- Очень хорошо. Теперь ты можешь сказать, что Сомов затравил тебя, что ты от обиды ушел с матча и, не зная языка, заблудился. Переночевал на суденышке у рыболовов-норвежцев. Так лучше: адреса не потребуется и немного подпустить романтики не мешает. На другой день, мол, опять разыскивал и не попал к отъезду. Всю эту историю хорошенько продумай и не сбивайся - тверди одно и то же. А если речь зайдет о деньгах и договоре с Лэйном - отнеси к досужим сомовским фантазиям. Ничего такого не было. Ясно?
- Понимаю, - как-то тускло ответил Ян.
Радости в его глазах не было. "Еще, видно, не дошло, - подумал Гарибан. - Пусть наедине обдумает".
- Только приведи себя в порядок, - посоветовал он. - Внешне ты должен выглядеть подтянутым и, может быть, чуть опечаленным спортсменом, попавшим в неприятную передрягу. В худшем случае тебя дисквалифицируют на полгода. Но не больше, ручаюсь.
Прощаясь, Гарибан ободряюще хлопнул его по плечу и сказал:
- Готовься к пятнице. Выедем утром. Если кому-нибудь вздумается спросить, где ты пропадал эти дни, отвечай коротко: "Ездил на охоту". Моего имени не упоминай. Так будет лучше.
* * *
Вечером Ян опять пошел с ружьем на дальнее озеро, но ни одной утки не убил. Они почему-то не летали.
Ночью была сильная гроза с ливнем.
Костер залило, но это не обескуражило Яна. Укрывшись под лодкой, он дремал, убаюкиваемый мягким перестуком капель и шелестом листвы. Это, конечно, был не сон, а скорее забытье, прерываемое резкими вспышками молний и раскатами грома.
Сквозь дремоту Яну мерещилось, что кто-то большой, серый все время ходит вокруг и, хлюпая, обшаривает кусты, землю, днище лодки, словно разыскивает его, Яна, и не может найти.
Но вот что-то влажное коснулось правого бока и расплылось, приближаясь к плечам и бедру.
Ян в испуге вскочил и ощупал себя. Оказывается, под лодку подтекла дождевая вода, ручейками скатывавшаяся в озеро.
Лежать больше было негде. Земля всюду промокла. Но под лодкой хоть сверху не поливало.
К утру Ян продрог. Вспомнив о спирте-ректификате, он вылил его в железную кружку и, разбавив водой из ручья, выпил.
Приятное тепло медленно растекалось по жилам. Вскоре оно ударило в голову. Тело вдруг сделалось необыкновенно легким, почти невесомым, и на душе стало веселей.
Спать уже не хотелось. Как только стих дождь, Ширвис зарядил ружье двумя патронами и, войдя в заросли камышей, стал продвигаться вдоль озера. Он шумно шагал по чавкающим и вязким утиным трущобам, цепляясь за корни, проваливаясь, черпая голенищами воду. Теперь ему было все нипочем. Он не боялся промокнуть. Шум крови отдавался в висках и туманил мозг.
Ширвис бродил часа три, а камыши словно опустели.
Лишь у последней заводи, покрытой ряской, ему удалось поднять небольшой выводок.
Утки взлетели почти из-под ног. Ян вскинул ружье и, не целясь, одновременно нажал на оба спусковых крючка.
От двойного выстрела сильно отдало в плечо и зазвенело в ушах. Но дробь не задела птицу. Зачастив крыльями и неимоверно вытягивая шеи, утки шарахнулись в сторону, сделали полукруг над озером и улетели в другой конец.
Досадуя на себя, Ян выбрался на берег, вылил из резиновых сапог воду, отдохнул немного и побрел домой.
Выпитый спирт вместо бодрящей легкости теперь лишь распалял его. Почему Ян должен скитаться? Кто превратил его в лесного бродягу? По какому праву? Ширвис еще не сдался! У него голова не хуже других. Довольно отмалчиваться! Пусть и они нюхнут горького. На заседании он выдаст дяде Володе полным пайком. Сомов долго будет его помнить.
Лес пронизывали лучи поднявшегося солнца. Прохладный воздух был чист, полон утренней свежести и благоухания. В зарослях щебетали птицы. Но Ян ничего этого не замечал. Злость слепила его, делала бесчувственным к красоте лесного утра. Ян считал себя несправедливо обойденным, нагло ограбленным. Ведь он же добыл им не одну победу. За это награждают, а не бьют. Довольно раскаиваться и терзать себя!
Выйдя к карантинному домику, Ян сощурился, оглядывая с высоты холма серебрившееся на солнце озеро.
На мостках он вдруг приметил раздевавшегося человека.
Кто это? Никак Кирюшка?.. Что ему здесь надо?
- Ах, наглец, - пробормотал Ян, - приехал к Гарибану тренироваться. Вот где я с тобой посчитаюсь!
Сняв с плеча ружье, Ширвис медленно стал спускаться по узкой тропинке.
Кирилл не видел Яна. Постояв некоторое время под теплыми лучами утреннего солнца, он разбежался и бросился в воду вниз головой. Вынырнув вдалеке от мостков, Кочеванов поплыл на середину озера, а там повернулся на спину и, раскинув руки, стал отдыхать.
Он увидел Яна, только когда повернул к берегу, Ширвис стоял у мостков лохматый, обросший бородой. Широко расставив ноги, он поджидал Кочеванова, держа охотничье ружье в руке.
- Здравствуй, Ян! - весело крикнул Кирилл, коснувшись ногами дна. - Ну и одичал же ты! На лешего похож.
- А ты на шпиона, - грубо ответил Ян. - Высматривать пришел, да?
- Нет, наоборот, - в гости.
- Непрошеный гость хуже… Впрочем, что может быть хуже тебя? Не подходи! - вдруг грозно крикнул Ширвис, взмахивая двустволкой.
- О! Ты, кажется, собрался дать салют в мою честь? - с насмешкой спросил Кирилл. - Гостеприимно!
- Гостеприимней будет дать по зубам. Запомни: я ничего не прощаю.
- А я не прошу прощения. С чего ты взял?
- Врешь, попросишь!
- Не притворяйся, Ян, идиотом. Противно слушать.
- Что? - повысил голос Ширвис. - Ты что сказал? Повтори!
- Повторяться не люблю. И если ты думаешь, что в споре побеждает тот, кто громче кричит, - ошибаешься.
- Уплывай отсюда! - приказал Ян, угрожающе держа ружье.
- Ты что - с ума сошел? Не дури! - попытался урезонить его Кирилл.
- Не подходи! - бледнея, закричал Ширвис и прицелился. - Считаю до трех.
Кирилл видел, как воспаленные глаза Яна сузились, а лицо перекосилось. Указательный палец искал спусковой крючок. Надо было повернуться и уплыть, но усилием воли Кочеванов заставил себя остаться на месте.
- Раз!..
Они теперь стояли в нескольких шагах и, казалось, ненавидящими взглядами прожигали друг друга.
- Два!..
Ян покачнулся. И Кочеванов вдруг понял, что Ширвис пьян. "Зачем же я испытываю судьбу? - подумал он. - В таком состоянии его нельзя вводить в искушение. Стоит нажать на спусковой крючок - и курок сработает. Ни за что ни про что получу в лицо заряд дроби. Разве за этим я сюда приехал?"
- Стой! - сказал Кирилл, поднимая обе руки. - Бери в плен, сдаюсь.
Он хотел все превратить в шутку.
- Я с тобой не забавляюсь… Плыви! - заорал Ян, дрожа от ярости.
Решив предотвратить глупый выстрел, Кирилл примирительно сказал:
- Хорошо, ради твоего успокоения, я сплаваю на тот берег. Советую и тебе охладиться.
Он вошел по грудь в воду и, отплыв метров на тридцать, обернулся. Ян все еще стоял на берегу в напряженной позе и не опускал ружья.
"Прямо шальным стал, - подумалось Кириллу. - Но я должен переговорить, так уезжать нельзя".
Он медленно поплыл дальше. В прибрежных кустах, посвистывая и стрекоча, перекликалась птичья мелочь. Над камышами волнами струился нагретый солнцем воздух. Прозрачная вода, журча, пенилась под руками, загоралась искорками.
Услышав над собой шум мотора, Кирилл повернулся на спину.
Вверху, метрах в шестистах, делал круг над озером аэроклубный "ПО-2".
"Не Ирина ли летает? Она знает, что я здесь". Кирилл замахал рукой.
Самолет как бы в ответ покачал крыльями.
И в это время с берега послышались один за другим два выстрела. Это Ян салютовал летчице.
Когда самолет улетел, Ширвис поднялся по тропе к деревянному домику, толкнул дверь ногой и скрылся в сенях.
Вода в озере уже была по-осеннему прохладной. Почувствовав озноб, Кирилл повернул к берегу. Вскарабкавшись на мостик, он принялся растирать грудь, бедра и руки.
Согревшись, он оделся и побежал по тропе вдоль озера.
В бору было хорошо: пахло смолой, во мху рдела брусника, красные стволы сосен, казалось, излучали сухой зной.
Выбежав на покос, словно выстриженный под гребенку, Кирилл невольно остановился у высокого, видимо, недавно сметанного стога.
Он любил ни с чем не сравнимый запах свежего сена. Сухая, скошенная в полном цвету трава, провяленная солнцем и горячим ветром, источала столь тонкий нежный и бодрящий аромат, что, казалось, не вдыхаешь его, а пьешь. И чем дольше пьешь, тем больше хочется пить.
Поворошив сено, Кирилл побежал дальше.
Он вернулся к домику у озера лишь через час. Яна нигде не было видно. Кирилл заглянул в окно. В избушке на полу валялась разбросанная одежда. Ян спал на топчане в одних трусах.
"Не буду будить, пусть протрезвится", - решил Кирилл.
В сенях он нашел две березовые удочки с волосяными лесками. Взяв лопату и заржавленную банку от консервов, Кирилл накопал дождевых червей и пошел на мостки удить.
Рыба клевала плохо. За три часа он поймал пять ершиков, две плотички и окунька.
Когда в "Солопе" прозвенел колокол, звавший на обед, в домике с треском распахнулась дверь и на улицу вышел взлохмаченный Ширвис с полотенцем, повязанным на поясе. Заметив на мостках Кирилла, он недовольно спросил:
- Ты чего ждешь?
- Разговора с тобой.
- Я уже сказал: не мозоль мне глаза!
- Не ярись. Я не от себя, меня прислали ребята. Понимаешь? Поэтому будь любезен выслушать, а потом грозись.
- Хорошо. Ответь сначала на вопрос: как вы узнали, что я здесь?
- От Ирины. Она была у Бетти Ояровны.
- Матери стало лучше?