"Европейское воспитание - это когда расстреливают твоего отца или ты сам убиваешь кого-то во имя чего-то важного, когда подыхаешь с голоду или стираешь с лица земли целый город. Говорю тебе, мы с тобой учились в хорошей школе, и нас воспитали как следует".
Один из самых загадочных европейских писателей ХХ века Ромен Гари (1914 - 1980) написал свою первую книгу между боевыми заданиями во время Второй мировой войны, а уже в 1945 году роман "Европейское воспитание" удостоился престижного Приза французской критики. Роман был переведен на 27 языков, и теперь этот маленький шедевр поэтического реализма - впервые на русском.
Ромен Гари
Европейское воспитание
Памяти моего товарища, "свободного француза" Робера Колькан а
1
Землянку закончили на рассвете. То был ненастный, дождливый сентябрьский рассвет; в тумане плыли сосны, и взгляд не достигал неба. Целый месяц они тайком работали по ночам: с наступлением сумерек немцы не отваживались сходить с дороги, но днем их патрули часто прочесывали лес в поисках немногочисленных партизан, которых голод или отчаяние еще не вынудили отказаться от борьбы. Нора была три метра в глубину и четыре в ширину. В углу они бросили матрас и одеяла; десять мешков картошки, по пятьдесят кило в каждом, выстроились вдоль земляных стен. В одной из этих стен, рядом с матрасом, выдолбили очаг: труба выходила наружу в нескольких метрах от землянки, посреди зарослей. Крыша была прочной: они взяли дверцу бронепоезда, который год назад подорвали партизаны на железнодорожном пути "Вильно - Молодечно".
- Не забывай каждый день менять ветки, - сказал врач.
- Не забуду.
- Следи за дымом.
- Хорошо.
- И самое главное: никому ничего не говори.
- Не скажу, - пообещал Янек.
Отец и сын с лопатами в руках любовались своим творением. "Хорошая kryjowka - подумал Янек, - за кустами совсем не видно". Даже Стефек Подгорский, более известный в коллеже Вильно по кличке "Виннету, благородный вождь апачей" - в "краснокожей" среде Янек носил славное прозвище "Старина Шаттерхенд", - даже сам Виннету не догадался бы о ее существовании.
- Сколько я здесь проживу, папа?
- Недолго. Немцев разобьют скоро.
- Когда?
- Не надо отчаиваться.
- Я не отчаиваюсь. Но хочу знать… Когда?
- Может, через пару месяцев… - Доктор Твардовский посмотрел на сына. - Прячься.
- Хорошо.
- И смотри не простудись. - Он вынул из кармана браунинг. - Смотри. - Он показал, как пользоваться оружием. - Береги его как зеницу ока. В сумке пятьдесят патронов.
- Спасибо.
- А сейчас мне нужно идти. Вернусь завтра. Спрячься хорошо. Оба твоих брата убиты… Ты - все, что у нас осталось, Старина Шаттерхенд! - Он улыбнулся. - Наберись терпения. Наступит день, и немцы отсюда уйдут… Те, что еще останутся в живых. Думай о матери… Далеко не отходи. Будь осторожен с людьми.
- Хорошо.
- Будь осторожен с людьми.
Врач растворился в тумане. Взошло солнце, но все оставалось таким же серым и расплывчатым: пихты все так же плыли сквозь марево, развернув ветви, словно тяжеленные крылья, которые не колышет ни единое дуновение. Янек пробрался сквозь туман и поднял железную дверь. Спустился по лестнице и лег на матрас. В землянке было темно. Он встал и попробовал развести огонь: дрова оказались сырыми. В конце концов ему все-таки удалось их поджечь, он лег и взял большой том "Виннету - краснокожий джентльмен". Но читать не смог. Глаза сомкнулись, тело и сознание сковала усталость… Он погрузился в глубокий сон.
2
Следующий день он провел в своей норе. Перечитал ту главу книги, где Старине Шаттерхенду, привязанному к столбу перед казнью, удалось обмануть бдительность краснокожих и бежать. Это было его самое любимое место. Он испек на углях картошки и поел. Труба плохо вытягивала, и вся землянка наполнялась дымом, разъедавшим глаза… Он не решался выходить. Знал, что снаружи одному будет страшно. А в своей норе он чувствовал себя в безопасности.
Доктор Твардовский пришел с наступлением темноты.
- Добрый вечер, Старина Шаттерхенд.
- Добрый вечер, папа.
- Ты не выходил?
- Нет.
- Тебе не было страшно?
- Мне никогда не страшно.
Доктор печально улыбнулся. Он казался старым и уставшим.
- Мама велела, чтоб ты молился.
Янек подумал о братьях… Мама за них много молилась.
- А зачем молиться?
- Просто так. Делай, как сказала мама.
- Хорошо.
Врач остался с ним на всю ночь. Они почти не спали. Но говорили мало. Янек спросил только:
- А почему ты тоже не спрячешься?
- В Сухарках много больных. Видишь ли, тиф… Где голод, там и эпидемии. Мне нужно быть с ними, Старина Шаттерхенд. Понимаешь?
- Да.
Всю ночь врач поддерживал огонь в очаге. Янек не смыкал глаз, наблюдая, как поленья сначала краснели, а потом чернели.
- Ты не спишь, мой мальчик?
- Нет. Папа…
- Да?
- Сколько это будет продолжаться?
- Не знаю. Никто не знает… Ни один человек.
Вдруг он сказал:
- На Волге сейчас великая битва…
- А где это?
- На Волге. Под Сталинградом… Люди сражаются за нас.
- За нас?
- Да. За тебя и за меня, и за миллионы других людей.
Дрова горели и потрескивали, превращаясь в золу…
- А как называется эта битва?
- Сталинградская. Она длится уже несколько месяцев. И никто не знает, сколько еще она будет продолжаться и кто в ней победит…
Уходя на рассвете, доктор сказал:
- Если с нами что-нибудь случится, с твоей мамой и со мной, ни в коем случае не ходи в Сухарки. Продуктов тебе хватит на несколько месяцев. А когда кончатся и если заскучаешь от одиночества, иди к партизанам…
- А где они?
- Не знаю. Их немного осталось. Прячутся в лесу. Найди их… но ни в коем случае не показывай им землянку. Если станет худо, ты всегда сможешь здесь укрыться.
- Хорошо.
- Но не бойся. Со мной ничего не случится.
Доктор пришел через день. Пробыл недолго.
- Я не могу оставить маму одну.
- Почему?
- В Сухарках убили немецкого унтер-офицера. Они берут заложниц.
- Как краснокожие, - сказал Янек.
- Да. Как краснокожие. - Он встал. - Не опускайся… Будь опрятным. Делай, как учила мама.
- Хорошо.
- Не трать спичек. Держи рядом с очагом, в сухом месте. Без них умрешь от холода.
- Я все сделаю. Папа…
- Да, милый?
- Та битва?
- Ничего нового. Трудно сказать, что там сейчас происходит… Мужайся, Старина Шаттерхенд! До скорого.
- До скорого, папа.
Доктор ушел. И уже не вернулся.
3
В Сухарках уже пять дней квартировала дивизия СС "Дас Рейх", с трудом оправлявшаяся после нескольких недель, проведенных на Сталинградском фронте, откуда ее наконец-то отозвали отеческими заботами фюрера.
Дивизия впервые пошла в бой. Высшее командование с большой неохотой бросило это элитное подразделение в смертельную битву; обычно дивизия действовала в тылу, на оккупированных территориях, где ей поручали специальные деликатные задания, которые порой претило выполнять регулярным частям немецкой армии.
Спустя сутки после вступления дивизии в Сухарки два грузовика СС уже неслись на полной скорости по улицам деревни, утонувшим в серых туманных сумерках. Обнаженные ветви деревьев, колокольни и кровли словно бы слились с небом в бездымной, беззвучной неподвижности.
Они не встретили почти никакого сопротивления: большинство взрослых мужчин ушли в подполье.
Пара душераздирающих воплей, пара выстрелов, звон разбитого стекла и треск выломанных дверей - и вот уже грузовики на большой скорости помчались обратно, увозя два десятка перепуганных молодых женщин в летнюю резиденцию графов Пулацких в трех километрах к югу от Сухарок по дороге в Гродно.
Дивизия "Дас Рейх" уже не раз прибегала на оккупированных территориях к этой военной хитрости, почти всегда приносившей успех. Согласно историческому признанию гауляйтера Коха, который ее придумал, то был изобретательный маневр, соединявший "приятное с полезным" и подтверждавший "высокое, идеалистическое представление" о человеческой природе.