- Я уже имела удовольствие… - тихо проговорила панна Изабелла, отвечая на поклон Вокульского.
Он взглянул ей в глаза и уловил такой испуг, такую грусть, что душу его снова охватило отчаяние.
"И зачем я пришел сюда?" - подумал он.
Он глянул в сторону окна и увидел молодого человека, который все еще одиноко сидел над нетронутою тарелкой, прикрыв глаза рукой.
"Ах, зачем я, несчастный, пришел сюда…" - думал Вокульский, чувствуя такую боль, словно сердце его сжимали клещи.
- Может быть, выпьете вина? - спросила панна Изабелла, с удивлением взглянув на него.
- Все, что прикажете, - машинально ответил он.
- Мы должны короче познакомиться, пан Вокульский, - говорил князь. - Вам следует сблизиться с нашим обществом, в котором, поверьте, есть умные головы и благородные сердца, но… не хватает инициативы…
- Я выскочка, у меня нет титула… - ответил Вокульский, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Напротив, сударь… титулов у вас хоть отбавляй: один - это ваша работа, другой - честность, третий - способности, четвертый - энергия… Именно эти качества необходимы нам для возрождения нашей родины. Дайте нам все это, и мы примем вас… как брата.
К ним подошла графиня.
- Простите, князь, - сказала она. - Пан Вокульский, прошу вас.
Она подала ему руку, и оба направились к председательше.
- Вот пан Станислав Вокульский, - обратилась графиня к старушке, одетой в темное платье с дорогими кружевами.
- Садись-ка сюда, - указала старушка на кресло возле себя. - Тебя зовут Станиславом, не так ли? А из каких ты Вокульских?
- Из тех… никому не известных, - отвечал он, - а менее всего, наверное, вам, сударыня.
- А что, отец твой в армии не служил?
- Отец нет, а дядя служил.
- А где он служил, не помнишь?.. И не Станиславом ли его звали?
- Да, Станиславом. Он был поручиком, а потом капитаном в седьмом линейном полку…
- В первой бригаде второй дивизии, - перебила председательша. - Видишь, дитя мое, вот уж ты мне и не совсем незнаком… Как он, жив ли?
- Нет, скончался пять лет назад.
У председательши задрожали руки. Она открыла маленький флакончик и понюхала его.
- Скончался, говоришь ты… Вечная ему память… Скончался… А не осталось ли по нем какой-нибудь вещицы?
- Золотой крест…
- Да, золотой крест… А больше ничего?
- Еще миниатюра, его портрет, писанный на слоновой кости в тысяча восемьсот двадцать восьмом году.
Председательша все чаще подносила к носу флакончик; руки ее тряслись все сильней.
- Миниатюра… - повторила она. - А ты знаешь ли, кто ее писал?.. И больше ничего не осталось после него?
- Была какая-то пачка бумаг и еще одна миниатюра…
- Что же с ними сталось? - допытывалась председательша с возрастающим волнением.
- Эти вещи дядя за несколько дней до смерти собственноручно опечатал и велел положить с ним в гроб.
- А… а… - простонала старушка и залилась горькими слезами.
В зале засуетились. Подбежала встревоженная панна Изабелла, за нею графиня, они взяли председательшу под руки и бережно увели в дальние комнаты. Все взгляды тотчас обратились к Вокульскому, гости стали перешептываться.
Заметив, что все смотрят на него и, по-видимому, о нем говорят, Вокульский смутился. Однако, чтобы показать присутствующим, что эта своеобразная популярность нимало его не трогает, он выпил один за другим бокал венгерского и бокал красного вина, которые стояли на столе, и лишь потом спохватился, что один из них принадлежал генералу, а другой - епископу.
"Ну, и хорош же я, - подумал он. - Они еще скажут, пожалуй, что я нарочно обидел старушку, чтобы выпить вино ее соседей…"
Он поднялся, собираясь уходить, и его бросило в жар при мысли, что придется пройти через две гостиные, сквозь строй взглядов и под аккомпанемент перешептываний. Вдруг перед ним очутился князь.
- Видно, вы беседовали с председательшей о днях, давно минувших, раз дело дошло до слез, - начал он. - Я угадал, правда? Но вернемся к нашему разговору: не думаете ли вы, что хорошо было бы у нас основать польскую фабрику дешевых тканей?
- Вряд ли это удастся, - покачал головой Вокульский. - Могут ли помышлять о больших фабриках люди, которые не решаются даже на мелкие усовершенствования в уже существующих предприятиях?
- А именно?
- Я говорю о мельницах, - продолжал Вокульский. - Через несколько лет нам придется ввозить и муку, потому что наши мукомолы не хотят заменить жернова валами.
- Первый раз слышу! Сядемте здесь, - говорил князь, увлекая его в глубокую нишу, - и расскажите мне, что это значит.
Тем временем в гостиных оживленно переговаривались.
- Какая-то загадочная фигура этот господин, - говорила по-французски дама в бриллиантах даме со страусовым пером. - Я впервые видела председательшу в слезах.
- Разумеется, любовная история, - отвечала дама с пером. - Во всяком случае, кто-то сыграл с графиней и с председательшей весьма злую шутку, введя сюда этого субъекта.
- Вы допускаете, что…
- Я в этом уверена, - возразила дама, пожимая плечами. - Вы только присмотритесь к нему. Воспитан, правда, прегадко, но каков собой, какая осанка! Нет, благородную кровь не скроешь даже под лохмотьями…
- Поразительно, - говорила дама в бриллиантах. - Да и состояние его, якобы нажитое в Болгарии…
- Разумеется. Этим отчасти можно объяснить, почему председательша, при ее богатстве, так мало тратит на себя.
- И князь очень к нему благоволит…
- Помилуйте, не слабо ли это сказано? Вы только посмотрите на них обоих…
- Мне кажется, сходства никакого…
- Разумеется. Но… эта гордость, уверенность в себе… Как непринужденно они беседуют…
За другим столиком на ту же тему рассуждали три господина.
- Ну, графиня совершила государственный переворот, - говорил брюнет с хохолком.
- И, надо сказать, удачно. Этот Вокульский неотесан, но в нем что-то есть, - ответил седой господин.
- Все-таки купец…
- Чем, собственно, купец хуже банкира?
- Галантерейный купец, торгует кошельками, - упорствовал брюнет.
- А нам случается торговать гербами… - вставил третий - худенький старичок с белыми бакенбардами.
- Он еще вздумает искать себе жену в нашем кругу…
- Тем лучше для девиц.
- Да я сам отдал бы за него дочь! Человек он, говорят, порядочный, состоятельный, приданого не промотает…
Мимо них торопливо прошла графиня.
- Пан Вокульский, - сказала она, подзывая его веером.
Вокульский поспешил к ней. Она подала ему руку, и они вдвоем вышли из гостиной. Князя, оставшегося в одиночестве, сразу окружили мужчины; то один, то другой просил познакомить его с Вокульским.
- Стоит, стоит, - отвечал довольный князь. - Подобного человека еще не было в нашей среде. Если б мы раньше сблизились с такими людьми, участь нашей несчастной родины была бы иной.
Панна Изабелла, как раз проходившая через гостиную, услышала это и побледнела. К ней подбежал вчерашний молодой человек.
- Вы устали? - спросил он.
- Немножко, - ответила она с грустной улыбкой. - Мне пришел в голову странный вопрос, - прибавила она, помолчав, - сумела ли бы и я бороться?..
- С сердцем? - спросил он. - Не стоит…
Панна Изабелла пожала плечами.
- Ах, до сердца ли тут! Я думаю о настоящей борьбе с сильным противником.
Она пожала ему руку и вышла из гостиной.
Вокульский, следуя за графиней, миновал длинный ряд комнат. В одной из них, вдали от гостей, слышались пение и звуки рояля. Войдя туда, Вокульский с удивлением увидел странную картину. Какой-то молодой человек играл на рояле, возле него стояли две очень миловидные дамы, одна подражала звукам скрипки, другая - кларнета, а под эту музыку танцевало несколько пар, среди которых был только один кавалер.
- Ох, уж я вам! Баловники! - пожурила их графиня.
Они ответили звонким смехом, не прерывая своей забавы.
Вокульский с хозяйкой миновали и эту комнату и вышли на лестницу.
- Видите, вот вам наша аристократия, - сказала графиня. - Вместо того чтобы сидеть в гостиной, забрались сюда и шалят.
"Как это умно?" - подумал Вокульский.
И ему показалось, что жизнь этих людей течет проще и веселей, чем у надутых мешан или у дворян, которые корчат из себя аристократов.
Наверху, в полутемной комнате, куда не долетал шум из парадных покоев, в кресле сидела председательша.
- Я оставлю вас здесь, - сказала графиня. - Наговоритесь вволю, а я должна вернуться.
- Спасибо тебе, Иоася, - отвечала председательша. - Садись же, - обратилась она к Вокульскому. А когда они остались вдвоем, она продолжала:
- Ты и не подозреваешь, сколько воспоминаний пробудил во мне.
Только сейчас Вокульский сообразил, что эту даму что-то связывало с его дядей. Им овладело тревожное удивление.
"Слава богу, - подумал он, - что я законный сын своих родителей".
- Так дядюшка твой скончался… - повторила старушка. - Где же его, беднягу, похоронили?
- В Заславе, где он жил, вернувшись из эмиграции. Председательша приложила платок к глазам.
- Вот как… Ах я неблагодарная… А бывал ли ты у него? Он тебе ничего не рассказывал? И никуда тебя не водил?.. Ведь там, на горе, развалины замка, правда? Что ж, сохранились они еще?
- Именно туда дядя ежедневно ходил на прогулку, и мы с ним иногда часами просиживали на большом камне…