"Наступление нового 1945 года на переднем крае мы праздновали ночью сигналами ракет из ракетниц. Вначале, в 12 часов ночи по московскому времени, начался фейерверк на нашей стороне фронта. Причем много ракет осветило наши тылы. Судя по этому, чувствовалось, что в нашем тылу скопилось много дополнительных войск для наступления на нашем участке фронта. С нашей стороны, кроме фейерверка ракет, последовали залпы артиллерии, но непродолжительно. Затем по германскому времени наступление Нового года немцы отметили фейерверком ракет разного цвета – красного, зеленого и белого, но уже без артиллерийской стрельбы.
13 января 1945 года началось крупное наступление советских войск в Восточной Пруссии. Вначале началась массированная артиллерийская подготовка" (9).
Продолжу мемуары отца:
"Затем в бой пошла пехота, танки, поддержанные массовым налетом авиации. Волна за волной шли в сопровождении истребителей наши штурмовики ИЛы, затем и тяжелые бомбардировщики. Наша 215-я стрелковая дивизия в составе 5-й армии 3-го Белорусского фронта наступала на Инстербург, который находился в 70 километрах от линии фронта. Все население от линии фронта до Инстербурга немцы эвакуировали в тыл. Почти все жители Инстербурга также были эвакуированы. Наши войска, имея численное превосходство, быстро продвигались вперед. Немцы оставили Инстербург почти без боя. Но сразу же за городом они оказали упорное сопротивление, вводя в бой танковые части – тяжелые "тигры" и "пантеры" (9).
"На территории Восточной Пруссии немцы часто предпринимали сильные контратаки с применением танковых групп. Как правило, шла борьба за овладение отдельными хуторами или имениями бауэров. В таких условиях сплошной линии, разделяющей наши и немецкие части, не существовало. Иногда наши батальоны глубоко вклинивались в расположение немецких частей. Этим пользовались немцы, контратакуя с разных сторон наши батальоны, нанося значительные потери нашей пехоте, а затем быстро отступая назад.
В такие клещи попал и наш 1-й пехотный батальон. Поддержанный огнем батареи 45-миллиметровых орудий ("сорокапяток"), он продвинулся вперед, захватил имение бауэра и оторвался вперед почти на 1,5 км от смежного батальона. Командир полка приказал командиру батальона организовать круговую оборону и не делать попыток к наступлению. Однако получилось совершенно обратное. Немецкий бауэр, хозяин имения, бежал, оставив в имении все свое добро, в том числе и запас спиртного. Этим воспользовались наши офицеры. Хлебнув излишков немецкого шнапса, командир батальона пехоты и командир батареи "сорокапяток" решили проявить инциативу. Приказали выкатить 45-миллиметровые орудия и начали обстрел соседнего хутора, где сосредоточились немецкие танки и самоходные пушки "фердинанд". Зная, что русские вклинились глубоко в оборону, немцы с помощью более десяти тяжелых танков контратаковали 1-й пехотный батальон. Они окружили его, ворвались с танками в имение и уничтожили весь пехотный батальон с батареей "сорокапяток". Затем немцы быстро отступили. Остался в живых только один солдат, ординарец командира батальона, который среди трупов притворился убитым" (9).
Из сводки Информбюро:
"На Земландском полуострове западнее Кенигсберга наши войска отбивали атаки крупных сил пехоты и танков противника. Ценой больших потерь в живой силе и технике противнику удалось потеснить наши части от северного побережья Кенигсбергской бухты. Одновременно юго-западнее Кенигсберга наши войска вели бои по уничтожению Восточно-Прусской группировки противника и, сжимая кольцо окружения, овладели городом Цинтен и 5-ю населенными пунктами.
21 января 1945 года войска 3-го Белорусского фронта с боями заняли немецкий город Гумбиннен, а 22 января – город Инстербург. В ходе наступления войска 3-го Белорусского фронта 27 января 1945 года штурмом овладели городами Восточной Пруссии Тильзит, Ауловенен, Жиллен, Каукемен – важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев на Кенигсбергском направлении, а также с боями заняли 250 населенных пунктов. 30 января 1945 года – начало окружения и разгрома города Кенигсберга".
30 января 1945 года – дата ранения отца. Война для него закончилась.
Вспоминает отец:
"Чем ближе наши войска подходили к Кенигсбергу, тем упорнее встречали сопротивление немцев. Опишу еще один памятный случай. Западнее города Инстербург сложилась похожая ситуация, как и с 1-м пехотным батальоном. Только здесь немцы атаковали наши позиции пехотой, подкрепленной самоходными пушками "фердинанд". Почти в окружении оказалась рота 2-го стрелкового батальона и две пушки нашей батареи 76-миллиметровых орудий. На высоте, у небольшого кирпичного домика, было установлено одно наше орудие, которое поддерживало огнем прямой наводкой эту роту. В домике был наблюдательный пункт как нашей батареи, так и командира стрелковой роты. Сначала объектом контратаки немецких "фердинандов" стало наше орудие, которое прямым попаданием было подожжено – загорелись резиновые колеса пушки. Затем, зайдя с тыла, "фердинанд" открыл огонь фугасными снарядами по дверям домика, в котором находились мы с разведчиком, а также командир роты со своим связным. После взрыва второго снаряда, разорвавшегося у дверей и разворотившего их, командир стрелковой роты приказал нам уходить из домика. Немец не перестанет стрелять по дому, пока весь его полностью не разрушит. А выбегать можно лишь через ту дверь, по которой немец стреляет, и именно в момент перезарядки снарядов "фердинанда".
Я предупредил разведчика Потапова, что после следующего выстрела выбегаю из дома я. А после 4-го залпа – он. Так и поступили. При следующем выстреле, пользуясь паузой при перезарядке "фердинанда", бегу в сторону леса, что в трехстах метрах от домика, туда, где на опушке леса было естественное укрытие – канава. Отбежав от дома метров 20–30, я зацепился плащ-палаткой за колючую проволоку. Последовал очередной взрыв снаряда, осколком которого я был ранен в кисть левой руки и контужен. Добравшись до канавы, я сел в ней отдышаться, а вслед за мной прибежал и мой разведчик Потапов, он-то и перевязал мне руку. Сам же он получил мелкие осколочные ранения в спину, его защитила телогрейка. Произошло это 31 января 1945 года. Направляясь в хозвзвод, я повстречал батарею артполка, которая с ходу развернулась и начала обстреливать "фердинанд" и вражескую пехоту. Немцы отступили, а что было дальше, узнать мне не удалось. Отдохнув в хозвзводе, я направился в санитарную роту полка. Оттуда меня в санитарном автобусе вместе с другими ранеными отправили в санбат, а затем в полевой госпиталь в Инстербург. В этот день и окончилась для меня война. А разведчика Потапова, с которым мы выбегали из дома, признали годным к строевой. Как же он сокрушался, что его не взяли в госпиталь, как надоела ему эта проклятая война! Из Инстербурга через неделю нас отправили в полевой госпиталь в Каунас. Еще через две недели, освобождая места в полевых госпиталях для раненых, предполагаемых к приему после решительного штурма Кенигсберга, нас санитарным поездом повезли через Москву в Горьковскую область в город Шатки, в госпиталь № 3282. Впоследствии я узнал, что многие из моих сослуживцев попали на советско-японский фронт, причем живыми остались немногие" (9).
18 февраля 1945 года – дата гибели И. Д. Черняховского – командующего 3-м Белорусским фронтом. Произошло это на окраине города Мельзак. Получив смертельное осколочное ранение, Иван Данилович скончался по дороге из медсанбата в госпиталь.
"Похороны генерала армии состоялись в Вильнюсе, где позже ему был установлен памятник. Памятник также был установлен в Виннице, а город Инстербург переименовали в Черняховск.
Памятник в Вильнюсе простоял несколько десятилетий. Новые власти Литвы посчитали, что памятник Черняховскому стал в Вильнюсе неуместен. По решению правительства Российской Федерации он был перенесен в Воронеж, который так же, как Вильнюс, освобождал генерал Черняховский.
19 ноября 1991 года в Москве на Новодевичьем кладбище состоялась траурная церемония перезахоронения праха И. Д. Черняховского" (14).
Глава 13. Мирная жизнь
Вспоминает отец:
"В город Шатки Горьковской области наш санитарный поезд прибыл в марте 1945 года. В Шатках еще лежал снег, хотя больших морозов уже не было. Госпиталь размещался в районном центре (почти селе) Шатки в помещении средней школы. В этом госпитале я лечился с начала марта по 15 июня 1945 года, там же встретил День Победы. В этом госпитале лечились только раненые, способные ходить (сравнительно легко раненные), в основном с повреждением рук. В самом госпитале квалифицированного хирурга не было, хирург приезжал из Горького раз в неделю. Он сам выполнял под наркозом чистку кости, раны, затем делал перевязку. Госпиталь был небольшой, всего на две палаты" (9).