* * *
Утро выдалось сырым, мозглым, с обильной росой и густыми туманами, пеленой лежавшими в низинах. Казалось, вот-вот заморосит мелкий нудный дождь, намочит все вокруг, заставит раскиснуть лесные дороги и тропки. Низко висели серые тяжелые облака. Чуть не задевая верхушки высоких елей, они уплывали под набежавшим ветерком, а на смену им приплывали другие - такие же серые, мрачные.
Сырость словно пропитала все вокруг - деревья, листву, траву под ногами, одежду, ставшую тяжелой, неудобной, плохо согревающей. Вчера вечером наконец-то удалось поесть горячей пищи.
Забравшись в глухой овраг, они разожгли небольшой костерчик из сухих березовых веток, практически не дающих дыма, зато горевших ровным жарким пламенем. Сварили из концентрата каши с салом, вскипятили чай - ароматный, припахивающий дымком; он размягчил души, согрел и даже как-то успокоил.
У них были фляги со спиртом, и командир разрешил немного капнуть в кружки с чаем - все-таки спать придется на влажной земле, а позволить себе роскошь заболеть никто из них не мог, не имел права.
Залив костер, ушли с места привала и отмахали по лесу добрый десяток километров, пока не устроились на ночлег на сухом пригорке, среди густого ельника. По очереди, сменяя друг друга, несли охранение, а вернувшись, норовили забиться между спящими, чтобы скорее согреться. Костя Крылов даже подумал, что раньше он и предположить не мог, как холодно бывает в лесу летними ночами.
Хотя какой он видел лес? Дачную местность под Москвой да пионерские походы с веселыми кострами и белыми палатками. А тут - глухой бор, растянувшийся на многие километры, чащобы, буреломы, сырые овраги. Несколько раз они натыкались на следы кабанов и лосей, мелькал в кустах испуганный зайчишка, улепетывая от людей, забредших в глухомань. Зато капитан чувствует себя в лесу как зверь, словно медведь или даже, скорее, волк.
Поднял их командир затемно. Огня не разводили, пожевали сухарей, быстро собрались и пошли - след в след, привычно держа дистанцию и уже научившись подмечать вокруг то, что раньше казалось малозначительным, не стоящим внимания: человек быстро взрослеет в опасностях, особенно на войне.
Через два-три часа забрезжил рассвет, и вскоре они вышли к опушке леса. Впереди, за рощей - чахлой, почти просматриваемой насквозь, - стояла деревня. Перед ней лежало поле, покрытое туманом, из которого выплывали темные избы на краю селения, высокая колокольня старой церкви на пригорке и рядом с ней зеленая крыша большого дома.
Залегли в кустах, привычно не обращая внимания на сырость. Командир достал бинокль и начал осматривать рощу, поле, дома.
- Погосты, - тихо сказал он. - Пришли.
Сильная оптика приблизила к глазам Антона корявые стволы берез в роще, сгустившийся посередине ее туман, мокрую траву на поле, пустую улицу, уходящую к центру селения. Никого, только сипло перекликаются невидимые петухи да взбрехивает где-то собака.
Деревня оказалась большой, многие дома окружены садами, на задах - огороды, темные баньки, навесы с аккуратно выложенными поленницами. Посреди улицы - колодец с высоким журавлем; тускло поблескивал в сером утреннем свете крест на маковке церкви, над некоторыми трубами легко курился дымок, расплываясь в сером воздухе. Немцев не видно, жителей тоже…
Поведя биноклем немного влево, Антон нашел второй дом от леса, где его должны принять, после того как он скажет пароль, - там явка, полученная в Москве. Попытался разглядеть, есть ли около избы ульи? Ага, вон они, торчат из тумана, как грибы, и на среднем снята крышка - значит, все нормально. Именно такой знак должен подать хозяин явки, если к нему можно приходить без опасений. Что ж, идти или подождать, понаблюдать еще?
Но сколько ждать, сколько наблюдать? В таком виде в деревню не заявишься - в маскхалате и с автоматом в руках. Надо переодеваться, шагать по дороге до домов, а это требовало времени. И группу необходимо надежно укрыть…
- Любитель, - позвал Волков и, когда Егоров подполз, передал ему бинокль. - Наблюдайте за деревней. Докладывайте, что увидите.
Антон развязал свой вещевой мешок, достал помятый дешевый гражданский костюмчик, стоптанные желтые полуботинки, полосатую рубаху, галстук. Снял с себя маскхалат, начал быстро переодеваться.
Искоса наблюдавший за ним Зверев ревниво отметил, что у командира развитая мускулатура, почти как у хорошего борца - бугры мышц катались под кожей, ни грамма жира только, пожалуй, немного суховаты ноги, да и староват, чтобы ставить рекорды и выигрывать первенства. На этом Николай и успокоился, прислушался к монотонному бормотанию Егорова:
- Прошла женщина с ведром, стоит у колодца… Пошла обратно…
- Так, слушать внимательно, - рассовывая по карманам всякую мелочь, приказал Волков. - В деревню иду я один. Вы переходите вон в ту рощу и ждете.
- В ней деревьев, как волос у лысого, - возмутился Крылов.
- Вот и хорошо, - улыбнулся Антон. - Вас там никто и не подумает искать. Видели, туман скопился? Значит, там удобная ложбинка. Заляжете и замаскируетесь. Главное - не обнаруживать себя и как зеницу ока беречь рацию. Даже если меня начнут на ваших глазах убивать, приказываю не трогаться с места и ждать!
- Чего ждать, товарищ капитан? - недоуменно поглядел на командира Егоров.
- Моего возвращения, - пояснил Волков. - Если не вернусь до вечера, скрытно уходите на место последней ночевки. Там ждете до утра и в установленное время выходите на связь с центром, сообщаете о своих делах.
Ребята молчали. Потом Зверев предложил:
- А если вместе, а, товарищ капитан? Мы прикроем!
- Нельзя, - помедлив, Антон обнял каждого из ребят. - Ну, давайте к роще. И ждать! За старшего остается Тихий.
Присев в кустах, он следил, как парни переползли поляну и скрылись за деревьями. Ну, теперь пора и ему. Встав, Антон прошел по опушке больше километра и только потом вышел на тропинку, протоптанную через поле к деревне. Не таясь, пошел открыто, ссутулив плечи и всем своим видом показывая, что бояться ему нечего и некого, просто идет усталый человек, наконец-то завидевший жилье.
Подойдя к нужному дому, Волков толкнул калитку и вошел во двор. Поискал глазами половик у двери, чтобы обтереть грязные полуботинки, но не нашел и стукнул костяшками пальцев в окно:
- Эй, хозяева?!
Никто не откликнулся. Он обошел дом - пустая собачья конура, ульи, сарай, дрова под самодельным навесом, забытые грабли, прислоненные к стене, кучка мусора около деревянного нужника.
- Вам, звиняйте, кого надоть? - вдруг услышал он за спиной. Обернувшись, увидел плюгавого мужичонку в мятом долгополом пиджаке, облокотившегося на изгородь. Он с любопытством разглядывал явно городского человека, в лихолетье занесенного в их деревню.
- Мне? Деда Матвея, - Волков подошел к ограде ближе к мужичку. Тот не изменил позы, только улыбнулся, сморщив заросшее щетиной лицо.
- Кто же вы ему будете? - с деревенской непосредственностью продолжал выспрашивать он. - Чегой-то я вас не припоминаю, га?
- Немудрено, - тоже улыбнулся Антон. - Я тут год назад был, на охоте. И то недолго, так что встретиться не могли. Приехал на сутки и уехал, вот и все.
- Вполне могет быть, - легко согласился мужичок, - всего не упомнить. Жисть бежит, катится… А деда-то нету!
- Помер? - непритворно ахнул Волков.
- Не, миловал господь, - повернувшись к церкви, небрежно отмахнулся крестным знамением мужик. - На покос он подался, недалече тута, ага. Могу, этта, позвать, ежели надобность.
- Спасибо, если можно… Надобность действительно есть.
- А чего же, можно, - мужичок открыл калитку, - вы бы ко мне пока, сосед я, напротив живу, Филанович наше фамилие. А вас как величат?
- Буров, Иван Иванович. Случайно, знаете ли, оказался тут, надеялся у деда передохнуть, - объяснял Волков, шагая рядом с Филановичем к его дому.
- Вот туточки и присядьте, - Филанович показал на лавку, врытую около крыльца. Неожиданно зычно крикнул: - Анна!
Из дома вышла дородная женщина в низко повязанном белом платке, сложила под цветастым фартуком большие натруженные руки и молча уставилась на нежданного гостя.
- Супружница моя, Анна, - представил ее Филанович. - Дай человеку молочка - есть, небось, хочет с дороги-то.
Анна, не проронив ни слова, ушла в дом; скоро вернулась, подав городскому крынку с молоком. Он отпил, кивком поблагодарив хозяйку.
- Долго шли? - сворачивая самокрутку, участливо поинтересовался Филанович.
- Долго, - вздохнул Антон, - почти от границы топаю. Своих потерял, семью свою…
- Ага… Ну сейчас кто оно знает, кто свои-то, - уводя глаза в сторону, заметил хозяин и быстро добавил: - Этта я так, конечно.
- Жена у меня потерялась с детьми, - Антон опустил голову. - Поезд разбомбило, жуть… Самолеты, бомбы, взрывы, люди кричат, мечутся. Ужасно…
- Ну да, война этта дело такое, одним словом, - согласно закивал мужичок. - Ну вы попейте молочка, посидите, а я мигом.
Он шустро кинулся к калитке, выбежал на улицу и тут же пропал из виду.
Волков поднял крынку, отпил молока и неожиданно услышал, как Анна тихо сказала:
- Уходите!
- Что? - решив, что он ослышался, переспросил Антон.
- Уходите, - забирая крынку, сердито сказала женщина. - За немцами он побег, ирод. Уходите, покудова целый!
- А дед Матвей? - встал с лавочки Антон. - Где он?
- У немцев, - скорбно поджала губы Анна. - Вчерашний день прикатили на машинах, лопочут по-своему. А мой говорит, что теперь всем большевикам конец и офицеру про деда донес, что, мол, в гражданскую воевал и сын у него в Красной Армии, а сам он за партейных всегда стоял.