- …С собой взять Гранаты и патроны - боекомплект плюс диски к пулеметам. Сухой паек на трое суток… Вопросы?
Строй молчал, как бы обдумывая важность момента. Вопросы, конечно, были, но на них не смогли бы ответить даже те, кто подписывал приказ на рейд.
- Прошу, комиссар, - жестом руки показал Кургин и сделал шаг назад, чтобы политрук был виден всему строю.
Сказать хотелось многое. В отряде почти двести человек, и добрая половина - люди новые. Утром бой в отрыве от полка… А что они, эти люди? Что могут, особенно там, за линией фронта? И он спросил:
- Членов и кандидатов ВКПб) прошу поднять руку.
Ни одной руки. И политрук шепнул командиру:
- Значит, нас, коммунистов, двое.
Кургин смущенно ответил:
- Я, комиссар, еще комсомолец.
А политрук опять обращался к строю:
- Комсомольцы есть?
Лес рук. И политрук понял не столько рассудком, сколько сердцем: за всех этих ребят отныне отвечает он и перед партией, и перед своей совестью. Просматривая список, он сделал для себя еще одно открытие: они с командиром, оказывается, старше всех по возрасту - им по двадцать два года. Даже Иваницкий и Лобода моложе на год. Невольно вспомнились слова отца: "На войне бьют не по годам, а по ребрам…"
Просто так отец не сказал бы, уж он-то две войны сломал, всю гражданскую прошел от Самары до Владивостока…
3
Для связи полк выделил рацию: коротковолновый приемник и передатчик.
- Проверь, - распорядился Кургин. И политрук попросил радистов Зудина и Шумейко настроиться на волну полка.
Рация помещалась в двух вещмешках: приемник был у долговязого бритоголового Ивана Зудина, передатчик - у маленького, с выпученными глазами Павла Шумейко.
- Наш позывной?
- "Сосенка".
- Позывной полка?
- "Лес". Элементарно, товарищ политрук, - объяснял Зудин, почесывая искусанную комарами голову. - Мы ловим даже Москву.
В его словах послышалось: вот у нас какая техника!
- Вы ловите "Лес".
Зудин шевельнул ручку настройки, и тут же близкий голос ответил.
- "Цоценка", я - "Лец"…
Слушая полкового радиста, политрук про себя отметил: "Ну и говорок!" Полковая рация уже несла свою службу. Политрука радовало, что рация универсальна - при случае можно принимать сводки Совинформбюро, - но огорчало, что на болотах тяжела. Можно было только гадать, как хрупкий с виду боец Шумейко понесет передатчик, у него еще и винтовка, а к винтовке - патроны. Запасные батареи - тоже у него.
- Донесете?
- А то как же, товарищ политрук, - улыбнулся Шумейко. - Если что, поможет Барс.
- Барс?
- Собака Ивана Зудина!
Политрук не сразу обратил внимание, что под сосной лежала овчарка. Она слегка шевелила ушами, слушала говор и как будто понимала, о чем речь.
- Откуда она у вас?
- Прибежала. Из дому.
Подошел Курган, строго взглянул на овчарку и тоном, не терпящим возражения, приказал собаку отправить в расположение полка.
- Товарищ лейтенант! Барс, он понятливый… Если что, будет как немой…
- Товарищ боец!
Зудин тяжело вздохнул, взял собаку за ошейник и увел ее в хозвзвод, поближе к кухне. А Шумейко, приспосабливая к вещмешку плащ-палатку, говорил, ни к кому не обращаясь:
- Барс, он бежал за поездом целых двести километров… От самого Олонца… Он сильный… И рацию носит, даже по болоту. Сам видел…
4
Отделение управления - тридцать два человека - для рейдового отряда почти в двести штыков довольно многочисленное, и политрук уже было подумал, что командир просчитался. Разъяснил старшина Петраков.
К месту и не к месту, подмигивая левым глазом - следствие контузии, он говорил:
- Это, собственно, резерв. Смотрите, кто сюда подобран: Новопашин и Жумабеков - борцы, Екимов, Черняков, Шарон, Давыденко - тоже сильные ребята… Ну, еще кто? Скоков, ваш ординарец Сатаров, Волков, Бугаев - бегуны. А чего стоят Чивадзе и Борташевич! Эти владеют холодным оружием, вы бы видели! Я уже не говорю о Шинкевиче и Мурадяне, о Беленьком и Ледкове. Помните, товарищ политрук, как они в городе Пушкине еще до войны в комбинированной эстафете главный приз взяли? Правда, в группе есть и больно мелкие, Карпец, Тюлеа, Тонконог. Да и Прискоков ростом не вышел. Ненамного крупнее Кирей. Зато он плавает, как бобер. А на водных местах, товарищ политрук, без толковых пловцов - гибель. Вот я не знаю только, на что способны Гулин, Хефлинг, Семаго, Лунгу. Они в полку неделю.
- О товарище Хефлинге мне кое-что известно, - ответил политрук, пораженный осведомленностью старшины. - Эрик Хефлинг - сын немецкого коммуниста, убитого фашистами.
- А как же он, Эрик этот, оказался здесь?
- Там ему нельзя было оставаться, и друзья его переправили к нам. Он член Коммунистического союза молодежи Германии. Словом, как и вы, комсомолец… Его нам прислал штаб армии. Поэтому не сомневайтесь, Хефлинг - товарищ надежный.
Чувствовалось, именно этой подробности Петракову как раз и не хватало. Тут же пришлось убедиться, что старшина изучал не только подчиненных.
- Товарищ политрук, - обратился он к Колосову, - свой партийный билет вы оставляете в штабе?
Колосов приложил руку к карману гимнастерки.
- Вот он, со мной.
- Это сейчас. А в рейде?
Вопрос, конечно, был не праздный. Политрук скорее почувствовал, чем понял, что от того, каким будет ответ, такое будет отношение Петракова, да и других; комсомольцев к нему, единственному в отряде коммунисту.
- Я, товарищ Петраков, свой партийный билет всегда ношу с собой. - И уточнил: - Если, сами понимаете, не будет на то особого распоряжения.
Вскоре Петраков где-то раздобыл прорезиненный пакет.
- Возьмите, товарищ политрук, для документов… Нам же плыть.
Старшина позаботился не только о политруке: такими пакетами он снабдил всех бойцов отряда.
Когда сборы были в разгаре, командира и политрука вызвали к комбату. Огибая высоту, они увидели озеро. За редкими соснами оно казалось горбатым синим полем.
- Туман, однако же, запаздывает, - заметил политрук. В воде, как в зеркале, все еще четко отражалась заря.
- Значит, не время, - ответил Кургин, думая о своем. Он весь был поглощен сборами. Беспокоиться о тумане ему еще не подошла очередь. Собственно, он и не скрывал этого: - Как ты думаешь, по пять гранат - не много ли?
- Какой бой.
- Но до боя ползти и ползти. А выкладка - ты заметил - по два пуда на бойца. Были б они мужики матерые. А то мальчишки…
В землянке комбата командира и политрука ждал сюрприз.
- Знакомьтесь, - показал капитан на светло-русого, крестьянского вида парня. В луче карманного фонаря Колосов успел заметить, что на парне рубашка из домотканой холстины, серый суконный кафтан, в чехле на широком охотничьем поясе нож.
Парень приподнялся - был он роста выше среднего, мослаковат, - рывком подал руку. Рука сильная, мозолистая. Рука лесоруба.
- Здравствуйте, товарищи! - сказал он с финским акцентом.
Комбат внес ясность:
- ЦК комсомола республики прислал нам проводника, хорошо знающего местность. Он вам укажет ориентиры.
- Разве он будет не с нами? - переспросил Кургин.
- Впереди вас. В случае опасности даст сигнал: одна красная ракета.
- Это на крайний случай, - объяснил проводник и взял со стола ивовую ветку. - Основной сигнал - этот. - Легким движением руки он выхватил из чехла нож-финку, ударил по ветке. Влажной белизной сверкнул выбитый уголок. - Вот. - На срезе от ножа остались две зазубринки. - По этим меткам идете до водосброса. Восточнее будет Шотозеро. Впрочем, в тумане вы его не увидите. Дальше следуете самостоятельно.
- По пути много войск? - поинтересовался Кургин.
- Есть. Направляются к фронту.
- Но с ними в бой не ввязывайтесь, - предостерег Анохин. - Иначе завязнете…
Политрук порывался спросить: почему проводник доведет отряд только до водопада? Оттуда до узла еще добрых пять километров. Судя по карте, вдоль дороги от Хюрсюля сплошное болото. Не спросил, но подумал: у парня, видать, свое задание.
Анохин встал, давая понять, что разговор закончен.
- Ну а теперь - в путь. Туман уже слоится.
На правом фланге, за синеющими холмами, постукивал пулемет. Он бил короткими очередями, с интервалами, достаточными, чтоб хорошо расслышать эхо. В густом влажном воздухе оно было четким, словно стрелял, по крайней мере, пулеметный взвод.
- Работает, - удовлетворенно сказал Кургин, прислушиваясь к пулемету. Там, на правом фланге полка, предстояло пересекать линию фронта.
Бойцы, получив все необходимое, уже лежали под соснами, по-детски причмокивая во сне.
- Будем строиться? - спросил лейтенант Лобода, встретив Кургина и Колосова.
- Пусть подремлют. Да и командиру взвода не мешало бы…
- Я отосплюсь. После войны.
Потом Кургин говорил с лейтенантом Иваницким, высоким круглолицым парнем с голубыми веселыми глазами. Он был на целую голову выше Кургина, стоял рядом с ним, слегка сутулился, словно стеснялся своего завидного роста.
- В нашем Кировском училище, - вспомнил Кургин, обращаясь к политруку, - вот он, Олег Иваницкий, единственный курсант, который имел всего лишь удовлетворительную оценку по строевой подготовке. Он, видишь ли, недоволен, что таким вымахал: в строю пригибается… Какой командир это любит?