- Господа, танковые группы Гудериана и Гота продвигаются. Нет никакого сомнения: они успешно завершат трехсоткилометровый бросок и соединятся в районе Минска. - Рундштедт отодвинул кресло, шагнул вперед, как бы требуя большего внимания. - Господа, я пришел к выводу: как на Западе, так и на Востоке подвижность - та же молния - душа военной грозы! Все остается по-старому. У нас все отработано. Удар. Прорыв. Окружение. Однако… - Он хотел бросить резкий упрек: "Я не доволен вашими действиями". Но сдержался и сказал хриплым голосом: - Перейдя границу, испытанные германские корпуса встретили на своем пути неразвернутую русскую армию. К нашему счастью, немецкий солдат ринулся на штурм еще не достроенных и как следует не вооруженных укреплений. К этому необходимо добавить: наша авиация захватила господство в воздухе, и на тех направлениях, где наносились главные удары, мы имели подавляющее превосходство в наземных силах. - Фельдмаршал поднял к небу холодные старческие глаза. - Само провидение подарило нам внезапность атаки. Но что же?! Наши подвижные войска сделали обычные шаги, и это произошло в те часы, когда оперативная обстановка требовала семимильных. - Он придвинул к столу громоздкое плюшевое кресло и, опускаясь в него, повторил: - Да, семимильных!
- Сегодня наши войска выйдут на оперативный простор. Мы оседлаем центральную магистраль и, захватив Луцк, нависнем над львовской группировкой красных, - словно о чем-то уже решенном и ясном, присаживаясь с генералами к столу, сказал Рейхенау.
- Смелое решение всегда самое наилучшее! - кивнул одобрительно Рундштедт.
Цейтцлер сказал:
- Через час мы сбросим в русском тылу десанты парашютистов. Они поднимут там шум и беспорядочную стрельбу. К ним на помощь сразу бросятся передовые отряды танковых дивизий с полевыми гаубицами, зенитными орудиями и минометами. Эти подвижные группы, так же как и на Западе, будут с ходу захватывать важные стратегические объекты, продвигаться на большую оперативную глубину и сеять там, в стане красных, панику и неразбериху. Все расписано объединенными штабами армий точно, согласно плану.
Клейст пошевелил седыми бровями:
- Стоит ли придавать значение какой-то заминке? Все равно десятого июля мы увидим золотые купола Киева.
Улыбка поплыла по морщинистому лицу Рундштедта.
- За киевские золотые купола! Хорошо?! А главное, за мосты через Днепр. Они сейчас дороже всякого золота. Мы должны захватить их в полной сохранности, быстро переправиться на левый берег и заставить русских сражаться с перевернутым фронтом. - Он поднял бокал и осушил его до дна глубокими глотками.
Поднялся Рейхенау с полным пенным бокалом:
- Господин фельдмаршал, смею вас заверить: очередной приказ по наступающим армиям мы закончим словами: "Вперед на Киев! Прорыв к Днепру!"
2
Вечером в пятый раз от бомбовых ударов вздрогнул Тернополь. В добротных оконных рамах задребезжало толстое стекло. Казалось, на верхних этажах лопнули какие-то бутыли, и звонкие осколки заплясали на узорчатых плитах узкого тротуара. Пожар снова охватил железнодорожные пакгаузы, и воздух пропах едким дымом.
Описав над Тернополем круг, пепельно-желтые "юнкерсы", просверливая небо звуком "зу-зу", потянулись на запад.
Погасла заря. Скрылись в сумерках заводи Серета. Виден был лишь черный слиток лесистого холма с дальними взлетами зеленых ракет. Чья-то вражеская рука подавала сигналы "юнкерсам".
Командующий Юго-Западным фронтом генерал Кирпонос опустил плотную оконную штору.
В комнате вспыхнул электрический свет. Было хорошо слышно, как по мостовой шагали настороженные патрули.
- Можно начинать, Максим Алексеевич, - спокойно и тихо сказал Кирпонос.
- Еще вчера я был убежден в том, что после начала военных действий мы только через два дня встретимся в пограничной полосе с главными силами противника и, конечно, успеем развернуть свои войска, - с полной невозмутимостью приступил к обзору боевых действий начальник штаба генерал Пуркаев. - Но… война началась не так. Немцы сразу навалились на нас крупными силами. Наши дивизии вынуждены с ходу занимать оборону и на узких участках фронта отражать массированные удары танков и авиации.
- Это явилось некоторой неожиданностью, - заметил Кирпонос.
Пуркаев встал и недовольно покосился на оперативную сводку.
- Как видите, Михаил Петрович, к исходу дня, несмотря на все принятые штабом фронта меры, мы еще не имеем ясных данных о войсках противника. Полученные нами донесения весьма противоречивы и требуют проверки, а показания пленных - тщательного анализа.
- Согласен, - кивнул Кирпонос. - Мы еще не выяснили полной оперативной обстановки со всеми необходимыми подробностями. А Генеральный штаб с нетерпением ждет. Ставка должна принять решение. Ей надо знать, где и какими силами враг наносит основные и вспомогательные удары. - Подойдя к столу, он карандашом пошевелил бумаги. - Нам пока неизвестно, какие немецкие дивизии наступают в полосе Шестой армии генерала Музыченко. Надо уточнить положение в Двадцать шестой и Двенадцатой.
- С бортов разведывательных самолетов недавно поступили обнадеживающие радиограммы. Врагу удалось ворваться только в Перемышль. На огромном пространстве от Крыстынополя до Черновиц наши левофланговые армии прочно удерживают государственную границу, - сказал начальник разведки Бондарев.
- Я знаю, пикировщикам и диверсантам удалось нарушить устойчивую связь наших штабов с войсками. Телефонно-телеграфные линии сильно пострадали. Но все же кроме воздушной разведки нам необходимо получить данные от командармов Музыченко, Костенко и Понеделина.
- К ним на самолетах и машинах посланы связные. Они должны скоро вернуться, - заверил начальник оперативного отдела полковник Баграмян.
Пуркаев придвинул к себе карту сражения и, подумав, медленно произнес:
- Еще трудно предвидеть, как развернутся события на многих участках фронта, где гитлеровцы в дальнейшем нанесут основные и вспомогательные удары, но уже сейчас можно разгадать их план. Я вижу опасность на левом фланге Пятой армии. Сокальское направление главное! - Он провел по карте толстым штабным карандашом. - Немцы безусловно пойдут на Броды, повернут на Дубно, потом захватят главную магистраль Луцк - Ровно, а это прямая дорога на Киев.
- Возможно, они попытаются прорваться к Тернополю…
- Вы правы, товарищ командующий, - согласился Пуркаев. - Тогда нашим левофланговым армиям грозит глубокий охват. Надо ликвидировать сокальский клин и оказать немедленно помощь стойким дивизиям Сущего и Алябушева. От Устилуга до Сокаля они сдерживают натиск восьми пехотных и трех танковых дивизий.
В дверях показался покрытый пылью генерал:
- Явился по вашему приказанию, товарищ командующий. Только что прибыл. Прямо с машины.
Кирпонос сочувственно улыбнулся.
- Вижу, товарищ Ильин-Миткевич, все было в дороге - и кюветы, и окопы…
- Пришлось кое-где даже по-пластунски, товарищ командующий… Применялся к местности… Только выскочим на бугор, как тут уже "мессершмитт" над "эмкой" коршуном нависает. Куда деваться? В хлеба!
Кирпонос распечатал "Герцеговину флор" и, закурив, повернулся к стоящему за большим рабочим столом начальнику штаба фронта:
- Давайте послушаем нашего посланца. Докладывайте, товарищ Ильин-Миткевич.
- Как вы знаете, товарищ командующий, этой ночью в три часа пятнадцать минут вдоль нашей государственной границы на правом берегу Западного Буга взлетели сотни ракет, и фашистские разбойники открыли шквальный огонь.
Кирпонос не узнал резкого гневного голоса начальника инженерных войск фронта. Тот продолжал:
- За пять минут до артиллерийского налета к железнодорожным мостам тихо подошли вражеские бронепоезда и высадили десанты. В то же время переодетые в красноармейскую форму гитлеровские солдаты с криком "Не стреляйте, мы свои!" пытались захватить автомобильно-гужевые мосты, а штурмовые отряды - заранее разведанные на Западном Буге пешие переправы.
- Немецкие солдаты подражают своему фюреру. Тот любит коварные штучки, - брезгливо поморщился Пуркаев и добавил: - Прошу извинить за невольную реплику, бывает такое… взорвет человека… Год назад меня пригласили в имперскую канцелярию на один дипломатический прием и представили Гитлеру. Пожимая мне руку, он с улыбкой сказал: "Я весьма польщен, господин Пуркаев, тем, что в Берлин на скромный пост военного атташе назначен комкор. - И снова деланная улыбка. - Среди офицеров и генералов вермахта вы, господин комкор, встретите самых искренних друзей". - Начштаба усмехнулся. - Немецкий генштаб разрешил мне посетить танковую школу, пехотный полк и учебный командный пункт штаба армий. Сопровождал всегда один и тот же полковник, который неустанно, как заведенная машина, твердил: "Показываем буквально все. У нас от русских секретов нет. Мы ваши друзья". - Я отвечал ему: "Ой ли?.." Каждый раз, покидая военную часть, я находил в карманах шинели то фотоаппарат, то какие-то снимки и чертежи. Я тут же в раздевалке вручал все оберсту: "Возьмите, топорная работа!" Он невозмутимо пожимал плечами: "Что поделаешь, господин комкор, в немецкой армии служат старые генералы, и на вешалке они ошибаются карманами". - Пуркаев повел квадратными стеклышками пенсне. - Теперь они хотят безошибочно положить в свои карманы наш хлеб, уголь и металл. Я не удивляюсь их коварству.
Достав из планшетки карту, Ильин-Миткевич бросил ее на стол:
- Вот как эти господа готовились к нападению. Взгляните!
Командующий и начальник штаба принялись рассматривать карту с яркими зеленовато-коричневыми оттенками.