Хорошо мне запомнился один бой, когда наш 618-й стрелковый полк в августе 1944 года подошел к границе Литвы с Восточной Пруссией. Приданный нашей батарее 1-й стрелковый батальон нашего же полка с ходу захватил высоту на восточном берегу пограничной реки Шешупе, с которой хорошо просматривался западный немецкий берег реки. Вблизи реки на западном берегу находилась пограничная застава немцев. На восточном же берегу, в трехстах метрах от переднего края были подготовлены наши хорошо замаскированные пушки. Чтобы стрелковый батальон смог удержать высоту, мы, заняв удобные огневые позиции, с прямой наводки поддерживали его артиллерийским огнем. Командир нашей артиллерийской батареи в это время находился в медсанбате по причине ранения.
В этом бою участвовали две наши пушки-гаубицы, расположенные на расстоянии 150 метров друг от друга. Фамилию одного из командиров орудийного расчета я помню, это был Давыдов. На второй день после захвата нашими солдатами высоты, на рассвете, немцы на эту высоту обрушили шквал артиллерийского огня. В течение 10–15 минут высота была затянута дымом от разрывов немецких снарядов. После артобстрела немецкая пехота пошла в атаку и вновь заняла высоту. Наш пехотный батальон, не выдержав натиска, оставил высоту. Наступил момент, когда немцы могли беспрепятственно прорвать нашу оборону. Возникла острая необходимость для нанесения быстрого решительного удара силами, в первую очередь, нашей батареи. И тут командир первого орудия растерялся. Расстояние от батареи до высоты, где были немцы, всего 300 метров. Хорошо было видно невооруженным глазом, как многочисленная пехота немцев заполнила высоту. Для точного поражения цели из пушки-гаубицы необходима была стрельба прямой наводкой, а для этого тяжелые гаубицы нужно выкатить вручную из елового укрытия на открытое место. Дав указание командиру первого орудия Давыдову выкатывать орудие наверх для стрельбы прямой наводкой, я поспешил ко второму орудию, у которого была отличная позиция. Но почему же они не стреляют? Я добежал до огневой позиции второго орудия и увидал, что артиллеристы приготовились к стрельбе: снаряд послан в ствол пушки, наводчик на месте, а командир взвода, старший лейтенант, спрятался в щель и кричит:
– Не открывать огня!
Несмотря на разницу в званиях (а я был младший сержант), в пылу боя даю команду расчету развернуть орудие и немедленно открыть огонь. Откровенно говоря, покрыл трехэтажным матом старшего лейтенанта, обозвав его трусом. Артиллеристы второго орудия открыли огонь. Когда я убедился, что наши снаряды нанесли немцам ощутимые потери, то вернулся к первому орудию, который также вел огонь по противнику. Надо было видеть, с какой радостью встретили наши артиллеристы тот момент, когда увидели, как косили немцев снаряды, выпущенные из двух 76-миллиметровых пушек-гаубиц! Здесь же, недалеко от наших огневых позиций, находился наблюдательный пункт минометного дивизиона 12-миллиметровых минометов, поддерживающих наш стрелковый полк. Вначале они со сна не поняли изменившуюся обстановку, говоря, мол, зачем вы бьете по своим. Отвечаем – там же немцы. Тогда они открыли минометный огонь по врагу. В течение последующих 15–20 минут немцы оставили высоту. Никого, кроме 60 немецких трупов, на высоте не осталось. Немцы бежали на свои старые позиции. Через полчаса после боя в расположение нашей батареи прибыл заместитель командира полка Потапов. Он спросил:
– Где командир батальона пехоты?
Пришлось разыскивать и командира батальона пехоты, и его солдат. Снова позицию на высоте заняла наша пехота. В результате этого боя наш полк вернул прежние позиции на этой высоте.
Командир полка отдал приказ о представлении к наградам всего состава артиллерийских расчетов, участвовавших в этом бою. Я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Командир же второго орудия, старший лейтенант, проявивший трусость в бою, награжден не был" (9).
Привожу здесь отрывок из наградного листа, описывающий этот бой.
3. К ордену Отечественной войны 1-й степени № 97 309.
"Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг:
В бою при прорыве обороны противника на границе с Восточной Пруссией в районе города Ширвиндт 16 октября 1944 г., выдвинувшись в боевые порядки пехоты, выявил и указал батарее немецкие огневые точки, мешавшие продвижению наших наступающих подразделений.
Благодаря его правильной корректировке батарея уничтожила у противника 3 пулеметные точки, подавила огонь двух минометных батарей, разбила тягач с боеприпасами и уничтожила до 40 гитлеровцев.
Умелое взаимодействие стрелковых подразделений с поддерживающей артиллерией обеспечило форсирование пограничной реки Ширвинта и вступлению наших войск на землю Германии.
Командир 618-го стрелкового Ковенского полка подполковник Мусланов".
Здесь я привожу лишь первую часть текста наградного листа. Этот третий орден отец получил в совокупности за два боя в Восточно-Прусской операции. Второй бой, под Гумбинненом, будет описан позже.
Продолжу воспоминания отца:
"На второй день после боя на огневые позиции прибыл начальник артиллерии полка майор Никитин. Расспросив, как в прошлом бою сложилась ситуация, он предложил мне оформить документы на присвоение офицерского звания. Я это предложение отклонил. Я рассудил тогда, что получу звание не выше лейтенанта. Зная о том, что наша победа не так уж далека, я считал, что, получив офицерское звание, не смогу демобилизоваться сразу после войны. А служить в армии после войны не хотелось. Я соскучился по гражданской жизни. Все это имело смысл, если останусь живым. Если же буду убит, то сержантом или лейтенантом – значения не имеет. Человек я был сугубо мирный и профессию имел мирную – школьный учитель, которым проработал всего один год до начала военной службы, к этой профессии и хотел вернуться после войны. Так и ответил майору.
И еще один бой запомнился. В октябре 1944 года, при наступлении нашего полка недалеко от немецкого города Гумбиннена, наш 1-й стрелковый батальон был остановлен сильным пулеметным огнем немцев, окопавшихся на опушке небольшого леса. Для подавления пулеметных гнезд немцев наш командир полка приказал командиру батареи выдвинуть на открытую позицию для стрельбы прямой наводкой все орудия разом. Командир батареи Мамедов поспешил выполнить этот приказ, зная заранее, что этим обрекает батарею на неудачу (а значит, бездумные потери). Вместо пробных выстрелов одним орудием стрельбой прямой наводкой комбат приказал вывести все орудия на прямую наводку. Расстояние до немцев было около 400 метров. И вот выкатываются из укрытий одно за другим все три орудия с интервалом 10–15 метров. Немцы дали возможность выкатить орудия, а затем открыли по ним шквальный пулеметный огонь. В течение 5–10 минут все 12 лошадей были перебиты и упали. Сразу же были убиты двое ездовых" (9).
Помнится, в 50–60-е годы в нашей семье был широкий кожаный ремень, о который отец точил опасную бритву перед бритьем. На мой вопрос, чей это ремень, он ответил, что ремень принадлежал ездовому, которого убили рядом с ним в Германии. И лошадь погибла. А отец остался невредим. Возможно, ездового убили как раз в описываемом бою. Я тогда, будучи подростком, удивилась – разве отец дошел до Германии? О существовании Восточной Пруссии мне, школьнице, тогда было неизвестно, ведь после войны она исчезла с современных карт.
И вновь продолжает вспоминать отец:
"Артиллеристы залегли на землю, стараясь укрыться за лафетами пушек. Через 15 минут немцы открыли минометный огонь по неподвижным людям. Оказать помощь артиллеристам было невозможно. Так погибли все лошади и часть артиллеристов. Хорошо, что остались в живых наводчик и командир орудий. Дождавшись темноты, мы подобрали раненых, а в течение ночи на одной упряжке лошадей вывезли свои орудия на новые огневые позиции.
Через три дня после этого завязался упорный бой за немецкий хутор. Немцы атаковали позиции батальона пехоты и огневые позиции артиллерийской батареи своей пехотой и тяжелыми танками "тигр". Нашей артиллерией были подбиты три немецких танка, но при этом погибли все артиллеристы наших пушек. В этом бою наши орудия оказались на нейтральной полосе. Пришлось ночью, с помощью тросов, вручную вытаскивать их на свои позиции. Но одно орудие все же вытащить не смогли. На этом осеннее наступление в Восточной Пруссии на участке нашего фронта закончилось. На переднем крае наступило затишье. Началось строительство линии обороны – копание траншей, укрепление переднего края" (9).
Привожу вторую часть наградного листа к ордену Отечественной войны.
"В бою 23.10.1944 г. в районе сильно укрепленной деревни Дагутшен батарея по данным тов. Петербурцева уничтожила 2 немецкие пулеметные точки и парализовала огонь вражеского дота, дав возможность занять немецкие траншеи.
Вывод:
Достоин награждения орденом Отечественной войны 1-й степени.
Командир 618-го стрелкового Ковенского полка Подполковник Мусланов. п/п 4 ноября 1944 г.
Командир 215-й стрелковой Смоленской Краснознаменной дивизии Герой Советского Союза Генерал-майор Казарян п/п 4 ноября 1944 г.
Приказом частям 72-го стрелкового Ковенского корпуса № 094/н от 12.11.44 г. награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Начальник отдела кадров подполковник п/п 2 декабря 1944 г.".
Из мемуаров отца: