловали - будучи в состоянии полного алкогольного умата - какую-то первую попавшуюся им по дороге девчонку. Но она оказалась, на их несчастье, дочкой замначальника милиции.
Так как они были в таком состоянии, что могли трахнуть даже дерево, то этот факт, который бедная девчонка до самого конца пыталась довести до их мутного сознания, так и не дошел.