- Так вот, видите ли, ваше превосходительство, это и есть так называемая вторая память. Она открывает перед нами картины наших перевоплощений, наших прежних жизней. Инстинктивной второй памятью в слабой степени обладают почти все люди, но управлять этою второй памятью - удел исключительных натур, обладающих колоссальной силой.
Тревожное чувство охватило Бестужева. Тоска и страх перед этим диковинным человеком овладели им.
- Вы, как я слышал от господина Бирона, состоите великим магистром ордена "Фиолетового креста"? - спросил резидент.
- Да.
- Что это за орден? Какие цели он преследует? - стал допытываться Бестужев.
- Я вам уже говорил: изучение тайных, оккультных наук, благодаря которым мы можем сделаться совершенными, познать тайну "великого сущего" и лицом к лицу приблизиться к тому, что мы называем "Безначальным и Бесконечным".
- И вы, синьор Джиолотти, можете показать нам, простым смертным, картины прошлого?
- Безусловно. И не только прошлого, но и будущего! - пылко воскликнул великий магистр.
- Я понимаю, что по некоторым следам, которое прошлое накладывает на человека, его, это прошлое, еще возможно отчасти угадать, - задумчиво продолжал Бестужев. - Но будущее? Кто может прозреть его? Разве то, что должно совершиться, уже накладывает свою печать на нас?
Джиолотти встал и выпрямился во весь рост.
И перед ним Бестужев вдруг почувствовал себя крайне слабым, бессильным.
- Да, ваше превосходительство, - ответил итальянец. - Эта печать существует. И называется она "signum", знаком.
И еще долго шла беседа русского вельможи с таинственным чародеем Индии и Венеции.
Остаток ночи Бестужев, возвратившись к себе, провел в каком-то тревожном полузабытьи. Его душил кошмар, тяжелый, безобразный… Несколько раз он, обливаясь холодным потом, вскакивал на постели и дико кричал…
X
Бал герцогини. Чудеса великого магистра
Старый Кетлеровский замок заполнялся массой прибывающих гостей. Вся знать, родовитая и служебная курляндская аристократия, спешила на бал к своей "незадачливой" герцогине.
Такого пышного, роскошного праздника еще никогда не устраивала Анна Иоанновна. Море огней, гирлянды цветов, звуки музыки.
- Однако наша светлость раскутилась! - насмешливо прошептал маршал на ухо курляндскому канцлеру. - С чего это она?
- Мм… да… - удивился тот. - Это какая-то новая игра.
- А посмотрите на Бирона, как он горд и величественен. Этот "конюх" весьма снисходительно кивнул нам, нам - главным чинам Курляндии! Экий нахал! Проучить бы его надо.
Кейзерлинг стал нервно и озлобленно поправлять ленту на своем мундире.
А Бирон, камергер двора ее светлости, смотрел действительно и важно и надменно. "Случайный выскочка", но умник большой руки, он ни на секунду не терял веры "в свою великую, счастливую звезду".
Бестужев, обязанный на столь официальном приеме нести свою обер-гофмаршальскую службу, находился в покоях ее высочества-светлости.
- Петр Михайлович, поди-ка сюда! - приоткрыла дверь своего "бодоара" Анна Иоанновна, зовя своего старого, верного друга.
Она была еще в пудермантеле, но уже причесанная. Около нее суетились младшие фрейлины. Одна держала малиновую бархатную "робу", другая - цветы, третья - веер и драгоценности.
"Экая бестактность! - с досадой подумал Бестужев. - Полураздетая, приглашает меня, мужчину, к себе, и при всех".
- Съезжаются? - спросила герцогиня.
- Да, ваше высочество, - сухо, официально ответил обер-гофмаршал. - Вам бы надо поторопиться с туалетом.
- А ну их! Подождут! - улыбнулась Анна Иоанновна. - Ты вот лучше посмотри, что мне прислала императрица!
Герцогиня говорила радостно-возбужденным голосом.
- Вам? Прислали? Что? - удивленно спросил Бестужев.
- А вот полюбуйся, Петр Михайлович! - И с этими словами Анна Иоанновна подала Бестужеву огромный футляр. - Бери, бери. Раскрой и посмотри!
Бестужев повиновался.
Сноп разноцветных радужных огней, которыми горели и переливались бриллианты роскошного колье, ударил в глаза царедворцу.
- Я только сейчас получила это с курьером от ее величества. Читай, что она пишет.
Бестужев про себя прочел содержание августейшего послания:
"Понеже умно Вами было поступлено и велениям моим Вы не противились по Морицову делу, - жалую Вам сию безделицу, блеск и играние камней коей да отвлекут ваши мысли на иной путь".
Бестужев прочел и усмехнулся про себя.
Анна Иоанновна была почти уже одета.
- Ну а этот-то господин-сюрприз прибыл? - бросила она Бестужеву.
Тот, догадавшись, что речь идет о Джиолотти, ответил:
- Я не видал. Это уже дело Эрнста Ивановича.
Все приглашенные уже съехались. В большом зале и прилегающих к нему гостиных стоял тихий гул голосов, точно жужжание пчелиного роя. Та скука, которая всегда наблюдалась на балах Анны Иоанновны, начинала царить и теперь. Многие удивлялись, что ее светлость не показывается так долго, и положительно не знали, что делать. Правда, некоторые упитанные обер-раты ухитрились уже пробраться в открытую буфетную и там вознести малое жертвоприношение богу Бахусу. Наскоро опоражнивая бокалы с вином, а то и просто с напитком Гамбринуса - "напитком богов и людей", - они уже с жаром начали было вести разговоры об излюбленном предмете - политике.
Митавские прелестницы, все эти упитанные, дородные обер-ратши, приготовлялись к своему любимому занятию - сплетничеству.
Но вот послышались звуки труб и литавр.
Это было до такой степени неожиданно, что все вздрогнули и невольно обратили изумленные взоры друг на друга.
- Это что же обозначает? - послышались тихие возгласы.
- Ого! С каких это пор у этой Анны завелся такой церемониал?
Митавцы могли удивляться: действительно, до сих пор приемы Анны Иоанновны отличались большой простотой.
Бестужев постучал тростью по паркету зала и торжественно возгласил:
- Ее высочество, ее светлость изволят следовать!
Гробовая тишина воцарилась в зале. Взоры всех присутствующих устремились на двери, из которых выходила царственная митавская "затворница".
Анна Иоанновна была и величественна, и почти красива в этот вечер. В своей роскошной "робе", искусно нарумяненная и насурмленная, сверкая бриллиантами, она выступала как-то особенно горделиво. И даже во взгляде ее маловыразительных глаз светилось что-то бесконечно властное, уверенное. И невольно перед этой величественной женщиной склонились головы митавской знати.
- Я рада, господа, видеть вас всех на моем скромном бале… - начала Анна по-немецки своим особенным голосом. - После неприятных дней странного и нежелательного волнения, которое охватило Митаву, нам надо немного развлечься… Я буду счастлива, если вы все будете чувствовать себя сегодня весело и непринужденно…
Тихий гул одобрения собравшихся гостей был ответом на приветствие ее светлости.
Стоявший во главе группы блестящих курляндских гостей канцлер Кейзерлинг выступил вперед и, низко - по-придворному - склонившись перед герцогиней, произнес:
- Имея честь приветствовать вас, ваша светлость, я позволяю себе от имени всех собравшихся принести вам нашу почтительнейшую благодарность за…
"Пошли немецкие нескончаемые периоды!" - усмехнулся в душе Бестужев.
А Кейзерлинг между тем продолжал:
- …за ту высокую честь, которую вы оказываете нам вашим милостивым приглашением и почетом.
Голова несчастной Измайловской царевны откинулась еще горделивее. В этих простых, лживо-пустых словах курляндского магната Анна Иоанновна почувствовала признак раболепия, и это сознание наполнило ее тщеславную душу трепетом восторга.
"Ага! Преклоняетесь? То-то вот… А то нос все задирали, меня в грош не ставили!" - молнией пронеслось в ее голове.
По данному сигналу грянула музыка.
Анна Иоанновна величественно "изволила следовать вперед" посреди растянувшихся и кланявшихся гостей и подошла к герцогскому трону.
В ту секунду, когда звуки труб и литавр на секунду стихли, к ее высочеству и светлости подошел Бирон и громко произнес:
- Ваша светлость! Благородный синьор Джиолотти, великий магистр Ордена "Фиолетового креста", прибыл и ожидает высокой чести улицезреть вас, ваша светлость…
Все в удивлении переглянулись. Кто это такой Джиолотти? Откуда он появился? Митава еще не знавала такого гостя. Какой "магистр", да еще "великий"? Какой орден "Фиолетового креста"?
Жгучее любопытство засветилось в глазах нарядной, блестящей толпы.
- Попросите его, господин камергер! Мы будем рады видеть столь почтенного иностранца, - ответила Анна Иоанновна и обратилась к гостям: - Мне говорили, что синьор Джиолотти - великий алхимик, чародей и ученый. Быть может, он развлечет всех нас, показав нам свои чудеса.