Капитан отворил дверь своей комнатушки, служившей ему жильем и кабинетом, пропустил Маргариту вперед, указал на колченогий стул возле стола. Постарался успокоить себя: не стоило срывать злость из-за того, что агент Цецилия нашла способ "капнуть" начальству, мол, ваш товарищ долго раскачивается. В среде ссыльных процветают антисоветские разговоры, не исключена возможность диверсий в цехах, а он… Садись и рассказывай!
- Да мне не о чем вам рассказывать, - замялась женщина, робея перед начальником зоны, пред которым впервые осталась наедине. - Вы простите меня, пожалуйста, я погорячилась.
- Выкладывай! - Капитан стоял над ней, маленький, взъерошенный, с перекошенным от злобы лицом, с кулаками. Маргарита втянула голову в плечи, ожидая удара. Наконец, собрав последние силы, торопливо заговорила:
- У меня в наволочке, гражданин начальник, хранился кусочек немецкого туалетного мыла, очень душистого. Я его еще в Энгельсе купила, перед войной, мыло не простое, хвойное. Понимаете, у меня кожа… Ой, о чем это я? Теперь в бараке… нет, нет, просто мыло могло бы пригодиться в случае появления вшей, ведь у некоторых женщин… - оглянулась на дверь, - уже появились эти ужасные насекомые, а я их страшно боюсь. Извините, гражданин начальник, за натурализм.
- Да ты сама жирная вошь! - вскипел капитан, бешено раздувая ноздри. - Тебя послушать, так у нас в бараках процветает антисанитария. Забыла, что не в фатер-матер находишься, а в ссылке. А в КПЗ не перевести на недельку? Здесь вы рубашечки ночные носите, мыльце туалетное ищете, ишь, какие фрау-мадам! - Капитан забегал по комнатушке, истерично кривясь, казалось, еще мгновение и он, бедолага, рухнет на пол и станет корчиться, будто эпилептик. Неожиданно Кушак приостановился возле Маргариты и без размаха, мастерски ударил женщину по щеке. - Вот тебе мыльце! Это за один кусок, могу и за второй отплатить. Мыльце, видите ли, пропало, а у нас, у советских людей, тысячи городов, по вашей милости, лежат в развалинах, миллионы обездоленных бродят по стране в поисках прибежища! Да я ваше фашистское отродье своей рукой бы всех перестрелял, как бешеных собак! - рывком открыл ящик стола, выхватил револьвер. К счастью, револьвер был в кобуре и шнурок зацепился за что-то, и этого мгновенья капитану хватило, чтобы опомниться, придти в себя. - Он сплюнул на чистый пол, растер плевок сапогом. Почувствовал, что переигрывает, сбавил тон. - Твое счастье, толстуха, что ты мне нужна будешь, пристрелил бы, как при попытке к бегству из зоны и списал дело в архив. За вас какой ответ?
- Я понимаю ваш гнев, - робко пролепетала Маргарита, - но я ведь совсем не виновата, я честно трудилась, все пять моих поколений на совесть трудились в России.
- Как засажу в мокрый карцер суток на пять, на голую воду, - уже спокойно проговорил капитан, - узнаешь сразу, кто прав, кто виноват. Уверен, все твои поколения только и делали, что вредили России.
- Можете арестовать меня, но говорить так о моих предках оскорбительно, - выдавила из себя Маргарита и удивилась собственной смелости, - мой дед почетную грамоту имеет, он у промышленника Золотушинского в Мариуполе "козла" выпустил из домны, он еще… Вы не имеете права, - повторила Маргарита, на всякий случай искоса поглядывая на дверь.
- У меня свое, кушаковское право! - буркнул капитан, сунул в ящик стола револьвер, тяжело сел, обхватил голый череп обеими руками. - Ничего, придет время и вы, фрицевы дети, узнаете такое, после чего вам небо с овчинку покажется. А пока… - Капитан прошел к умывальнику, вывернул из мокрой мыльницы кусок черного хозяйственного, дурно пахнущего мыла, сунул его в руку Маргариты. - Бери, отмывай телеса, чтоб не завелось вредных насекомых. Не заставляй меня повторять приказ, я этого не люблю. Давно хотел с тобой, Маргарита, потолковать по душам. Знаешь, в России есть умная поговорка: "Долг платежом красен". Но для начала расскажи коротко о себе, о своих поколениях, о деде и бабе, мы все о тебе знаем, хотим проверить, правду ли говоришь.
- Право, я даже не знаю… замялась Маргарита, ей было невдомек, зачем ее исповедь понадобилась капитану. - Предок наш вроде был в Россию царем Алексеем приглашен, а потом…
- Царей давай забудем. При советской власти их уже не было. Выходит, дед доменщиком служил?
- А отец мясником.
- В воскресенье напишешь собственноручно автобиографию, тихо передашь мне. А пока… нам нужна твоя помощь.
- Вы смеетесь, гражданин начальник, - нервно хохотнула Маргарита. Господи! Да что она может? Всю сознательную жизнь работала в мясной лавке, в селе, безошибочно научилась с помощью отца определять у мясной туши огузки, челышки, соколки, голяшки да зарезы, еще могла отлично готовить бифштекс по-гамбургски, преданно любила мужа, по воскресеньям ходила в кирху. Вот, пожалуй, и все ее способности. Простите, гражданин начальник, я глупая женщина, газет не читаю, муж, помню, постоянно "пилил" меня за политическую отсталость.
- Чтобы нам помочь, Маргарита, нужен только советский патриотизм. - Капитан окончательно успокоился, нутром чувствовал, что он на правильном пути, предложил Маргарите папироску. Женщина подумала и … отказалась, хотя нестерпимо захотелось вдохнуть горький дым, придти в себя. У нее даже мелькнула сумасшедшая мысль: не специально ли подстроил этот страшный человек в наушниках похищение мыла, чтобы заставить ее выполнить нечто постыдное и пакостное? - Буду откровенен, - продолжал капитан, - в бараке постоянно ведутся разговоры антисоветского направления, а они, как известно, подпадают не под статью о ссылке и высылке, а идут под пятьдесят восьмую со всеми параграфами. Ты, баба торговая, смекалистая, давно за тобой присматриваю, посему прошу: сообщай мне о тех, кто именно разносит зловредные слухи, готовит диверсионные акты в цехах комбината, подсыпает в снаряды песок, опилки.
- Извините, но я… - Маргарита побледнела, затряслась и беспокойно закрутила головой.
- Ведь вредничает кто-то один, а отвечать будут все. И потом… это не доносы, это работа настоящего патриота, а ты… будешь иметь не только мыло, хлеб, более легкую работу, но и… чем черт не шутит, когда бог спит, возможно, получишь и досрочное освобождение. - Капитан Кушак мысленно ругнул себя: "Опять забурился. Какое досрочное, когда ссыльные и срока-то не имеют. Порой он не узнавал себя, вроде скатывалась с плеч энкеведовская оболочка, и он словно в зеркале представал пред собой чистым и безгрешным, каким мать родила. Не нужно было копаться в чужом белье, подозревать в каждом скрытого врага. Но прозрение, как вода в половодье, скатывалась, и он опять начинал думать, как одурить, оглупить, заставить помогать себе в тайном деле встречного и поперечного, ибо знал: ночей не спят товарищи-начальники, ждут объемистого доклада с фамилиями и именами, с описанием преступных дел. Они тоже люди, их тоже торопят те, что сидят на самом верху пирамиды, с которой очень далеко видно.
- Вы сказали… освобождение? Я не ослышалась? - Маргарите пришлось дважды повторить фразу, капитан вроде на время отрешился от опасного разговора. Маргарита глупо заморгала длинными ресницами. Предложение начальника режимной зоны было столь неожиданным, что оглушило, пронзило ее насквозь, она едва сдержала стон. - И я смогу вернуться домой?
- Во всяком случае мы постараемся этого добиться. Наши карающие органы свято чтут законы, никогда не бросают в беде своих добровольных помощников. Кстати, твоего мужа Герхарда, кажется, арестовали в декабре 1941 года?
- В декабре, но откуда вы и про мужа знаете? - Внутри у Маргариты словно что-то оборвалось. Потайная мысль о муже являлась для нее той тоненькой ниточкой, которая удерживала на грани жизни и смерти. Вера в то, что Герхард обязательно вернется к ней, помогала выжить. - Мы, любезная Маргарита, все знаем, я лично попробую навести справки о Герхарде. - Капитан говорил мягко, вкрадчиво, даже нечто наподобие слез мелькнуло в глазах.
- О, Боже милосердный! - с жаром воскликнула Маргарита. - Не знаю, как вас и благодарить. - Она попыталась опуститься на колени, поймать его руку для поцелуя, но капитан удержал Маргариту.
- А вот этого делать не надобно. Оставь свои немецкие привычки - падать на колени, целовать ручки.
- Если вы так для меня постараетесь, я в лепешку разобьюсь… А не обманете? - Маргарита представила свою встречу с Герхардом, и слезы сами собой потекли по щекам.
- Слово чекиста! - Капитан был совершенно серьезен. Куда девалась нервозность, грубый тон, сейчас он чуть ли не боготворил Маргариту, конечно, ожидал, что женщина отплатит ему добром. - Итак, договорились?
Маргарита обрадованно закивала головой: "Да, да и еще раз да". Она вся горела, не веря в столь редкую удачу. Их семья никогда не симпатизировала ни немецким, ни итальянским фашистам. И теперь не будет большого греха, если, она, простая женщина, живущая своими маленькими интересами, поможет органам вывести на чистую воду прохвостов и смутьянов, из - за которых страдают в ссылке порядочные немецкие женщины.