– А ты чё, нет? – удивился он.
– Ни разу не стрелял. Не учили.
– Давай, покажу, ничего сложного. А может, и АГС у вас есть? Постреляем, если что.
– Постреляем! Только я и с него ни разу ещё не стрелял.
– А чё ты мне втираешь, что стрелять не учили. Не может такого быть! Кто твой командир? Номер части?
– Ты кто такой, КГБ что-ли? Я никому не обязан ничего говорить. Хочу – говорю, не хочу – пошлю на три известные буквы.
– Пошлёшь старшего по званию?
– А ты кто? – я придирчиво оглядел бойца.
Невысокий, чуть выше меня, плотненький. В берцах, бушлат рваный, каска загаженная, знаков отличия нет. Лицо грязное, не разглядеть толком, но морщины на лбу и под глазами достаточно глубокие, и значит ему, как минимум, лет тридцать пять. Здесь, и в таком возрасте, вероятнее всего – офицер.
– Извините, вас от рядового бойца не отличишь.
– А вот это хорошо! Так держать, боец!
Я достал "Муху" и осторожно передал офицеру.
– Учись, трудного ничего нет. Для неграмотных тут и инструкция есть. Читать-то, надеюсь, умеешь? А? чего молчишь? Ладно, смотри, просто делаешь вот так! – он, злорадствуя, смачно сплюнул и нацелился в сторону девятиэтажки. – Компания Джонсон энд Джонсон представляет одноразовый гранатомёт РПГ-18. специально для вашего здоровья! Ловите, духи черномазые! Новогодний подарочек от … Как тебя?
– Усман.
– … от рядового Усмана! – и офицер выстрелил навесом, чтобы случайно не угодить в наш спаситель-забор.
Мощный взрыв порушил часть стены шестого этажа, выдав вверх неслабое, тёмно-серое, бетонно-блочное облако. Может, это случилось и не от нашего выстрела, но мне очень хотелось думать, что именно от нашего.
– Ух ты! – я подпрыгнул от удовольствия. – Трындец там кому-то!
Схватив второй, последний выстрел, я спешно повторил процедуру, ранее проделанную офицером. Толком не прицеливаясь, я встал на колено и выстрелил. "Вшу-у-уй!" – оставляя едва заметную белесую полосу, заряд устремился к заданной цели. Попал примерно туда же, что и первый, но взрыв получился более колоритным и смотрибельным, чем предыдущий. Рвануло как в кино – с высоким столбом пламени, пожирающим всё живое и не живое.
– Получите, уроды, подарок от сына татарского народа! – чувство гордости за проделанную работу переполняло меня.
– Зашибись рвануло! В боеприпасы что-ли попал? – офицер закурил и, понюхав сигаретного дыма, спросил:
– Ты из Татарии вроде родом?
– Да! – я отбросил ненужный тубус. – А чего?
– Зря ты радуешься.
– Чему зря радуюсь?
– Скажу тебе по секрету, как боевой офицер младшему товарищу, что есть новый приказ. Секретный.
– И что там? – забеспокоился я.
– Через две недели, когда раскутачим всю Чечню, поворачиваем танки и идём прямым ходом на Татарию. Восстанавливать конституционный порядок.
В голове закружились страшные картины возможного будущего. Я представил, как танки обстреливают мою деревню и, круша на своём пути хозяйственные постройки, ровняют с землёй мой дом. Я представил, как ненасытный огонь пожирает наши золотистые ржаные поля и взрывает нефтяные вышки. Я представил перепуганных, бегущих в неизвестность людей. Представил отца, стоящего на дороге с охотничьим ружьём в руках, и еле сдержал слёзы. Настроение испортилось безвозвратно. Неужели это возможно? Впервые, как-то подсознательно, я пожалел чеченцев: "Народ, в принципе, и не виноват. Из-за придурка Дудаева страдает вся Республика. За что? Блин, а вдруг я только что убил не боевиков, а мирных жителей, не успевших покинуть свои квартиры? Что за дурдом! Неужели и у нас так будет? О, Аллах, помоги мне, грешному!"
Офицер, посмотрев в моё окаменевшее лицо, спешно попрощался:
– Не унывай, татарин! Если ваш президент отдаст нефть добровольно, может войны и не будет. России – нефть, Татарии – свобода! Давай, счастливо оставаться! – выкинув окурок, он трусцой побежал к месту боя. Я затравленно смотрел ему в след. Что делать?
– Не грузись! Нам ещё здесь воевать надо! – вмешался в мои мысли Сосед. – Отойди!
– Он же сказал, не стрелять, – я загораживал Соседу видимость.
– А я говорю – отойди!
Отодвинув меня от ствола пулемёта, Сосед дал длинную очередь по верхним этажам окончательно задолбленной девятиэтажки. Следов попадания мы не видели, далековато.
– Мощная штука, не слабее твоей "Мухи"! Постреляешь?
– Не…
– Да не грузись ты, не нужна нам твоя Татария!
– Что значит "нам"?
Сосед не ответил, а улыбнулся и продолжил обстрел здания:
– Ну, как вам там, а? Жарко, суки?! Получите и распишитесь!
Сосед расстрелял две коробки патронов и радостно всматривался в стены по-прежнему атакуемого нашими солдатами дома. Я сидел рядом и думал о перспективах военной кампании России против родного Татарстана. Волновался, сердце билось громче разрывов авиабомб, в висках стучало, я начал задыхаться. Мне перестало казаться, что такое невозможно. После Чечни – возможно всё!
Вдруг, откуда не возьмись, появился Виноград. Посмотрел на нас и тоже решил принять участие в уничтожении противника. Взял РПК, и с рук, как в американском кино, стал вторить Соседу, отправляя в девятиэтажку тучи пуль 5,45.
И так – минут двадцать, мы только цинки для него успевали открывать.
– Етит вашу мать! – обогнув забор, навстречу нам бежал боец. – Кто стрелял? Кто стрелял, козлы?
Остановившись, он долго не мог успокоить дыхание и, тяжело выдыхая, вытирал пот со лба. Мы молчали.
– Майор ***! Мои штурмуют здание! А отсюда лупанули из пулемёта! – он снял бушлат и бросил его на бетон. – Какого, спрашивается, хрена? Кто стрелял и по какой надобности? Вы стреляли?
– Я стрелял, – тихо признался Виноград.
– У меня, бля, сегодня итак, пятьдесят человек полегло! И ты тут, козёл безрогий! – отчаявшись, майор махнул рукой, присел и, еле удерживая смятую дождевым червяком жёлтую сигарету в дрожащих руках, закурил. – Скажи, боец, какого хрена ты отсюда стрелял? Фильмов насмотрелся и решил поиграть? Рэмбо хренов! Может, наградить тебя?
– За что, товарищ майор?
– Скоро сам увидишь! Салага, блядь, долбанутый! Даже бить тебя, и то желания нет! Козёл! – майор встал и, окатив нас пренебрежительным взглядом, пошёл по направлению к временному штабу самарских. – Поиграть решили, вояки хреновы. Что же вы в атаку под пули не идёте? Из-за спины бьёте. Эх, понабрали детей…
Через минуты три мы увидели двух бойцов, бежавших с раненым на руках. Парень обмяк и обвис на своих товарищах. Рана была тяжёлой, и не смотря на толстый слой бинтов, из пробитого горла фонтанчиком била кровь. Раненый дрожал неестественной дрожью и дёргался, похоже, отходя в мир иной.
– Что с ним? – Сосед, посмотрев на раненого, покраснел и вспотел.
– Мы на втором этаже на лестнице с двумя духами бились. Он был напротив окна. Пуля попала в горло… сзади… рикошетом…
– А духов чё, грохнули?
– Когда его ранило, мы уже срубили духов…
Бойцы ушли, оставив нас наедине с нашими мыслями. Мы молчали. Не слышали и не видели ничего. Просто сидели и молчали.
– Это я его… задел… я… – Виноград пнул ящик из-под патронов и посмотрел на пулемёт. – Это я его… убил…