- Уж не от Николая ли нашего с весточкой? - вдруг всполошилась старуха.
- Нет, бабушка, я не от вашего Николая, - ответил Балашов.
- А я-то, старая, подумала.
- Дяденька, - спросил мальчик, покраснев от смущения, - а вы настоящий Герой?
- Говорят, настоящий, - улыбнулся Балашов.
- Да ты никак и в самом деле Герой? - заинтересовалась старушка и, оседлав нос очками, поднялась. Шаркая тапочками, подошла к Балашову.
- Поди-ко ты! - удивилась старуха, разглядев наконец Золотую Звезду. - Да чей же ты будешь, соколик?
- Я домой пришел, бабушка, - тихо сказал Владимир. - Да вот… - он вздохнул.
- Господи! - всплеснула руками старуха. - Небось, сын покойной Василины?
- Сын, бабушка.
- Милый ты мой, - запричитала она. Лицо ее сморщилось, заблестели слезы. - Не дождалась Василинушка своего героя. Не ведает, кто к ней в гости-то приехал! Дай хоть я тебя поцелую, некому тебя и поцеловать-то…
Старуха притянула Володину голову и чмокнула в лоб.
- Располагайся, соколик. Ты домой приехал. А мы из Орловщины, беженцы мы. Приютила нас твоя мать, добрая душа, царство ей небесное. Я баньку истоплю. Сереженька, беги скорее, родненький, за мамой. Скажи, что дядя Володя приехал. Она у нас тут недалеко работает. Прибежит мигом.
И забилась грусть-тоска на самом донышке сердца, потеплело на душе. Владимир встал, встряхнулся и сказал растроганно:
- Спасибо вам, дорогая бабуся. Большое спасибо на ласковом слове.
- Что ты, соколик! С дороги-то, чай, устал. Умойся, а я поснедать соберу. Верунька, сбегай скорее к Игнатьевне, попроси стаканчик горилки. Мужа она ждет, припасла к его приезду.
- Дядю Ваню? - спросил Балашов.
- Вот-вот. Скидывай гимнастерку, умывальник во дворе. Поснидаешь и спать. А тем разом банька истопится. Батюшки, радость-то какая!
И Владимиру стало непередаваемо хорошо, будто знал он эту старуху с самого детства. Вдруг взгляд упал на стену. Как же он сразу не заметил свой старый дробовик! Повесил последний раз над кроватью, так и висит там, ожидает хозяина. "Ничего, мы еще побродим с тобой, верный товарищ", - улыбнулся Владимир и пошел умываться.
Вот он и дома.
2
На другое утро Владимир пошел на кладбище, разыскал могилу матери, снял фуражку, опустился на колено.
- Вот я и вернулся, мама, - тихо проговорил Владимир. - Не думал, что так встретимся.
Он закрыл глаза, а слезы падали и падали на могилу.
Медленно возвращался Балашов с кладбища, суровый и грустный. Знакомых попадалось мало. Каждый камушек, каждый дом, каждая улица хранили тепло прошлого… Все было так, как было до войны. Но люди стали другими, многое изменилось за пять лет. Кое-кто не вернулся еще с войны, а иные никогда не вернутся. Старые совсем состарились. А те, кто до войны бегал в школу и носил алый пионерский галстук, выросли. Поздоровался юноша в форме ремесленника, и Владимир припомнить не мог, кто же это? Оказывается, соседский мальчишка - ишь как вытянулся. А был-то от горшка два вершка.
Владимир заглянул в горком комсомола. И здесь новые работники. Секретарь горкома, миловидная светловолосая девушка, встретила Балашова приветливо, с уважением покосилась на Золотую Звезду.
- На учет бы надо встать, - почему-то смутился Владимир, - и познакомиться, так сказать, с обстановкой.
- Очень хорошо, что вы пришли, - просто сказала девушка. - Нам нужны такие комсомольцы, как вы, нужны позарез. Давно приехали?
- Два дня назад.
- Отдохните, оглядитесь. Работу мы вам подыщем.
- А зачем искать? - возразил Володя. - Я пойду на старое место. Слесарем в гараж.
Из горкома возвращался той улицей, на которой жили Воронцовы. Остановился в нерешительности: зайти или нет? Махнул рукой - была не была! Не выгонят же из-за того, что явился незваный. Спросит про Люсю, расскажет о Шишкине.
Дверь открыла сама Мария Петровна. Балашова она не узнала. Он назвался. Обрадовалась, взгляд смягчился, потеплел. Постарела: светлые волосы совсем седые. Увяла красота, поблекла под бременем пережитого.
Мария Петровна провела его в комнату. Кое-что из прежней обстановки, которая так поразила Владимира в первое посещение, исчезло: не было ковров, опустел угол, где раньше стояло пианино.
- Рассказывайте, - сказала Мария Петровна, присаживаясь напротив него.
- Да, собственно, и рассказывать нечего, - и коротко Владимир доложил: - Воевал. Кончил войну под Берлином. По состоянию здоровья уволен в запас. Вот, пожалуй, и все.
- Не густо, - улыбнулась хозяйка. - В трех словах о пяти бурных годах военной жизни. Словно не было смертельной опасности, лишений, страха.
- Почему же… - возразил Балашов. - Было. Только ведь об этом долго рассказывать.
- Писала мне Людмила о тебе. Удивляется, как ты выжил.
- Я всю жизнь буду благодарить ее. Сутками не отходила от койки. Зашел узнать, где она сейчас, скоро ли домой собирается. Неожиданно она тогда ушла из госпиталя. Появилась в палате и говорит: "До свидания, Володя. Переводят меня". Как-то вдруг, удивительно прямо.
- Тебе удивительно, а мне и подавно, - сказала Мария Петровна. - Я тоже кое в чем разбираюсь, хотя и не была в армии. Коли ты на службе, то начальство всегда вольно перебросить тебя туда, где ты нужнее. Дисциплина. Но Людмила сама напросилась на перевод. Перевелась в госпиталь, в котором лежал Слава.
- Миронов? - спросил Владимир и с обидой подумал: "Ничего мне об этом не писал".
- Миронов. Ты знаком с ним?
- Да.
- Людмила пишет, что он здешний и даже учился у меня. Но что-то не помню такого. Я понимаю: любовь, романтика и все прочее. Но она же совсем потеряла голову. Неделю назад сообщает: мама, я вышла замуж. Как вам это нравится?
- В самом деле? - удивился Балашов.
- Я не навязываю ей своей воли, она сама достаточно взрослая, чтоб решать такие вопросы. Но так скоропалительно все же нельзя. Приехали бы домой - и женитесь на здоровье, коли друг друга любите. И меня, хотя бы ради приличия, следовало спросить, посоветоваться. Я все-таки мать!
Владимир заерзал на стуле. Действительно, чего это они так? Эх, Славка, Славка, никогда наперед не угадаешь, какой ты фокус выкинешь! И помалкивает, мерзавец. Ну, погоди!
- Он… этот Миронов… порядочный человек? Не повеса? Не ветреный?
- Славка-то? Ничего. Он ладный парень.
- Хлебнет он с нею горя. Строптивый характер у моей Людмилы, ох, строптивый.
- Обойдется! - улыбнулся Владимир.
- Ты считаешь?
- Уверен, Мария Петровна. Славка, он хороший. Под каблуком сумеет жить.
Она засмеялась, вздохнула.
Выждав немного, Балашов рассказал Воронцовой о Шишкине. Она выслушала его внимательно, не перебивая. Потом сообщила, что еще перед войной задержали одного субчика из компании Шишкина, они вместе золото мыли. Он кое-что рассказал о гибели Бориса Михайловича…