XX
Сидя в кровати против взобравшейся с ногами на подоконник Лорены, Эн-2 обхватил руками колени под одеялом. На колени он положил подбородок и смотрел на освещенные зимним солнцем крыши позади Лорены. Потом неожиданно крикнул:
- Опусти же ноги, бога ради!
Лорена не опустила ног, не оторвала взгляда от штопки.
- Что тебе дались мои ноги?
- Я же говорю тебе, Лорена! Уже несколько лет я не прикасался к женщине.
- Так все-таки при чем тут мои ноги?
- Я смотрю на них и начинаю думать о том, что такое женщина.
- Ну и что! Плохо тебе от этого?
- Черт побери, Лорена! Я бы на твоем месте боялся…
- Чего?
- А вдруг я захочу тебя, Лорена?
- Ах, вот чего я должна бояться! - И она добавила с улыбкой: - Этого я как раз не боюсь.
Эн-2 позвал:
- Лорена!
Лорена спрыгнула с подоконника.
- Что такое? - спросила она. И подошла к кровати.
- О черт! - сказал он и схватился за край ее платья.
- Это ты должен бояться, - сказала Лорена. - Если тебе так важно не прикасаться к женщине, то это ты должен бояться…
Эн-2 обхватил рукой ее ногу выше колена.
- Но я не хочу спать с тобой! - воскликнул он.
- А кто тебя просит?
Его рука поднялась выше.
- Что будет, если я возьму тебя, Лорена?
- Так не делай этого.
- Что я могу дать тебе, Лорена?
- Не надо, если не хочешь.
- Я ничего не могу тебе дать!
- Зачем ты все это говоришь? На твоем месте я бы таких вещей не говорила.
- А что бы ты сказала?
- Ничего бы не говорила.
- И ты была бы довольна, если бы я вот так взял тебя, и все?
- Была бы довольна.
Он начал стаскивать с нее платье.
- Ах, Лорена, я хочу знать, мужчина я или нет!
Он сбросил одеяло и привлек ее к себе.
- Конечно, ты мужчина, сам видишь, что ты мужчина!
- Но я не люблю тебя, Лорена!
- Ты - мужчина! - сказала Лорена.
- Но я не люблю тебя, не люблю!
- Какая мне разница?
- Я люблю другую женщину!
- А мне какая разница?
- Нет никакой разницы, Лорена?
- Никакой разницы.
XXI
Потом ему сразу захотелось курить.
- Хорошо быть мужчиной, - сказал он.
- И женщиной неплохо, - сказала Лорена.
- С тебя этого довольно? - спросил Эн-2.
- Довольно, - ответила Лорена. - Так по крайней мере я ни у кого тебя не отнимаю. - Потом улыбнулась: - Если ты захочешь почувствовать себя мужчиной, не церемонься.
- Прости меня, Лорена, - сказал Эн-2. - Этого больше не случится.
- Очень жаль, если не случится.
- Право, не случится.
- Надеюсь, что случится.
Лорена оделась, Эн-2 тоже начал одеваться. Лорена вновь взялась за штопку.
- Не надо, Лорена! - сказал Эн-2.
Лорена продолжала штопать.
- Прошу тебя, перестань.
Лорена взглянула на него.
- Ты не хочешь, чтобы я штопала тебе носки?
- Оставь это.
- Почему? - спросила Лорена.
- Я не хочу видеть тебя такой - как будто ты моя подруга.
- Ах, вот что! - сказала Лорена.
- Перестань же!
- Кончу штопку и перестану.
- Нет, сейчас же!
Лорена оставила все на подоконнике и взялась за пальто. Эн-2 забрал у нее из рук пальто и помог ей одеться.
- Значит, в пять, - сказала Лорена.
- В пять, - ответил Эн-2.
XXII
В пять часов стало смеркаться, тумана не было, только легкая дымка окутывала ясный зимний вечер, и нес он с собою не тьму, но лунный свет.
Возле Молино дель'Арми Эн-2 нашел нужный дом, поднялся по лестнице с велосипедом на плече. Три человека уже ждали его, четвертый пришел сразу же следом за ним и дружески похлопал его по щеке.
- Это ты? - спросил Эн-2.
Они знали друг друга давно, были вместе в ссылке и сейчас встретились впервые после многих лет. Эн-2 слышал, что его знакомый побывал в Испании, отличился в Интернациональной бригаде, но сегодня и здесь он никак не ожидал этой встречи.
Трех других он все время встречал на таких собраниях: у одного были седые усы, у другого - кошачьи глаза, у третьего вся голова была обрита наголо; они говорили между собой так, как будто четвертого не было в комнате или как будто он обязан здесь оставаться зрителем и не вмешиваться в разговор.
Седоусый спросил у Эн-2, читал ли он утренние газеты. Эн-2 газет не читал, и Седоусый протянул ему номер "Коррьере", указав две заметки в разделе городской хроники.
- Они не хотят, чтобы люди узнали, как было дело, - сказал он. - Вот тут написано, что один немецкий солдат и один офицер были убиты неизвестными злоумышленниками, а в другом месте - что председатель трибунала погиб в автомобильной катастрофа вместе с двумя сопровождавшими его офицерами германской армии.
Он поглядел на человека с кошачьими глазами, который сидел справа от него, и добавил:
- Ясно, зачем им это нужно.
- Ясно, - подтвердил Кошачий Глаз. - С одной стороны, они признают, что вчера имело место происшествие, и объясняют, что произошло, с другой - они отрицают, что патриоты добились успеха, устранив тех трех, которые ехали в машине.
- Но все же они непременно сорвут на ком-нибудь злость, - заметил Седоусый.
- За тех двоих, которых они откровенно признали убитыми, уже расстреляли двадцать заложников - вот здесь об этом сообщается. Насчет остальных - их четверо, считая с водителем, - решит трибунал: они его созывают нынче.
- Они собирают трибунал без председателя? - спросил Эн-2.
Седоусый указал еще на две заметки в "Коррьере".
- У них уже есть председатель. Назначен сегодня.
- Тогда можно собирать трибунал хоть сейчас.
- Он собирается, - сказал Седоусый, - сегодня ночью.
XXIII
Эн-2 принялся ходить взад и вперед по комнате.
- Каково? - сказал человек с бритой головой.
- Я спрашиваю себя, - сказал Эн-2, - что я думал бы, если бы был на их месте?
- На чьем месте? Немцев? Фашистов?
- Тех сорока, которых завтра утром расстреляют. Трое переглянулись, потом посмотрели на него.
- Мы не имеем права задавать себе такие вопросы.
- Но если бы я оказался в их числе? В числе тех сорока, которых завтра утром расстреляют? Что бы я думал и чувствовал, если бы мне вместе с другими тридцатью девятью пришлось идти на расстрел за тех четырех сволочей, которых убрали патриоты?
Седоусый встал.
- Ты хочешь сказать, что не стоит жертвовать десятью нашими людьми за каждый удар, что мы наносим врагу?
Из уголка, где он сидел поодаль от остальных, к столу приблизился старый знакомый Эн-2.
- А ты забыл то время, - сказал он, обращаясь к Эн-2, - когда нам нечем было наносить удары? Каждый из нас отдал бы жизнь ради того, чтобы уничтожить хоть тысячную долю фашиста. Нам казалось, что тысяча наших прольет кровь не зря, если в ней можно будет утопить хоть одну фашистскую собаку. Мы хотели бороться. Теперь борьба идет.
- И обходится она нам, - сказал Кошачий Глаз, - десять за одного. А не тысяча за одного.
- С одной стороны - десять человек, - сказал Эн-2, - с другой - одна сволочь. Мы должны делать больше.
- Так ты это хотел сказать? - спросил Седоусый. - Делать больше?
- Наносить больше ударов, - ответил Эн-2. - Удар за ударом, пока мы не оглушим их. Не давать им времени проводить репрессии. Как можно допустить, чтобы завтра расстреляли сорок человек?
- Никто этого не хочет допустить, - сказал Бритоголовый.
- Почему бы нам не помешать трибуналу собраться сегодня ночью? - продолжал Эн-2.
Снова те трое переглянулись.
- Мы для того здесь и сидим, чтобы обдумать, как нам помешать им, - сказал Седоусый.
- Мы полагали, что надо снова устранить председателя, - сказал Бритоголовый. - Что ты думаешь по этому поводу?
- Идет, - сказал Эн-2. - Идет.
XXIV
- Мы знаем, где он живет, - сказал Кошачий Глаз, - и знаем, что трибунал собирается в полночь.
- А комендантский час начинается раньше?
- Нет. По-прежнему с девяти.
- Во всяком случае, придется действовать после комендантского часа.
- Надо дать этому типу выйти из дому. Как только он сядет в машину…
Эн-2 обернулся к своему старому знакомому, который вновь уселся поодаль и замолчал, потом спросил Седоусого:
- А кто этим займется?
Из всех троих только у бритоголового была своя группа, как у Эн-2; поэтому его называли О-1, что значит Олона-1.
- Здесь нужно, чтобы в группе был молодец к молодцу, - ответил Седоусый.
- Я не знаю, - сказал Эн-2.
- Группа Навильо-1 не такая, - продолжал Седоусый, - Группа Навильо-3 на задании за городом: Ламбро убит, Олона-2 тоже убит. Остаешься ты и Олона-1.
- Да, ты и я, всего двое, Навильо-2, - сказал Бритоголовый.
- У меня пятнадцать человек, - сказал Эн-2, - из тех трех, что были вчера, я не могу трогать двоих. А для операции, которую вы намечаете, мне требуется не меньше двадцати.
- Двадцать человек?! - воскликнул Кошачий Глаз. - Двадцать человек для операции вроде вчерашней!
- Со вчерашней ничего общего, - возразил Эн-2. - Теперь за каждым углом будут полицейские и республиканские гвардейцы. Не меньше двух или трех сотен, держу пари! И еще грузовик впереди и грузовик в арьергарде. По-вашему, мне не нужно иметь в распоряжении хотя бы двадцать человек? Да я потеряю тридцать процентов еще до того, как мы доберемся до автомобиля, - иначе и считать нельзя.