Они побрели по вязкой пашне, еле поднимая ноги, потому что на них с каждым шагом налипало все больше земли. Кругом клубилась непроглядная мгла, в которой они, затерялись. Из черного неба на них продолжал низвергаться потоп. Корнуэлл пошел рядом с Томом. Он очень беспокоился за передатчик.
- Вы что, думаете, я нарочно его под дождь подставляю?
- Извините, Том, наверное, мне следовало бы помолчать.
Они шагали рядом, сталкиваясь, задыхаясь, "Идиот, - думал Том. - Идиот паршивый!" Вслух он сказал:
- А Бора, значит, остался?
- Да. Мы оставили его на Плаве Горе для связи.
- А тогда на кой нам эти молодчики?
- Митины казаки? Для связи на этом берегу.
- Хорошенькая связь! Они хоть слово знают на каком-нибудь человеческом языке?
- Но Митя же здесь. Он умеет с ними объясняться.
- А он зачем здесь?
- Нам может понадобиться охрана. На обратном пути.
- Пожалуй, проще было бы прямо покончить с собой.
Паршивый идиот! - снова подумал Том. Ну, до зарезу ему нужна эта медалька. Медали! Будут они лежать, пришпиленные к подушечке, на каминной полке старушки мамы рядом с викторианскими бронзовыми подсвечниками и фотографиями в серебряных рамках. Мой сын, которым я очень довольна…
Он сварливо спросил Корнуэлла:
- Вы правда думаете, что на этот раз он согласится?
Но Юрица зашипел на них, и дальше они шли в молчании, слушая, как чавкают их сапоги, как хрипит их дыхание в натруженном горле, как шуршит нескончаемый дождь.
Идущие впереди остановились, задние налетели на них, и все они сбились в беспорядочную кучку, сердито цепляясь друг за друга в непроглядном мраке. Том почувствовал, что ему за шиворот потекли холодные струйки. Никто не объяснил, почему они остановились. Никто никогда ничего не объясняет. Он витиевато выругался - себе под нос. Но Марко все равно потребовал, чтобы он замолчал.
Они стояли и ждали. Постепенно за сыплющейся стеной капель вырисовались очертания низкого длинного крестьянского дома. Затем стену на мгновение расколол быстрый луч оранжевого света, он тут же исчез, и пронзительно затявкали собаки, наполняя ночь страхом. Визгливо вскрикнул женский голос, сметая лай в прежнюю тишину. Немного погодя к ним подошел Юрица.
- Она не соглашается.
- Должна согласиться.
- Говорит, что нас слишком много. Правильно говорит.
- Так сколько же?
Том разглядел, как Юрица неуверенно пожал плечами.
- Ну, троих. Может, четверых. Но нас семеро, и это много.
- Собаки такой шум подняли…
Юрица снова ожил. Он вскинул руки над головой.
- Сейчас сюда хоть бомбу брось, они ничего не услышат. - Он опять смеялся.
Марко сказал нерешительно:
- Митя, может, тебе и твоим двоим?.. Ну и еще, пожалуй, Никола.
Корнуэлл не хотел оставлять Тома. Им следует быть вместе. В конце концов он уступил.
- Но вы согласны, Том? Пока мы не выясним, как… Словно он против. Словно это имеет хоть малейшее значение.
- А кроме того, - говорил Корнуэлл, - передатчик… Я хочу сказать, в такую погоду…
- Я же согласился, чего вам еще надо?
Марко спрашивал:
- Далеко еще идти, Юрица? Нам, остальным? Может, милю, а может, две, ответил Юрица. Если все будет, как он рассчитывает. Сейчас они вызывали у него раздражение.
- Если вы воображаете, будто вы на Плаве Горе, - заявил он под конец, - так лучше не воображайте. На Плаве Горе человек может ходить как человек, верно? - Он что-то проворчал себе под нос. - А мы здесь… так что лучше не воображайте.
- Юрица, ты думаешь, я не знаю, чего ты стоишь?
- А, прах вас побери, решайте уж. Если к бабушке Маце будет нельзя, нам придется отмахать еще миль пять, не меньше. - И он снова кольнул их: - Может, вы, люди добрые, воображаете, что нам тут легко? Так лучше не воображайте.
- Послушай, Юрица, - перебил Марко. - Я с тобой спорить не собираюсь. Объясни мне, что и как.
Они принялись обсуждать подробности, а Том вместе с остальными стоял и слушал. Связь с городом, с Нови-Садом, действительно была потеряна - но теперь ее уже снова наладили. Только налаживать ее было непросто из-за того и из-за этого, а главное (Том начал слушать внимательнее), потому, что к реке передвинули еще один полк.
- Ну. это их маленький вклад в дело, - сказал Марко, облекая очевидность в слова. - На случай, если мы попробуем прорваться сюда.
- Да, они тут тоже готовятся. Мы послали вам сообщение. Вы его получили?
- Получили. Но мы и так знали.
- Очень хорошо. Теперь послушай меня, Марко: все зависит от того, как Милай и Коста…
Они шепотом обменивались сведениями, от которых зависела жизнь их всех, а над их головами ревело и бушевало небо.
Когда они кончили, Юрица отправился еще раз поговорить с хозяйкой. Они видели, как он шепчется с ней, в щелке оранжевого света из чуть приотворенной двери.
- Он все устроит, - прохрипел Марко, сплевывая дождевую воду. - Он это умеет.
Даже в самом начале, когда вся их армия на Плаве Горе состояла из семнадцати человек и располагала шестью винтовками на всех, Юрица отыскивал убежища там, где их, казалось, и быть не могло.
- А теперь здесь почти то же, что было тогда на Плаве Горе. Мы тогда только и делали, что бегали и скрывались. - Марко, казалось, с удовольствием вспоминал это время. - Юрица сумеет убедить кого хочешь. Он даже трактирщику-мадьяру зубы заговорит. Ну вот, что я вам сказал?
Юрица махал рукой, подзывая их.
Когда они вошли во двор, два мокрых дрожащих пса подобрались к ним сзади, настороженные и злые.
Женщина, закутанная в черный платок, спустилась с крыльца. Юрица сказал быстро:
- Очень хорошо. Четверо. Вон туда, на сеновал. Она вам покажет.
Теперь он держался сурово и официально, не шутил, не слушал возражений и оборвал Корнуэлла, который опять доказывал, что ему лучше остаться с Томом, что им лучше быть вместе.
- Невозможно. Вы же ее слышали? - Юрица повернулся к воротам и окликнул Марко. - Товарищ Марко, скажи ему, что сейчас не время спорить.
Том увидел, как Корнуэлл постоял в нерешительности - в слабом свете, падавшем из двери, его симпатичное лицо казалось встревоженным, - а потом последовал за Марко. Сам он пошел за Митей и его казаками в дальний угол двора. Женщина подвела их к длинному низкому сараю, примыкавшему к дому. К стене рядом с дверью была прислонена короткая лестница.
- Ради пресвятой девы, - упрашивала она, - лезьте быстрее и не шумите. Слушайте: вы останетесь там, пока я не позову. Поняли? Хорошо поняли?
Митя ее успокаивал, а они лезли наверх. Том не видел лица хозяйки, но ее рука, придерживавшая лестницу, дрожала. С верхней перекладины он шагнул в темноту и утонул в ворохе соломы. Там стоял сладкий запах зерна и мякины, запах мирной жизни.
Глава 2
Они втащили за собой лестницу и закрыли дверцу сеновала. Наконец-то дождь перестал их мочить. Они улеглись поудобнее. Места было сколько угодно.
- А если учесть, - сказал попозже Митя, - что нас могут и накормить… - Он блаженно усмехнулся.
Они лежали в самой утробе Европы, запеленатые в солому, которая источала нежные запахи далекого лета. Они рискнули снять сапоги - снова надеть их придется, наверное, не раньше, чем кончится день, который займется еще не скоро. Им даже можно будет уснуть. Но пока они с наслаждением ощущали, как ноет отдыхающее тело. Повсюду в этой Европе, такой, как она стала теперь, в других сараях среди летней соломы прятались другие люди, отчаянно любящие жизнь, и на час-другой переставали думать о том, что готовит им наступающий день.
Том размышлял, зачем, собственно, Мите понадобилось переправляться на этот берег Дуная. Непонятно. Ну, конечно, повсюду в Европе… но что такое теперь Европа? Всего лишь объект для бомбежек, перевалочный пункт, безымянное скопление народностей.
- Спишь, Митя?
- Нет.
Митины бойцы тоже не спали и тихо переговаривались на своем языке.
- О чем это они, Митя?
Митя затруднился ответить. Это же совсем другой мир - азиатские степи, казахские земли по Амударье.
- Кто знает? О еде, о женщинах…
- И о том, что они будут делать после? Митя проговорил лениво:
- Ты прямо как твой капитан - после да после. Наверное, они об этом и говорят. С них станется.
В соломе шуршали крохотные мыши. Шепот этих двоих был как жужжание пчел в летний день. С Митей ему было спокойно и хорошо. И еще - хотя он не мог бы определить, каким образом и почему, - ему было хорошо и спокойно с самим собой.
- Они казахи, - объяснял Митя, - а вовсе не казаки, как вы говорите. Это совсем не одно и то же.
- А тебе пришлось много поработать, чтобы они перешли? То есть все они?
При обычных обстоятельствах он такого вопроса не задал бы.
- Нет. Они еще раньше сами решили перейти. Но боялись действовать вслепую. Только это им от меня и требовалось - знать, куда идти.
- Ну и видик у них был…
Он это хорошо помнил. Они явились на рождество в походном строю под Митиной командой, строем поднялись по склону Главицы - одиннадцать смуглых людей в потрепанных немецких шинелях. Они ушли, захватив все, что в силах были унести на себе, - запасные винтовки, ящики с патронами, даже бинокль и кожаный планшет, и в казарме остались только лейтенант и сержант, у которых было аккуратно перерезано горло. Казаки, одиннадцать страшных, кровожадных казаков, чья репутация без всяких разговоров обрекала их на пулю в затылок, и старик Слободан, злой от недоверия, объявил: "Ну хорошо, пусть они пройдут проверку делом". Они прошли проверку делом. И теперь их осталось двое.