Левенец согласился с ним, но было уже поздно. До парашютистов донесся скрип колес. Через несколько минут из темноты одна за другой стали выезжать подводы. Поравнявшись с остатками костра, обоз остановился. Ездовые и сопровождающие подошли к огню, подбросили в него веток и стали греться.
Один из солдат вдруг не спеша пошел в сторону засады. Гарусов глянул на командира. Тот приложил палец к губам: ни звука!
Метрах в семи от Гарусова гитлеровец, потоптавшись на месте, расстегнул шинель и, взявшись за полы, привычным движением забросил их себе на голову.
По знаку Анатолия Левенца на него тотчас же набросились связисты и засунули в рот кляп.
К греющимся в это время подкатил на мотоциклах дорожный патруль. Он потребовал, чтобы обозники немедленно ехали дальше. Но от костров никто не отошел. Тогда мотоциклисты начали ругаться, разбрасывать головешки и тушить их снегом. Возницы нехотя пошли к своим лошадям.
Один из патрульных послал вверх две желтые ракеты. Должно быть, это означало: все в порядке.
Подводы снова затарахтели по шоссе.
Все это произошло на глазах у наших ребят, которые едва успели отбежать за сугробы и зарыться в них.
На какое-то время наступила тишина. Парашютисты вылезли из своих укрытий и начали разминаться. У Гарусова был озноб, и, пожалуй, не столько от мороза, сколько от нервного напряжения.
Вскоре, сначала слабо, потом все усиливаясь, послышался гул моторов. Приближалась автоколонна. Вот уже стал виден вездеход, за ним показались штабные машины. Группа Левенца приготовилась к действию.
Когда последний автобус, притормозив на повороте, поравнялся с засадой, старший лейтенант выскочил из-за укрытия и прилепил к его кузову магнитную мину. Вернувшись на место, Левенец обратился к Гарусову:
- Оставь гранаты, возьми вот это. - И он протянул Николаю продолговатую металлическую коробочку. - Прижмешь к раме, пристанет, как муха к меду. Да не забудь прежде нажать вот на эту штуку. Торопись!
Гарусов принял положение, как спринтер на старте. Показался отставший от колонны бензовоз. Улучив момент, сержант бросился к нему, ухватился за какой-то выступ. Пока укрепил взрывное устройство, пробежал метров двадцать.
Когда вернулся, командир спросил:
- Ну как, получилось?
- Запыхался, - только и смог вымолвить Николай Гарусов.
С небольшим интервалом прозвучали два взрыва.
- Точно сработали! - с удовлетворением заметил старший лейтенант.
Из-за поворота снова донесся шум. На этот раз Левенец достал ручные гранаты и засунул их в карманы белого халата. У Гарусова взял трофейный сигнальный фонарь, проверил, как он действует, и вышел на асфальт. Подняв руку, Левенец включил красный свет. Шофер затормозил, опустил стекло кабины. Прокашлявшись, старший лейтенант сказал по-немецки: "Проезжайте быстрей, остерегайтесь десанта". Другому водителю Левенец велел погасить фары.
Когда автомобили скрылись, он объяснил недоумевавшим Гарусову и Хоруженко:
- Будем брать птицу поважнее, а пока одни галки.
Мимо прогрохотал бронетранспортер. Потом семь грузовиков. У двух последних на прицепе орудия.
Снова небольшая пауза. И вдруг из тьмы вынырнул лимузин с потушенными фарами. Левенец преградил ему путь, осветил сидящих внутри. Кому-то из них сказал:
- Вас просит господин полковник.
Из машины вылез офицер и пошел, куда ему указали. Там хлопнул пистолетный выстрел. Немец упал. Сержант Николай Гарусов и рядовой Иван Хоруженко подлетели к легковушке. Гитлеровец, сидевший за рулем, уже был мертв - с ним расправился Левенец. Он приказал Гарусову и Хоруженко отходить к лесу.
- Скорее, я догоню!..
На шоссе показалась новая автоколонна.
Через некоторое время, оглянувшись, Гарусов увидел, как из кузова головного транспортера вырвался столб красного пламени. Это Левенец метнул гранату.
Вслед десантникам загремели выстрелы. Гарусов и Хоруженко забеспокоились: где-то там командир? Но он скоро догнал группу. Куртка на нем была расстегнута. Левенец не мог говорить, а лишь тяжело дышал. Однако по виду его бойцы поняли: все в порядке.
Свой рассказ обо всем этом Гарусов закончил словами:
- В общем, старший лейтенант преподал нам, как можно регулировать движение...
Навстречу своим
Парашютисты привели на мой КП несколько лыжников.
- Вот, товарищ майор, говорят, вас разыскивают. Документов нет.
Из беседы с задержанными я узнал, что они из батальона майора Шевцова, который должен был действовать вместе с нами.
Прибывшие рассказали, что, перейдя линию фронта в районе Можайска, пробивались сюда с боями. Особенно трудным был бой 16 января близ деревни Дошино. Это на подступах к Медыни. Майор Шевцов и другие командиры погибли. До нас дошла только небольшая группа.
В этот же день с центральной базы мы получили приказ перейти линию фронта.
Я разделил отряд на две группы. Одну направил в сторону Калуги, со второй пошел навстречу войскам 43-й армии. На прощание друг другу пожелали:
- До встречи во Внуково!..
Холодно, метет поземка. Мне кажется, что температура моей крови ниже нуля. На ходу жуем мороженую строганину из конины. Многие страдают желудочными заболеваниями. Чтобы подтянулись отставшие, часто останавливаемся.
В восточном и юго-восточном направлениях высылаем разведку. Она докладывает, что перемещение тылов и эвакуация боевой техники заметно сократились. По многим признакам, противник собирается закрепиться на реке Шане. "Надо уточнить данные о подготовке гитлеровцев к обороне и только после этого выходить к своим", - подумал я.
Около двух суток мы затратили на сбор нужных сведений. Наблюдения, опрос местных жителей, показания пленных - все это позволило сделать вывод, что неприятель не намерен сооружать здесь что-то капитальное. Его цель оказалась более скромной: расположившись в населенных пунктах близ дороги и вдоль водного рубежа, пропустить отступавшие войска и, приняв удар на себя, прикрыть их отход.
Мы радировали об этом в наш центр и послали навстречу войскам 43-й и 49-й армий лыжников с добытыми разведданными.
Несколько пополнив свои запасы продовольствия и боеприпасов за счет трофеев, мы попросили командование разрешить нам задержаться еще на несколько дней. Я считал необходимым нарушить телефонную связь между гарнизонами, найти и подорвать артиллерийские склады, уничтожить ледовые переправы через Шаню. Это вынудило бы немцев еще больше сосредоточивать войска на шоссе, которое контролировалось нашей авиацией.
В первую же ночь в восемнадцати местах мы вырезали более пяти километров телефонного провода. Работа эта оказалась нелегкой. Засыпанные снегом провода и днем-то отыскать было трудно, а ночью тем более. Приходилось очень близко подбираться к местам расположения штабов.
Как-то под утро, когда я только-только заснул, меня растолкал Василий Мальшин. Он сообщил:
- Прибыл связной, которого вы посылали в разведгруппу.
Я приказал немедленно позвать его. Боец доложил, что с вечера на дороге резко усилилось движение.
- Похоже, снова драпать начали, - заключил он.
- Пленного захватили?
- Нет, товарищ майор, не удалось. Больно густо идут.
Делать нечего, надо поднимать бойцов. Я знаю, что они смертельно устали. У меня тоже гудят руки и ноги, болит голова, знобит. И все-таки надо вставать.
Наскоро перекусив, выпив по кружке талой снежной воды, кладем в карманы недоеденные сухари, выжидаем, пока дозорные уйдут вперед. Через несколько минут следуем за ними к переправе, где действует разведка.
Когда забрезжил рассвет, были уже у цели. Разведчики расположились за поваленной буреломом сосной, огородившись снежным валом и плотным забором из веток.
Василий Мальшин отыскивает свободное место, расстилает кусок парашютного шелка и вытряхивает на него содержимое объемистого вещевого мешка. Здесь уже успевший замерзнуть хлеб, сухари, вареная конина и два круга жесткой как камень, соленой, сильно наперченной колбасы.
- Трофеи, - поясняет он. - Разумеется, кроме конины. Это из собственных заготовок. Угощайтесь, только зубы не сломайте.
У нас существовал неписаный закон: если кому-нибудь удавалось раздобыть продукты, пусть самую малость, то все отдавалось в общий котел. Из него каждый получал свою долю. Даже тот, кто в этот момент находился где-то на задании. Вернувшись на базу, он находил неприкосновенной доставшуюся ему пайку.
Когда стало совсем светло, наш наблюдатель отполз от дороги к опушке леса и залег под пушистой елью. Гитлеровцы продолжали переправляться через Шаню.
Меня интересовало, почему немцы не занимают заранее подготовленные вдоль реки позиции. Вызвав старшину Лавриненко, я коротко сказал:
- Нужен пленный!
- Есть! - ответил он.
Стали думать, где устроить засаду.
- Лучше всего, пожалуй, где-нибудь на занесенном снегом участке. Там скорее всего кто-нибудь отстанет, - подал мысль Лавриненко.
Я согласился с ним:
- Хорошо, действуйте! Помните, что в первую очередь нужны номера частей.
Старшина и еще несколько человек ушли выполнять задание.
Глядя на неприятельские колонны, я пожалел, что разделил отряд. Как было бы хорошо захватить переправу и удержать до подхода своих войск!
На Шане было много таких переправ. Они представляли собой нарощенный лед, укрепленный различными настилами. Уничтожить все мы были просто не в состоянии. Нацелились лишь на шесть, расположенных между селениями Богданово и Обухово. Днем разведчики собрали необходимые данные, а ночью четыре из них мы вывели из строя.