* * *
За железными воротами Космас приостановился и взглянул на конверт. Сбоку было напечатано: "Марантис, бывший министр, Илии, 6". Ниже секретарь написал: "Господину Папацонису, майору. Красный Крест".
С дальнего конца улицы волной катился ветер, увлекая за собой обрывки бумаги, окурки и пыль. Он подхватил и те клочки, которые бросил Космас, и со свистом унес их вместе с прочим мусором.
VI
Каждое утро Андрикос отправлялся на рынок. У него была своя тележка, но он не держал ее дома. В одном из тупиков улицы Афины Андрикос отыскал сарай, договорился с хозяином и оставлял там тележку на ночь. К нему примкнуло несколько таких же мелких торговцев. Утром они забирали тележки, а в конце недели платили хозяину сарая за постой.
Андрикос не брезговал никакой работой: продавал вещи соседей, покупал и перепродавал продукты.
Дом, где жил Андрикос, принадлежал предприятию, на котором он работал до оккупации. Здесь же жиля директор, несколько высших чиновников и какой-то военный. Все их имущество, начиная с чайных ложек и кончая кроватями и шкафами, прошло через руки Андрикоса и перекочевало на улицу Афины и к Монастыраки.
Этим утром предстояло продать вещи одной актрисы. Вместе с Андрикосом на рынок пошел и Космас.
Три платья, шаль, две скатерти с затейливым орнаментом. Актриса некогда была очень известна, много путешествовала, и теперь Андрикос ворохами носил на рынок ее платья, безделушки, украшения, продавал их. за бесценок или обменивал на горстку бобов.
Они пришли на рынок рано, когда торговля еще только начиналась. К зданию мэрии за ночь притащили несколько трупов. Трупы лежали возле подъезда, покрытые брезентом; кое-где высовывались то рука, то нога. Прохожие не обращали на них внимания. Неподалеку устроилась со своей тележкой женщина, продававшая триорофа{}; рядом выстроились штукатуры - кто с лопатками, кто с кистями; в ожидании клиентов они стояли неподвижно, как статуи. Перед дверью расположился мужчина с корзинами. Он был раздражен тем, что его место оказалось занятым, и вступил в перебранку с человеком, высунувшимся из окна второго этажа.
- Наберись терпения, человек божий! - кричали сверху. - Сейчас приедут катафалки. Ну что еще мы можем сделать?
Мужчина суетился, нервно переставлял корзины и непрерывно ругался.
- Кому нужна ваша лавочка, раз вы даже похоронить не можете? Черт знает что, мертвецы валяются с самого утра…
Наконец он пристроил свои корзины и водрузил над ними кусок картона: "Пакупаю все".
- С него и начнем! - сказал Андрикос Космасу. Они подошли к пустым корзинам.
- Что покупаешь, сынок? - спросил Андрикос.
Мужчина все еще не мог успокоиться. Он что-то бормотал, поглядывая то на трупы, то на окна. Потом повернулся к Андрикосу:
- Чего тебе, старик?
- Я спрашиваю, что покупаешь.
- Все, хоть саму богородицу! А что у тебя?
- Шелковые вещички интересуют?
- Интересуют.
Андрикос взял из рук Космаса платье и разложил его на корзинах спекулянта.
- Надел бы ты его, что ли, старый хрыч, да и изобразил нам парочку-другую эдаких номеров, - сказал спекулянт, ощупывая материю. - Ну что ты мне суешь? Искусственный шелк, простым глазом видно.
- Когда шилось это платье, сынок, тогда еще не знали, что такое искусственный шелк, - спокойно возразил Андрикос.
- Может, ты еще скажешь, что оно из гардероба Анны Комнины{}.
- Ну ладно. Сколько дашь за него, сынок?
- Только за платье?
- Пока за него. Сколько?
- Сначала назови свою цену!
- Давай прежде договоримся, чем будешь платить.
- Своими честными денежками.
- Деньгами?
- Так точно, ваша милость, денежками. А ты чего хочешь?
- Послушай, сынок, у меня еще два платья, шаль и две скатерти, все чистый шелк. За деньги я этого не отдам.
- Магазин платит только деньгами.
- Ну, тогда пойдем дальше! - сказал Андрикос, собирая вещи.
Спекулянт еще раз пощупал их.
- А твое слово? Ты-то чего хочешь?
- Полтора золотых за все.
- Немножко погодя, в августе. Когда поспеет пшеница. Понял?
- Пойдем дальше!
- Ну и проваливай, скотина!.. Эй, Аристарх! Хватит тебе глухим прикидываться! Когда уберете трупы? Какого черта?
Улица кипела народом. Люди и тележки смешались в одном шумном потоке, непрерывно катившемся по грязной дороге. Тележки следовали одна за другой; покупатели, продавцы, носильщики и хулиганы рвались вперед в поисках клиента или воровской удачи. У них были помятые, небритые, бледные лица, опухшие, водянистые и жадные глаза. В воздухе висел крик и невообразимая вонь. Асфальт под ногами скользкий, жирный, покрытый клочьями бумаги, раздавленным виноградом и плевками. Самую большую суматоху создавали носильщики. Они толкали свои тележки, заваленные мешками, бидонами, ящиками и кувшинами; то наезжали прямо на людей, то угрожающе кричали:
- Замара-а-а-ю! Задавлю!
Их крик, извещавший о приближении самодельной двухколески, слышался на каждом шагу. Однако надо всей этой пестрой массой людей, вещей и звуков поднимался и царил вопль покупателей:
- Покупаю! Покупаю!
Покупалось все, не продавалось ничего. Отовсюду доносились охрипшие, надрывные голоса:
- Куплю фасоль! Куплю мясо! Покупаю овощи, масло, табак, рыбу, лапшу, бобы, изюм, лекарство от чесотки, инжир, уголь, соль, спички, папиросы, курительную бумагу!
Те, у кого не хватало голоса, поднимали над головами куски картона, на которых было написано, что они хотят купить. Многие надписи лаконичны: "Покупаю все съедобное!"
- Тут все хотят купить, а кто же тогда продает? - спросил Космас.
- Да большинство продает, а не покупает, - ответил Андрикос. - А кричат, чтобы не нарваться на неприятности.
- Но у них нет ничего с собой.
- У каждого свой склад. Если удается поймать клиента, они ведут его туда. Многие просто хулиганы и бандиты, они заманивают людей на какой-нибудь пустырь, а там раздевают и грабят.
Они вошли в магазин. Андрикос поздоровался с хозяином и, не говоря ни слова, развернул на столе скатерть.
- Чья это сегодня? - спросил владелец магазина, не поднимаясь со стула.
- Розалии, дорогой Василакис!
Василакис изумленно покачал головой.
- Ай да Розалия, неистощима, как тысячеголовый дракон! - сказал он и рассмеялся. - Что она дала тебе на этот раз?
Опухшие веки его на секунду приоткрылись и снова упали, как бы изнемогая от усилия. Глаза у Василакиса были налиты кровью.
- Три платья, скатерти…
- Ладно, оставь. Поди на склад, возьми немного фасоли, масла.
- Пожалей ее, господин Василакис! Ведь это все, что у нее осталось.
- Вещам Розалии нет ни конца, ни края, уж я-то знаю это лучше, чем ты.
- Дай ей по крайней мере хоть один золотой, господин Василакис!
- Ну что я могу выручить за этот хлам? И так беру только ради Розалии. А ты еще толкуешь про золотой! Иди, говорят тебе, и возьми немного фасоли.