Девушка в зеркале потратила на фиолетовую ангаркху больше, чем ее отец зарабатывал в месяц. А еще надо взять в расчет новые шелковые тапочки и тяжелое ожерелье. Эта девушка очень быстро, за три недели, проведенные во дворце, привыкла к прохладной купели, мягким простыням и плюшевым коврикам. И теперь, думая о возвращении в Барва-Сагар, вместо гордости я ощущала сильнейшее раздражение, ибо, прожив по законам пурды семнадцать лет, понятия не имела, что жизнь может быть другой.
Сначала я думала, что дело в одежде, из-за которой я чувствую себя не в своей тарелке, но потом поняла, что не все так просто. Перемены, которых не видно в зеркале, являлись не менее важными, чем те, которые я могла в нем разглядеть. Я опасалась, что, когда вернусь домой, никто меня не узнает. Джхалкари, услышав о моих страхах, рассмеялась.
– Ты думаешь, есть хотя бы одна дургаваси, которая не изменилась бы после того, как оказалась здесь? Те, кто появились здесь прежде меня, говорят, что даже Кахини похорошела, став дургаваси.
Но днем, во время женского дурбара, я пришла к мысли, что вряд ли Кахини хоть когда-либо была менее красива, чем сейчас. В зале рани собралось множество просительниц. Хотя на рани было надето изысканное шелковое сари цвета корицы, большинство женщин смотрели не на нее, а на Кахини. На дургаваси тоже был бенаресский шелк. Его бледно-голубой цвет прекрасно оттенял ее кожу, и она прямо-таки светилась изнутри. По сравнению с Кахини красота рани казалась невзрачной. У обеих женщин в носу виднелись усыпанные бриллиантами колечки. Множество бриллиантов сверкало у них и на лодыжках. Даже на пальцах босых ног поблескивали драгоценные камни. Каждый раз, когда они переступали с ноги на ногу, сияние отражалось от колец, нанизанных на большие пальцы. Я подумала о том, откуда у Кахини могут быть такие великолепные драгоценные каменья. Скорее всего, это подарки рани.
Поскольку мы имели дело только с просительницами, не было никакой нужды в загородках и неоправданной таинственности. Рани полулежала на груде шелковых подушечек. Дургаваси восседали на бархатных подушках. Трио музыкантш играло легкую музыку во внутреннем дворике. Весь день просительницы подходили одна за другой к рани и кланялись до земли, в глубочайшем почтении делая жест намасте. Они протягивали тарелки с тилгулом (маленькими шариками из кунжута и патоки), а в ответ получали тростниковый сахар и рис. После обмена вслух зачитывалась просьба, и рани обсуждала с просительницей ее основательность или безосновательность.
К концу дня вперед выступила юная девушка. Она протянула рани свой дар в простой глиняной миске. Маленькие шарики сластей выглядели так же, как на тарелках других просительниц, но Кахини вдруг вскочила со своей подушки, объятая ужасом.
– Эта девчонка – из деревни , – с нажимом произнесла она. – Кто знает, что может быть намешано в ее миске?
Схватив миску, Кахини пересекла отделяющее ее от незанавешенного окна пространство и одним движением высыпала подношение девушки в пыль, причем с такой брезгливостью, словно это было дерьмо.
Молоденькая просительница разрыдалась и убежала. Кроме этого скромного подношения, она ничего не могла предложить, но ее дар был с презрением отвергнут.
Кахини вернулась на свое место подле рани. Музыкантши продолжали играть, но оставшиеся просительницы оставались стоять словно вкопанные.
– Кахини! – молвила рани. – Прошу тебя… уйди-ка в дургавас.
– Ваше Высочество! – начала Сундари. – Я уверена, что Кахини…
– Это не подлежит обсуждению. – Голос рани звучал резко, хотя она никогда не повышала тон, предпочитая говорить полушепотом. – Немедленно!
Кахини подчинилась.
– Где девушка из Рампура? – спросила рани.
Никто из просительниц не проронил ни слова. Голос рани смягчился.
– Видите эту женщину? – спросила рани, мотнув головой в мою сторону. – Сита родилась в деревне Барва-Сагар. Дургаваси, сидевшая здесь, была украшена золотом. Все в этой комнате восхищались ее внешностью. Сита Бхосале носит украшения из серебра. Думаете, мне есть до этого дело? А теперь… Где та девчонка, которая здесь стояла?
Ни одна среди двух сотен женщин, замерших перед нами, даже не пошевелилась. Беременной рани хотелось побыстрее завершить дурбар, но она терпеть не могла несправедливость.
– Сита, хочешь что-нибудь сказать?
Я поднялась. Никогда прежде я не обращалась к толпе.
– То, что сказала рани, правда, – немного волнуясь, произнесла я. – Я из деревни Барва-Сагар, а женщина вот там, – я указала на Джхалкари, – из далитов. Прежде она тоже жила в деревне.
По толпе женщин прокатился удивленный шепот.
– Не смущайтесь. Некоторые люди настолько бедны душой, что все, чем они обладают, – это золото. У нас, однако, есть гордость.
Девушка неуверенно вышла из толпы. Рани взмахом руки подозвала ее к себе. Она пришла просить землю. Ее отец умер, не оставив сыновей. Их надел передали младшему брату отца, пьянице и обманщику. Девушка пришла пешком из Рампура, не послушав совета старших, в надежде, что рани поможет.
– Что твоя родня сказала по этому поводу? – спросила рани.
Девушка стояла, глядя себе под ноги.
– Они сказали, что я покрою себя позором, – призналась она, – если попытаюсь изменить существующий порядок вещей. И еще сказали, что никто мне не поможет.
– Ладно, с этого времени земля принадлежит тебе. Всякий, кто посмеет оспорить мое решение, будет иметь дело с законом Джханси!
– Мило! – прозвучал мужской голос.
Послышалось хлопанье в ладоши. В мгновение ока женщины прикрыли свои волосы дупаттами. Многие из них коснулись лбами пола.
Рани привстала со своей подушки. Видно было, что она рада его видеть.
– Ваше Высочество…
– Вспомнил строки из Руми: "Лев грациознее всегда, в поисках рыская пищи … " – ступая по залу, продекламировал раджа. – Ты рождена для этого, Ману.
Рани выглядела смущенной.
– Вы долго там стояли?
– Достаточно долго, чтобы услышать, как одна из твоих дургаваси произнесла весьма умные слова.
– Это Сита Бхосале, – повернувшись в мою сторону, сказала рани.
Я прижалась лбом к полу.
– Сядь! – сказал мне раджа.
Я подождала, пока рани вернулась на свое место и только после этого снова уселась на подушку подле моей госпожи.
– "Некоторые люди настолько бедны душой, что все, чем они обладают, – это золото". Весьма живописно сказано. Это ты придумала?
– Полагаю, я, Ваше Высочество.
Я старалась не пялиться на губы раджи, которые он весьма искусно покрыл помадой.
– Хорошо, Сита Бхосале. Если твоя рука хотя бы наполовину такая же сильная, как твое воображение, моя жена может чувствовать себя в Джханси в совершенной безопасности.
После этого раджа помахал просительницам рукой и удалился.
Вечером, после того как мы вернулись в дургавас из храма, я увидела, что кто-то сломал мою статуэтку Дурги. Ее красивая деревянная головка лежала на моей кровати. Та, которая это сделала, хотела, чтобы я поняла: это преднамеренно. Мои глаза наполнились слезами. Эту статуэтку вырезал отец из куска полого внутри мангового дерева. Нижняя часть тела была ловко отделена от верхней, а внутри хранились четки. Я показала отломанную головку Джхалкари, которая тотчас подтвердила то, о чем я уже догадалась.
– Кахини!
Прежде чем я успела ее остановить, девушка выхватила из моих рук мурти и ринулась через комнату.
Кахини сидела на кровати, расчесывая и заплетая волосы в косы. Завидев Джхалкари, она отложила гребешок в сторону.
– Не приближайся. Мне все равно, что рани думает о далитах. Я не хочу, чтобы ты испачкала кровать.
– Это ты сделала? – спросила Джхалкари.
– Что? Наша маленькая новобранка не может сама подойти ко мне и спросить? Она что, боится?
– Отвечай!
Кахини пожала плечами.
– Да… случайно.
– Как можно случайно разбить мурти?
Кахини встала и направилась ко мне.
– Извини, Сита. Я занималась малкхамбом.
– В дургавасе?
Она проигнорировала мой вопрос.
– Если ты отдашь мне мурти, я найду человека, который ее починит.
Я перевела взгляд на Джхалкари, подозревая очередную хитрость со стороны Кахини.
– Сколько времени это займет?
– К концу недели все будет сделано. Это произошло случайно, – с несвойственными нотками сожаления в голосе произнесла Кахини. – Мне и впрямь очень жаль.
Джхалкари, похоже, услышанное устроило. Она протянула мне сломанную мурти, и я передала ее Кахини.
Но я не могла избавиться от мыслей о поломанной статуэтке Дурги. Я вытащила дневник и постаралась выплеснуть на его страницы свой гнев: "Из всех немногих вещей, которыми я владею, Кахини выбрала наиболее ценную для меня. Джхалкари, кажется, поверила, что это было случайностью, но я не сомневаюсь, что Кахини из тех людей, которые жалят преднамеренно".