Гороховый суп.
Утро. Семь часов. Просыпаюсь. Спал хорошо, не жалуюсь. Но глаза открывать не хочется, хочется спать до бесконечности, до конца войны, чтобы открыл глаза и раз – ты уже дома. Но и постоянно спать – тоже страшно, придётся встать и вылезти на улицу, поближе к войне. Открываю глаза – возвращаюсь к реальности, которую и не покидал. "Вжик, вжик, вжик, вжик, вжик…" – тот же свист пуль, что и вчера, и позавчера, и, кажется, всю жизнь, целую вечность одно и то же – "вжик, вжик, вжик, вжик, вжик…". Спал-то всего ничего – четыре часа, а бок ноет, будто на голом льду лежал неделю. Тут почки застудить – за делать нефиг, быстро, как в аду поджариться. Чувствую, ещё пару дней такого скрюченного недосыпания внутри бэхи, и всё, или от простуды загнусь, или с ума сойду.
Сосед тоже проснулся: дёргается, ворчит чего-то недовольно, постанывает, поскуливает. Я трясу его за плечо:
– Сосед! Мыться пошли!
– Пошёл ты! Никуда я отсюда не пойду, мне и здесь хорошо. Домой хочу! Сосед!
– О-о-о! Иду, иду, – Сосед, сморщившись от неприятных предвкушений, поднимает свои опухшие веки. – Иду, будь ты неладен.
Отбрасываю спальник, открываю люк, выбираюсь наружу. Сосед лезет следом:
– - Ну, чё? Кончилась война?
Свист пуль ему в ответ.
– - Сам знаю, что нет. И спросить уже нельзя! – он взял какие-то замасленные рваные тряпки. – Усман! Мыться пошли!
Идти мыться – это значит подбежать к забору, под которым лежит тонкий слой чёрного как смоль снега, согнуться в три погибели, чтоб ненароком не задело осколками или ещё чем, соскоблить с земли снег и тщательно размазать его по лицу и шее. Когда под тройным слоем липкой слизи уже не видно лица, полученный концентрат следует смыть водой из фляжки. Благо, хоть вода пока есть, её из Сунжи бидонами натаскали наши новые друзья, а мы позаимствовали этой мутной речной жидкости у них.
Закончив водные процедуры, мы обтёрлись тряпками и выкинули их тут же, у забора.
– Хорошо-то как! – к Соседу вернулись его обычная беззаботность и бодрое расположение духа. – Чего делать будем? Может, пожрём? Жрать охота!
– Пошли, консервы пожуём.
– Да, делать всё равно нечего, хоть пузо наполним, может жить легче станет.
– Станет, станет, перестанет.
Я выпрямился, потянулся, вдохнул полной грудью, и … уловил приятный запах свежего супчика. Невероятно! Я не верил самому себе, но сквозь вонь пожарищ мой чуткий нос уловил столь непривычные для этих мест оживляющие пары деликатеса. Вру, конечно, ничего я не вынюхал, я ж не собака Павлова. Заметил краем глаза бойцов на четвереньках и смекнул, что к чему. Да какая разница.
– Ого! Супец!
– Где? – недоверчиво повертел головой Сосед. – Где ты занюхал?
– А вон! – ткнул я пальцем в двух бойцов, пристроившихся у небольшого костра недалеко от нашей БМП.
Не сговариваясь и не переглядываясь, мы одновременно рванули в сторону незнакомых поваров.
Бойцы сидели на обломках бетонных плит у стены старого двухподъездного трёхэтажного здания из красного кирпича. Снаружи здание было почти неповреждённым, выбитые стёкла и двери не в счёт, и поэтому надёжно закрывало поваров от обстрела с тыла.
– Здорово бойцы! – Сосед сильно стиснул ладонь и яростно потряс за руку сначала одного, а потом и второго бойца.
– Привет, потерянные в раю, – ответили они. – Кушать будете?
– А чё там у вас? – Сосед важно нахмурился и заглянул в котелок. – Мы ведь что попало не едим, гурманы!
– Суп гороховый! – ответил боец, одетый в чёрный бушлат и рваные в коленях камуфляжные штаны. Был он щуплый, высокий и худой, и каска, надетая поверх солдатской шапки самого маленького размера, сползала ему на глаза. – Ща всё будет чики-пуки и готово!
– Зашибись! – только и смог выдохнуть Сосед, пафос которого сразу пропал, как водой смыло. – Нам плеснёте? – он подсел к бойцам.
– Базара нет! А ты, не стой, не на параде, – кивнул мне другой боец. Он был без шапки, в рваном свитере и бронежилете. На ногах – жалкое подобие кроссовок. Но бросилось в глаза другое – ремень его штанов, увешанный гранатами Ф-1, магически притягивал мой взгляд.
"Зачем он туда гранат понавешал?" – подумал я – "чуть его цепанут, и он сам взлетит к ядрени фени на луну."
– Присаживайся! Или нет, говорят, у вас полная машина консервов и колбасы. Может, принесёшь чего. Сапог и про сыр что-то говорил. Прихватишь чуточку?
– Ноу проблем, сэры! – заверил бойцов Сосед, а меня дёрнул за рукав:
– Вместе слетаем, принесём чего.
– Хлеб нужен? – я посмотрел в кипящий гороховым лакомством котелок.
– Не, хлеб есть. Тушёнку давайте, да всё тащите, что не жалко, – короткой алюминиевой ложкой помешивая произведение своего кулинарного искусства, боец в бронежилете скороговоркой повторил:
– Тушёнку давайте, тушёнку. Сбегаете?
– Мы мигом! Только без нас не начинайте, не ломайте кайф первой ложки, – шутливо, по-детски, пальцем пригрозил ему Сосед.
– Ага, ждём.
Подбежав к бэшке, мы открыли люк десантного отделения и осмотрели свои богатства. Сыр, яйца и колбасу мы уже съели, оставалось ящиков по пять тушёнки и рыбных консервов. Хлеба тоже, пока хватало. Взяли каждый по три банки и того и другого, и по буханке хлеба, всё равно – плесневеть начал, лучше уж съесть, чем потом выкинуть. А с бульончиком за милую душу съедим, и думать не будем!
Сосед дёрнул меня за плечо:
– Усман, подожди, давай автоматы возьмём, пригодятся. Не бежать же потом сюда за ними обратно.
– А я без калаша никуда идти и не думаю. Мы на войне находимся, а не на заграничном курорте, – я достал автомат и проверил магазин. В этот момент раздалась серия коротких глухих разрывов, но мы, прикрытые с одной стороны нашей железной коробочкой, а с другой – котельной, даже не пригибались, по звуку определив, что грохнуло чуть левее от нас.
– Достали, суки! Вот пожру, и за вас примусь! – словесно пригрозив кому-то неизвестному, Сосед для уверенности выпустил очередь в сторону бледно светящего солнца. – Козлы грёбаные!
– А солнце тут при чём? Кончай выкобениваться, пошли!
Рассовав продукты по карманам, мы захлопнули люк и, пригнувшись и не поднимая головы, побежали к ожидающему нас вкусному завтраку.
Когда до супа осталось шагов двадцать, я почувствовал, что что-то не так, поднял глаза, осмотрелся. И точно – ни бойцов, ни супа у здания не было. "Исчезли, бля! Кинула нас, Самара беспонтовая!" – зло подумал я, но тут же чуть не захлебнулся собственной слюной. На месте, где три минуты назад, в предвкушении сытного завтрака мы мило беседовали с бойцами, зияла воронка от 120 миллиметровой мины.
– Ахрене-еть! Суки! Суки!! Суки!!! – всё громче крича, Сосед закрутился волчком, поливая из калаша окрестности.
Я замер на месте. Слов не было. Только страх. Я боялся шелохнуться, боялся думать, боялся дышать, боялся говорить, боялся жить. Я боялся жить. На мгновение я умер. Умер вместе с этими двумя пацанами, имя которых даже не знал, не спросил, не поинтересовался. Один – худой и в каске, а другой – в жилете и с гранатами. Варили гороховый суп. Всё, больше о них я ничего не знаю.
– Суки! Я найду, кто это сделал! – у Соседа кончились патроны и он, отбросив автомат, упал на колени. – Мы же могли погибнуть вместе с ними! Усман! Мы могли погибнуть с ними!!!
Заглушая "вжики" пуль, послышался нарастающий гул и свист.
– Мины! Усман, бежим! – Сосед вскочил, поднял автомат и уже был готов дать дёру. Но я охладил его пыл:
– Я остаюсь здесь. Всё! Я никуда не пойду!
– Да ты чё? Охренел? Здесь решил подыхать? Миномётный обстрел!
– Я никуда не пойду! И тебя не пущу! Кругом мины! – я рухнул на землю и схватил Соседа за ноги. – Всё заминировано! Стой!!!
– Да не заминировано! Это чечены из миномётов стреляют! Стреляют из миномётов! В пацанов попала мина, выпущенная из миномёта! Она с воздуха прилетела, сверху на них упала! Тупой ты, татарин! Тебя чему в учебке учили? А? Усман? Ты чё, с ума бежишь? Крыша едет? Усман, не молчи!
Я вспомнил про миномёты – "подносы" или как их там. До войны видел пару раз. Да где мне их видеть, если я целый год в части только и делал, что снег кидал, да лёд долбил. Лопата и лом – вот оружие, которым я овладел в совершенстве.
– Извини, братан! Извини, торможу. Как же так, только мы с ними тут разговаривали…
– Усман, всё нормально, Усман!
Сосед сел рядом, вытянул ноги и закрыл глаза. Глубоко вздохнув и сплюнув, он положил свою руку мне на плечо и заключил:
– Ладно, посидим немного и пойдём. Хрен с ними, с минами.
Я успокоился. Дрожь в коленях прошла, дыхание выровнялось, тошнота отступила, зрачки вернулись в орбиты. Я снова мог здраво рассуждать и принимать решения. Я поднялся на ноги, подобрал автомат:
– Сосед, пошли отсюда, пока миной не накрыло.
– Да-да, идём.
– И пошли!
Сосед открыл глаза и медленно встал.
– А ты смотри, Усман, хорошо смотри, – он показал на обожжённый кусок человеческой ноги. Кусок ноги – от колена до ступни – вот и всё, что осталось от двух молодых парней. – Узнаёшь кроссовки? Это он, который в жилете был. Был, да сплыл. А вон и пластины его. Смотри!
В нескольких метрах, в коричневой луже крови лежал ярко-красный кусок мяса. Квадратный такой, сантиметров пятнадцать на пятнадцать. Рядом, вплотную, валялся обрывок бронежилета. Прямо на нём лежала граната, вся в крови.