А великий чародей уже появился в зале и легкой, крадущейся походкой большого тигра направлялся к герцогине. Одет он был чрезвычайно оригинально. Черные туфли с огромными бриллиантами на пряжках; белые шелковые чулки; короткие штаны черного бархата, "пуфом"; такого же бархата узкий камзол с большим белым отложным воротником из венецианских кружев; поверх камзола был накинут шелковый плащ-мантия великолепного фиолетового цвета. На голове синьора Джиолотти была надета остроконечная шапка-колпак тоже фиолетового цвета и такой формы, какую носили астрологи и чародеи глубокой древности. Но что особенно бросалось в глаза - это роскошная золотая цепь, испещренная какими-то таинственными иероглифами; на ней висел крест необыкновенной формы. Этот крест горел необычайным блеском и был, по-видимому, бриллиантовый, но - странное дело - эти бриллианты переливались не радужными огоньками, а светились одним ровным фиолетовым блеском. И чуден, и загадочен был этот свет…
Большие черные глаза великого магистра горели тоже необычайным блеском.
И при появлении этого диковинного человека как-то сразу, невольно притихла, замерла разодетая толпа, наполнявшая залы Кетлеровского замка.
Джиолотти подошел к Анне Иоанновне и, опустившись на одно колено, произнес своим музыкальным, странно вибрирующим голосом:
- Приветствую прекрасную царевну и герцогиню далекой сказочной страны.
При виде Джиолотти Анна Иоанновна совсем растерялась.
Все это время она готовилась к встрече с иноземным чародеем. Мысленно она рисовала себе его образ, но как все это оказалось непохожим на действительность! Ей, воспитанной на сказках "измайловских мамушек", чародей, колдун всегда представлялся в виде старого, дряхлого старика с большой косматой и седой бородой… А тут вдруг перед ней был высокий, сильный, красивый мужчина с пронзительными глазами, которые так и жгли душу.
Анна Иоанновна чувствовала, что ей надо прийти в себя, ответить что-либо подходящее на приветствие заморского гостя, - но не могла. Как завороженная, она не могла отвести взгляда от горящего взора кудесника.
Все замерли. Все ожидали слов ее светлости.
Бестужев, стоявший около Анны Иоанновны, с тревогой глядел на свою повелительницу.
- Ваше высочество, да говорите же!.. - еле слышным шепотом бросил он ей.
Анна Иоанновна словно очнулась после минутного тяжкого наваждения.
- Я… - начала она вздрагивающим голосом. - Я рада видеть вас, господин Джиолотти, при моем дворе.
И она протянула руку, которую Джиолотти почтительно поцеловал.
- J'ai eu deja I'honneur voir Votre Altesse a Moscou pendant le Couronnement de sa Majeste I'imperatice, - произнес Джиолотти.
- Ax, вот как?.. Да, да, я слышала об этом, - воскликнула Анна.
Все присутствующие, обуреваемые любопытством, столпились вокруг герцогини, Джиолотти и Бестужева.
Бирон стоял с надменной улыбкой в стороне.
О музыке, танцах было забыто. Этот таинственный человек приковал к себе всеобщее внимание.
- А вы… вы для чего приехали к нам, в Россию? - начала беседу Анна Иоанновна.
- Меня всегда манила ваша великая страна, ваше высочество, и я, знакомый со всеми странами мира, захотел посмотреть на Россию, - ответил Джиолотти.
Его голос звучал бесстрастно-спокойно, а взор его удивительных глаз впивался в окружавшие его лица.
- Я полагаю, что после вашей прекрасной страны у нас вам кажется очень непригоже: холод, унылые места, снег, - продолжала Анна Иоанновна.
- После знойной Индии и жаркой Италии, ваша светлость, приятно видеть и снег. К тому же ведь в нашей власти в любую минуту заменить снег роскошными цветами.
Последние слова Джиолотти удивили всех. Особенно была поражена ими Анна Иоанновна.
- Как же это можно снег заменить цветами? - живо спросила она.
- Очень просто. Вы интересуетесь этим, ваше высочество? Если вам угодно, я могу показать вам это воочию.
Толпа придворных гостей придвинулась еще ближе к герцогине и к великому чародею. Любопытство было так сильно, что заставило многих придворных забыть об этикете.
- Как? И мы все увидим это волшебное превращение? - воскликнула герцогиня.
- Да! - ответил великий магистр. - Потрудитесь приказать принести сюда какой-нибудь таз, наполненный снегом, ну, например, такой, в котором замораживают шампанское.
Бестужев сделал знак глазами Бирону. Тот, в свою очередь, тихо отдал какое-то приказание придворному лакею.
Бестужев тихо проговорил Анне Иоанновне:
- Садитесь, ваше высочество, на трон. Неудобно вести всю эту сцену стоя. - Он помог герцогине подняться на ступени герцогского трона и, когда она села, обратился с любезной придворной улыбкой к митавским дамам по-немецки: - Я предложил бы уважаемым госпожам сесть. Так будет удобнее видеть им и всем остальным то, чем желает удивить всех достопочтенный синьор Джиолотти.
Дамы расселись, образовав одну общую живописную группу, мужчины, все упитанные обер-раты, во главе с канцлером и маршалом, остались стоять. Вся середина зала, таким образом, оказалась свободной.
Анна Иоанновна, взволнованная, с горящими глазами, сидела на троне и с каким-то жутким, затаенным страхом поглядывала на заморского кудесника.
А тот стоял бесстрастный, гордый, спокойный, как диковинное изваяние.
Бестужев, иронически относившийся ко всему "сему действу", насмешливо улыбался.
- Pereat lux! - вдруг прозвучал властный голос великого магистра.
Он простер правую руку вперед - и зал, и все гостиные погрузились в глубокий мрак.
У всех невольно вырвался подавленный крик изумления, к которому примешивался страх.
Но эта тьма продолжалась всего несколько секунд.
Вдруг, неизвестно откуда, появился таинственно-трепетный, голубовато-фиолетовый снег. Сначала он был очень слабым, но, мало-помалу, усиливаясь, залил собою тронный герцогский зал, накладывая на лица всех присутствующих странные блики.
Это был особенный свет, не схожий с тем, который получается от "потешного" огня.
Стало почти ярко-светло.
Анна Иоанновна, приложив руку к сильно бьющемуся сердцу, приподнялась с кресла.
- Ах! Что же это такое? - тихо слетело с ее губ.
Этот самый вопрос хотели, но боялись задать и все присутствующие, прикованные взорами к синьору Джиолотти.
Появился придворный лакей. Он нес большой металлический таз, наполненный снегом.
- Поставьте его сюда! - приказал Бирон, показывая на место как раз против трона герцогини.
Гробовое молчание воцарилось в зале.
Джиолотти подошел совсем близко к ее светлости и спросил:
- Что вы видите здесь, ваше высочество?
- Здесь? Здесь - снег, - ответила Анна Иоанновна.
Тогда Джиолотти обратился и к гостям августейшей герцогини:
- И вы все видите только снег?..
- Да… да… ну, конечно!.. Да, - в удивление посыпались робкие ответы.
Тогда великий чародей Джиолотти простер руки над тазом со снегом и произнес:
- Смотрите, вы все, смотрите, ваше высочество, сюда!.. Не спускайте глаз!
И взоры всех устремились на невинный предмет.
Снег стал таять точно под влиянием сильнейшей жары. Вместо снега появилась вода, а на ней, на этой воде, - маленькие-маленькие зернышки светло-желтого цвета.
Из одного из этих зернышек стал поразительно быстро расти ствол и покрываться ветвями, на которых появились темно-зеленые листья.
Ужас овладел и Анной Иоанновной, и ее гостями.
- Ах!.. - пронеслось по залу.
А взор великого чародея не отрывался от сказочно быстро растущего ствола. Его руки все так же были распростерты над тазом, и все так же властно-уверенно звучал его голос, произнося какое-то магическое заклинание на латинском языке:
- Nasce o, arbor magnae misteriae, nasce! Est in corpore tuo Signum et vis vitae aeternae… Egomet, Magistr Maximus, potentiae summae volo.
Все выше, выше становилось это заколдованное дерево.
- Боже! Что за дьявольщина?! - испуганно отшатнулся Кейзерлинг. - Это - волшебное дерево!
- Fiat lux! Да будет свет! - властно произнес Джиолотти.
Таинственный фиолетовый свет куда-то исчез, уступив место красно-желтому свету свечей люстр и канделябров.
Перед всеми стояло высокое дерево, на котором висели великолепные мандарины.
Джиолотти, сорвав один, почтительно поднялся по ступеням трона и протянул герцогине "магический плод".
- Лучшей наградой мне, далекому чужеземцу, могла бы явиться милость, если бы вы, ваше высочество, соблаговолили принять от меня этот душистый плод, столь быстро выросший на снегах вашей отчизны! - Итальянец почтительно склонился перед Анной Ианновной, которая совсем "сомлела".
Это первое чудо таинственного магистра привело всех в состояние какого-то столбняка.
Бирон подал знак - и грянула музыка. Но звуки того упоительного вальса, который всегда столь зажигательно действовал на сентиментально-чувственных митавок, не произвели теперь ни малейшего эффекта. Так сильно было впечатление, произведенное на всех синьором Джиолотти.