IV
Мы оставили Якшу, когда он входил в избу Сороки. Хозяина, однако, не оказалось дома.
- Где же муж твой? - спросил Якша у старухи, жены Сороки.
Та, низко кланяясь, ответила:
- У князя Святополка.
- У князя! Не у князя, а у великого князя, - поправил её Якша. - А Святополк-то где?
- Не знаю сама-то, не знаю. Только заря занялась, как разбудили нас люди Святополковы, мужа позвали к нему... Сейчас сын-то наш придёт и укажет тебе дорогу к князю... Да вот и он, лёгок на помине, - сказала старуха.
Вошёл парень лет двадцати пяти, и Якша велел проводить его к Святополку.
Святополк расположился вёрстах в пяти от Киева, в лесу. Сюда и привёл Якшу сын Сороки. Якша торжественно объявил Святополку о кончине великого князя и о тайных приготовлениях к его похоронам в Десятинной церкви.
- Что же делать? - ответил раздумчиво Святополк. Он кликнул отрока и велел позвать к себе в шатёр своих ближайших бояр и латинского попа, который был у него в стане.
Латинский поп Фридрих, худой и высокий, родом лях, сложив руки точно для молитвы и возведя глаза к небу, сказал:
- Тебе, княже, по праву старшего принадлежит стол киевский! Ты знаешь от бискупа Рейнберна, как благоволит к тебе папа, и, конечно, он не оставит тебя без королевского титула. Но ты спрашиваешь: что теперь делать? Против тебя ведутся козни. Младшие хотят быть выше старшего! Люди властолюбивые хотят, чтобы великий князь был игрушкой в их руках, и, зная, что ты никому не позволишь приказывать себе, хотят оттолкнуть от тебя народ, который любит тебя. Итак, что же делать? Папа римский за тебя, а за кого он, тот будет победителем. По моему разумению, тебе следует поступить так. Сегодня ночью, как сказал почтенный и преданный тебе слуга твой Якша, тело Владимира будет поставлено в Десятинную церковь. Не надо мешать этому! Оставим Горисвету и Илариону распоряжаться сегодня, как они хотят, завтра же ранним утром ты с дружиной входи смело в Киев, иди в великокняжеский терем, принадлежащий тебе по праву, и объяви народу, что люди властолюбивые хотят скрыть кончину Владимира, ибо сами желают править землёй, но ты им этого не дал сделать... А ты, слуга верный и преданный, - обратился латинянин к Якше, - вернись в Киев и предуведоми народ о замыслах Горисвета и Илариона. Да и у вас, бояре, есть в Киеве родственники и знакомые: действуйте через них, подготовляйте народ, распространяйте слухи о доброте, мудрости и щедрости великого князя Святополка, оклеветанного врагами его перед киевлянами. Прав ли я, верно ли я говорю?
- Прав, верно, - ответили бояре.
- Так и поступим, - воскликнул Святополк, - а теперь, отроки, дайте браги и мёду! Выпей с нами и ты, Якша, слуга мой верный и преданный! В Киев ещё успеешь. Ты будешь теперь боярином моим! Выпьем за боярина Якшу! Позвать сюда волынщиков и гуселыциков!
- Мой совет, княже: не зови их, - сказал латинянин. - Если бы народ узнал о музыке в стане твоём, когда умер твой отец, он осудил бы тебя.
- Ты прав, мудрый Фридрих, - ответил Святополк.
К вечеру Якша вернулся в Берестово. Он сказал, что ездил в Киев за овсом.
В полночь бояре осторожно спустили на верёвках из верхних клетей обёрнутое в ковёр тело Владимира и поставили на сани . Тихо тронулось печальное шествие к Киеву. Впереди шёл с крестом Иларион. Певчих не было. За гробом шли Предслава, Горисвет, бояре и отроки. Во втором часу шествие подошло к Десятинной церкви, у которой было встречено митрополитом и Анастасом. В церкви была совершена лития.
Уже с вечера ходили по Киеву слухи, распущенные приверженцами Святополка, о кончине Владимира, о том, что смерть его скрывают и что ночью тело его будет поставлено в Десятинную церковь. К утру эти слухи охватили весь Киев, и народ толпами стекался в Десятинную церковь, чтобы поклониться телу равноапостольного. Недвижно лежал Владимир посреди церкви на возвышении, покрытом ковром. Лицо его дышало святостью. "Знатные плакали, - говорит летописец, - как по заступнике земли своей; убогие - как по заступнике, кормителе своём..."
В 7 часов утра приехал в Киев Святополк с дружиною и направился прямо к великокняжескому терему.
- Чтоб не подумали люди, что я корысти ради хочу овладеть великокняжеским столом, я раздам бедным всё великокняжеское добро, - сказал он и велел открыть столы для бедных, а сам пошёл в гридницу, где собрались латинянин Фридрих и любимцы Святополка, чтобы посоветоваться, как предотвратить козни братьев.
- Как твой тесть поступил со своими братьями, как Болеслав чешский со своими, так и тебе надлежит. Твоё право на великокняжеский стол, и ты должен отстаивать это право, - сказал латинянин. - Скажи, Лешко, - обратился он к боярину, родом ляху, - как поступил Болеслав ляшский.
- Он убил братьев своих, - ответил Лешко.
- Таким же образом, - добавил латинянин, - поступили и Болеслав чешский, которого зовут Рыжим, и папа не осудил ни Болеслава польского, ни Болеслава чешского, ибо они отстаивали своё право.
- Я подумаю, - сказал Святополк, - а теперь поеду с тобой, Фридрих, к митрополиту и в Вышгород. Вас же, Якша и Чёрный, с дружиною и воинами оставлю править в Киеве. Люди боятся войны, они не хотят споров между братьями, и они признают меня. Но жду я беды из Новгорода. С Борисом и Глебом хлопот много не будет, но Ярослав - хитёр, в книжной мудрости искусен.
- Ярослав не опасен теперь: у него вражда с новгородцами. Так писал оттуда латинский патер бискупу Рейнберну. Поговорим с бискупом, он решит, как быть с Ярославом, - ответил латинянин.
Святополк ничего не ответил. Он думал, по-видимому, о чём-то другом. Немного погодя он медленно проговорил:
- Подождём и с Борисом, и с Глебом. Я отправлю сейчас к Борису письмо... Враги мои уж, вероятно, известили о кончине отца. Я напишу ему, что занял великокняжеский стол, как принадлежащий мне по праву... и добавлю, что хочу жить с ним по-братски, в любви и дружбе. Он поверит. Я объявлю об этом народу, который любит его, и они успокоятся за него... Глебу я напишу, что Владимир болен и зовёт его. Узнав о кончине Владимира, Ярослав и Глеб могут соединиться, а потому Глеба надо позвать поскорее сюда... Сейчас я отправлюсь к митрополиту и о том, что услышу от него, скажу вам...
От митрополита Михаила-грека Святополк и Фридрих вернулись в хорошем настроении духа.
- Митрополит, - заявил Святополк, - желает мира и признал вполне естественным, что я, как старший, добиваюсь великокняжеского стола. Он и Анастас слышали, что Владимир желал завещать престол Борису, но не успел этого сделать... Впрочем, они сами думают, что Борис не будет добиваться великокняжеского стола, узнав, что я занял его.
- А ты не верь их сладким речам, княже, - сказал Якша.
- Не верь, - поддержали и другие.
- Увидим, - ответил Святополк. - Итак, в Вышгород, а на вас, Якша и Чёрный, надежда моя, что вы успокоите людей, если их будут смущать враги мои!
V
Поздней ночью приехал Святополк в Вышгород. На княжьем дворе все уже спали, кроме нескольких холопов, ждавших возвращения князя и бискупа Рейнберна. О княгине доложили князю, что она занемогла и легла почивать.
Вышгородский княжеский терем был деревянный, но прочной и красивой постройки. Этот терем был выстроен святой Ольгой: княгиня более других городов любила Вышгород. Теперь здесь на всём лежал польско-литовский отпечаток, слышалась ляшская речь.
В те далёкие времена между русским и ляшским языком разница была небольшая, да и в обычаях русских и ляхов, этих двух столь родственных народов, различия большого не замечалось, но уже тогда обозначилась разница в характерах этих двух народов, долго потом боровшихся за главенство в славянском мире. Уже и тогда, хотя это было до формального разделения церквей (1054 г.), римское духовенство смотрело на папу не столько как на представителя духовной власти, сколько как на земного властелина и, утверждая веру по латинскому обряду, подчиняло народы светской власти папы, стараясь вносить в жизнь этих народов римско-германские взгляды. Германский император, действовавший заодно с папой, выставлялся католическим духовенством как глава всех государей.
Лишь только Святополк вошёл к себе в опочивальню, как к нему явился Рейнберн в сопровождении приехавшего вместе со Святополком Фридриха.
- Приветствую тебя, великий князь, - сказал Рейнберн, полный человек средних лет с гладковыбритым лицом и с лукавыми прищуренными глазами.
- Прошу благословения твоего, - ответил Святополк.
- Я от имени папы римского благословляю тебя. Всего два дня тому назад гонец привёз мне из Кракова присланное из Рима письмо: в нём папа шлёт тебе привет и выражает уверенность, что ты достигнешь того, чего достоин. Папа, как видишь, не ошибся! Ты уже великий князь! Благодари папу: он помог тебе мудрыми советами, он поддержит тебя и в дальнейшей борьбе с братьями, которые, конечно, будут стараться вырвать у тебя великокняжеский стол. О, этот новогородец Ярослав! Положим, его же люди теперь против него, но всё же бойся его! Итак, папа во многом помог тебе и ещё поможет, когда это потребуется, но не забудь же своих обещаний. Теперь ты в долгу у папы!
- Я помню, - ответил Святополк, и по лицу его промелькнуло едва заметное недовольство. - Я умею держать своё слово.
- Без папы, - продолжал между тем хитрый Рейнберн, - ты никогда не достиг бы великокняжеского стола, хотя он и принадлежит тебе по праву. Кстати, что сказал тебе ваш митрополит?